Мы давно привыкли к политическому единству Запада. Однако с момента создания блока НАТО и Европейского союза это единство по-разному осознавалось западными странами. К примеру, американский президент Рональд Рейган в своей знаменитой антисоветской речи об «империи зла», произнесённой перед Национальной ассоциацией евангелистов во Флориде в 1983 году, сказал такие слова: «Давайте вознесём наши молитвы во спасение всех тех, кто живёт в этих тоталитарных потёмках, помолимся, чтобы они открыли радость знакомства с Богом». Если прочитать эту речь целиком, может показаться, что идеологическое основание, на котором западный мир выстраивает сейчас свою внешнюю политику, переформатировано едва ли не полностью. Слова о Боге ушли безвозвратно, а подменили их пресловутые «свобода, равенство, братство», которые, как известно, ни к чему, кроме крови, не приводят.
Но ведь Рейган говорил от лица всё того же военно-политического союза. И главной проблемой для западного мира тогда, как и сейчас, была Россия. Запад объединился для того,чтобы ей противостоять. В 1983 году – России Советской, а сейчас – Российской Федерации. Для нас разница между этими Россиями – принципиальная, для американских геополитиков она почти незаметна.
Однако если внешнеполитическим стилем Рейгана был религиозный пафос, обращённый против коммунизма, то внешнеполитический стиль Запада сейчас – абсолютно секуляризированный пафос разложившегося гуманизма, якобы обращённый против российской диктатуры. Россия на эту аргументацию отвечает не только советскими по стилю штампами о правах народов и равенстве наций, но и новыми для своей внешней политики словами о Боге и традиционных ценностях. Автору статьи и вовсе представляется, что истинную природу российских внешнеполитических инициатив следует искать скорее в посте в аккаунте Телеграма Дмитрия Медведева под названием «Почему наше дело правое» и в крылатой фразе Владимира Путина «Мы, как мученики, попадём в рай, а они просто сдохнут», сказанной на Валдайском форуме в 2018 году. В любом случае можно заключить, что Россия и Запад в аргументации своих внешнеполитических действий за 45 лет едва ли не поменялись местами.
Но 200 лет назад, после наполеоновских войн, европейская международная политика кардинальным образом отличалась от современности: во главе Европы была сама Россия. И, разумеется, русский император – молодой, энергичный, но успевший поседеть во время Отечественной войны Александр I.
В русской истории Александр I известен как последователь либеральных воззрений своей бабки – Екатерины II. В духе эпохи Просвещения он был воспитан будущим лидером Швейцарии Фредериком Сезаром Лагарпом. Даже в эпоху Великой Французской революции, распространившей по Франции кровавый террор и борьбу с религией, Лагарп, известный своим одобрением революционных событий, некоторое время работает со своим августейшим учеником.
Портрет Александр I кисти Джорджа Доу. Фото: Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник «Петергоф»Письма Александра в эпоху правления его отца Павла I наполнены обещаниями освободить русских крестьян, принять конституцию и избрать парламент, отречься от власти и создать в России республику. Восторженно Александр отзывался и о Тадеуше Костюшко – герое польского антироссийского национально-освободительного восстания, подавленного Суворовым.
Идеям французских просветителей Александр I был верен всю свою жизнь. От завоеваний во время его правления Россия не отказалась, зато даровала конституцию и парламент Франции, Польше и Финляндии. Не так мало для страны, где большая часть населения – по-прежнему крепостные крестьяне.
С самого начала правления Александр I предложил Европе небывалую для того времени инициативу – создание европейской федерации, отношения между странами которой будут строиться на основании соблюдения прав человека и национальностей. Любая война между государствами, вступившими в федерацию, по мысли русского монарха, должна была быть предана осуждению не только как противоречащая европейской безопасности, но и как античеловеческое средство ведения политики. Речь шла о создании нового кодекса международного права.
Этот проект через графа Новосильцева был передан Александром I Британской империи. Британцы в лице премьер-министра Уильяма Питта Александру не поверили. Ещё через год началась война с Францией, где к власти пришёл Наполеон Бонапарт – революционный генерал, известный своими кровавыми подавлениями консервативных восстаний. Революционная Франция, которая кричала о свободе, законах и правах на весь мир, была готова воевать со всем миром и распространять «победы» своего общества насильно.
Как это часто бывает, утопический либерализм молодого Александра разбился о реальность жизни. Во время наполеоновских войн император сначала оказывается повинен в смерти многих солдат при Аустерлице (сцена в романе «Война и мир», когда молодой Николай Ростов не находит в себе смелости подбежать к плачущему после поражения императору, имеет под собой реальное основание). В ходе Отечественной войны император разделяет страшную ответственность за сожжение Москвы, а в сражении при Лейпциге и вовсе оказывается прямо на поле боя. В этот период жизни Александра его либерализм и свободолюбие находят опору в вере.
Карикатура на Венский Конгресс. Фото: общественное достояниеБольшой интерес представляют его письма к близким во время Заграничного похода Русской армии.
«В конце концов московский пожар озарил мою душу, и суд Божий на обледенелых полях сражений наполнил моё сердце огнём веры, которого я не ощущал ранее. С тех пор я научился познавать Бога, как об этом сказано в Святом Писании; с этого момента я пытался – и по-прежнему пытаюсь – понимать Его волю и Его закон (…) С того времени я стал другим человеком: избавлению Европы от разрушения я был обязан собственным спасением и избавлением».
«Молитесь Высшему Существу, нашему Спасителю и исходящему от них Святому Духу, чтобы они направили меня, укрепили меня в том единственном пути, что ведёт к спасению, и дали мне способности, необходимые для завершения моих общественных обязанностей, чтобы я мог сделать свою страну счастливой, но не в вульгарном смысле: вся моя радость едва будет в том, чтобы приблизить истинное царство Иисуса Христа»
«Вы должны уже знать о том, что мы вошли в Берлин. Слава Господу Всемогущему. Я посещаю все службы, и многие солдаты посещают их со мной. Мы вместе слушаем молебны. Наши богослужения просто чудесны. Я добился успеха в том, чего желал, и наши полковые певцы поют так, что не уступят и придворным певчим. Эта масса людей, пылко и смиренно молящаяся вместе, в высшей степени назидательна, и сердце моё наслаждается в полной мере»
«Мой милый друг, я благодарен Вам тысячу раз за Ваше письмо на Пасху. Из глубины сердца моего я отвечаю Вам: Воистину воскрес! И да будет угодно Господу, чтобы эта фраза не была напрасной! В субботу, 12-го числа, после богослужения, а значит, и после “Воскресни, Боже”, мы вступили в Дрезден, и в полночь мы пели на берегах Эльбы “Христос воскрес”. Мне трудно передать Вам то волнение, которым проникся, я вспоминая всё то, что произошло за последний год, и понимая, куда привело нас Провидение Господне. Однако мы не только испытываем радость и благодарность к нашему Спасителю, мы вместе с тем смиренно готовимся к тяжёлому испытанию»
На Пасху 1814 года на площади Согласия в Париже, где во времена Французской революции без устали работала гильотина, Александр I устраивает торжественную литургию. Французские маршалы и генералы целуют русский крест, а сам Александр называет эту службу очищением «обагрённой в крови площади».
Франция прощена. «Превратности войны привели меня сюда; ваш император, бывший моим союзником, трижды обманывал меня. Он явился в самое сердце моего государства, чтобы принести туда зло, следы которого изгладятся нескоро. Справедливая оборона привела сюда, но я далёк от желания воздать Франции злом за то зло, что претерпел. Я справедлив и я знаю, что в нём нет вины французов. Французы – мои друзья, и я хочу доказать им, что пришёл воздать добром за зло. Наполеон – мой единственный враг».
Александр добивается от союзников сохранения во Франции главного завоевания революции – конституционной монархии и парламента. То же касается французской территории: старая Франция сохраняется и не разделяется союзниками на куски. Про союзников в одном из писем император пишет: «В самом деле, я видел вокруг себя лишь желание разжиреть за счёт Франции и предаться мстительности, которую я в высшей степени презираю». Граф де Моле, видный деятель эпохи Реставрации, пишет, что только Александру Франция обязана тем, что осталась великой страной.
В Россию император пишет об отсутствии намерений праздновать победу. Триумфальные арки, построенные для проезда войск из Парижа, сносятся (и восстанавливаются при Николае I). На медалях отливается цитата из Библии «Не нам, не нам, а имени Твоему». Строится храм Христа Спасителя. Принимается новый гимн, первый в истории России: «Молитва Русских» за авторством Жуковского, которая включает в себя слова «Царство ей стройное, в силе спокойное!».
Теперь Александр I – не молодой император, который мечтает уговорить англичан. Он – победитель Франции. Ликующие толпы встречают его в Лондоне, Берлин называет в честь него главную площадь (до сих пор она сохраняет название «Александрплатц»).
И вот на Венском конгрессе в 1815 году Александр предлагает Европе проект Священного союза. Революционная Франция в атеистическом порыве кричала о правах и свободах, но в сожжённой Москве они явили миру свою ложную природу. Значит, свобода, счастье народов и мирное международное право возможны только по вере в Бога. В знаменитой речи к польскому сейму при даровании полякам конституции Александр высказывает эти мысли: «Представители Царства Польского, докажите вашим современникам, что законно-свободные постановления, коих священные начала смешивают с разрушительным учением, угрожавшим в наше время бедственным падением общественному устройству, – это не опасная мечта, но что, напротив, если такие постановления приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением, то утверждают истинное благосостояние народов».
Трактат «братского и христианского» Священного союза предлагает монархам всего мира в соответствии со словами Священного писания быть соединёнными «узами действительного и неразрывного братства», «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского». В союз приглашаются все страны Европы, но вступают в него лишь три государства: католическая Австрия, протестантская Пруссия и православная Россия. Британцы снова не поверили.
Одна из целей союза – охрана легитимных монархий от революции. Народы братские и христианские, если их монархи легитимные. Они, согласно этому документу, должны править своими народами как «отцы семейств», которым завещается «управлять ими в том же духе братства, которым они одушевлены, для охранения веры, мира и правды». Александр, как мы видим, окончательно убеждается в том, что революция не может установить мир и правду, даже если была вызвана справедливым негодованием.
В своей знаменитой Пушкинской речи Фёдор Достоевский подмечает в Пушкине удивительное качество всечеловечности, всеотзывчивости. По мысли Достоевского, эта черта Пушкина определяется тем, что поэт из глубины любви к русской культуре и к русскому народу чувствует любой другой народ мира родным себе. Пушкин в первую очередь русский, и через эту реальность он входит в опыт жизни всего человечества.
Портрет Александра Сергеевича Пушкина кисти В. А. Тропинина. Фото: Всероссийский музей А. С. Пушкина, Санкт-ПетербургАлександр I, который в начале XIX века предложил миру политический проект всемирного христианского братства, вероятно, был не столько русским, сколько европейцем. Он во многом был ещё беспочвенным петровским вельможей, оторванным от русского народа и русской веры. Благодаря последним исследованиям можно с большой уверенностью утверждать, что Александр I, как и его отец Павел I, имел намерение перевести Православную церковь под власть Ватикана. Даже православным человеком Александр I не был. Наоборот, молился и причащался, кажется, со всеми конфессиями Европы, что и повлияло на его идею создать общехристианский союз.
И тем не менее русскому философу Николаю Бердяеву именно эпоха Александра I и сама личность русского императора представлялись первым свидетельством о всеотзывчивости и универсализме русского народа, которые выявил Достоевский через Пушкина. Сам Александр I, возможно, был наиболее «всечеловеком» из всех наших царей. В его послевоенной, а не ранней утопической идее Священного союза есть что-то очень русское. На сожжение Москвы Россия ответила идеей братского единства христианских народов – из своего опыта и из своего горя. А сам Александр, по словам всё того же Бердяева, дал русскому дворянству пример культурной и интеллигентной жизни как верующий человек, положив начало великому историософскому рассуждению русских мыслителей XIX века о судьбе России в мире.
Задумка Священного союза, к сожалению, реализована не была. Англичане отказали, французов не хотели пускать Австрия с Пруссией. А перед лицом европейских революций сначала Александр I, а потом и Николай I стали трактовать союз во всё более консервативном ключе. Нельзя сказать, что в этом не было правды. Европейские революции, так же как и Французская, раз от разу распространяли атеизм и гуманистический пафос по Европе. Но европейский мир, который в 1812 году пытался выдавить из себя революционную Францию, как прыщ, к середине XIX века во многом сам стал революционным, а потому идея союза осталась маргинальной и даже оклеветанной. Только Николай I до последнего верил в неправду революционных волнений, за что бывшие союзники проучили его в Крымской войне. До Крымской войны союз и существовал, став олицетворением так называемой «Венской системы» международных отношений.
