Франческо Альгаротти (1712–1764) – итальянский поэт, философ и энциклопедист. Он был представителем эпохи Просвещения, англофилом. При жизни писал о ньютонианстве, архитектуре, истории, естественных науках и музыке. Он также был знаком с самыми известными личностями того времени, такими как французский философ Вольтер.
Его первым учителем, одним из самых известных, был болонский поэт и учёный Евстахий Манфреди (1674–1739), занимавшийся гидравликой, инженерией и астрономией и участвовавший в основании Академии наук при Болонском институте, а в 1698 году – в создании аркадской колонии Рения, характеризующейся сильным петраркизмом. Он был автором сборника Rime (1713), неоднократно переиздававшегося в XVIII веке.
Франческо Альгаротти посетил Россию, прибыв в Санкт-Петербург в 1739 году. «Путешествие в Россию» – это именно отчёт об этих странствиях, составленный в виде писем, адресованных лорду Хёрви: это литературное покрывало придаёт всему повествованию характер культурной беседы, ничуть не отягощённой аналитическим духом и обилием изложенных сведений и деталей. Альгаротти помимо прочего является также автором сочинений в похвалу императрице Анне Иоанновне под названием «К величеству Анны Иоанновны императрицы всероссийской» (Alla maestà di Anna Giovannona Imperatrice di tutte le Russie).
Франческо Альгаротти. Фото: РейксмюсеумВ первых главах описываются морское путешествие в имперскую столицу, Ревель и порт Санкт-Петербурга. Финский залив поражает Альгаротти своей противоречивостью: по нему опасно плыть, так как много невидимых скал. Более того, уровень воды и широта самого залива весьма ограничены для таких «больших и красивых судов, как русские». Писатель подробно останавливается на огромных усилиях, приложенных русскими для строительства каналов, необходимых для жизни нового имперского сердца и, следовательно, для применения методов, которые позволили бы добиться большей эффективности мореплавания. Здесь даже такой эмпирический, рациональный и просвещённый дух, как у Альгаротти, выдаёт определённую литературность в описании города. В последующих письмах слова эрудита создают впечатление, что не только петербургский замысел, но и вообще российское государство и его народ находятся в постоянной борьбе с силами природы: ужасные холодные северные ветра, леса, окружающие «окно в Европу» и отделяющие его от старой столицы – Москвы, замерзающие на многие месяцы каналы, неустойчивость стен, фундаментов, зданий, укреплений, пребывающих в вечной реконструкции из-за всего вышеперечисленного. Итальянский путешественник настаивает на теме «камня», учитывая, что Пётр I в 1714 году запретил каменное строительство по всей России, кроме Петербурга: в Северной Венеции «камень» борется с болотами, ненадёжным морским дном и непогодой: это сила цивилизации, пытающаяся навязать себя природе. С другой стороны, следует признать, что, стремясь к описательной объективности, Альгаротти на этих страницах не предаётся ни мифу о Петербурге как о возвышенном творении просвещённого царя (что, впрочем, не умаляет постоянных похвал его персоны), ни мифу о дьявольском городе как о сознательном бунте его создателя Петра против условий этого места, а значит, против воли и замыслов Бога.
Конфликтность бытия видна в непрекращающемся столкновении сил и элементов, столь же противоположных, сколь и страшных, становясь поводом для представления характера русских дворян и народа, тут проживающих и поэтому имеющих с этим дело: несмотря на то что страна была занята на нескольких военных фронтах, все были глубоко вовлечены в строительство того, что, как уже тогда отмечал прозаик, станет самым важным портом в регионе. Альгаротти описывает меры, принятые для модернизации всех структур империи, и результаты, достигнутые в становлении её как державы европейского уровня. Сначала пехота, кавалерия и флот, а затем новые торговые пути – вот темы, которым автор посвящает по одному письму. Эти области российского государственного и гражданского аппарата сравниваются с английской и шведской системами, причём отмечаются как их достоинства, так и недостатки. Пехота считается одной из лучших в мире, не менее высоко оценивается, помимо объективных трудностей, с которыми сопряжен этот процесс, работа по превращению страны в морскую державу. Кроме того, отмечается, что русские были единственными, кто торговал с китайцами в самом Китае, очень подробно рассказывается о русско-турецкой войне 1736–1739 годов и, наконец, о попытках англичан открыть торговый путь через Каспийское море (история и трагический конец судостроителя Элтона Джона) и о плодах, которые русские извлекут из этого опыта. На двухста страницах автору удаётся затронуть все перечисленные темы и не погрешить против эстетических потребностей, вызванных у читателя выбранной повествовательной рамкой. Альгаротти интересно всё, и обо всём он интересно рассказывает читателю: саксонские шахты, история развития и упадка Гданьска, основная динамика, от которой зависит профицит бюджета европейских стран, соотношение между полезными и бесполезными расходами (например, ювелирных изделий), повышение уровня моря и прочее, и прочее.
Элтон Джон. Фото: Национальный морской музейОчень важным элементом, который следует учитывать при оценке весомости наблюдений рассказчика, является тот факт, что весной 1764 года в руках ливорнского печатника Марко Кольтеллини находилось также первое издание Dei delitti e delle pene («О преступлениях и наказаниях») Чезаре Беккариа, увидевшее свет в начале июля, то есть через несколько дней после выхода пятого тома сочинений Альгаротти, содержащего и «Путешествие в Россию». Интересно в этой связи утверждение о пользе принудительного труда для некоторых категорий каторжников, сформулированное Альгаротти во время пребывания в Ревеле.
Русский читатель, прочитав нижеперечисленные отрывки, надеюсь, согласится со сказанным. Хотя первое предложенное описание выражает некий символизм, с которым и сегодня европейские народы думают о русских, а русские – о себе, таким образом пытаясь отличить себя от первых, тщательность проведённого анализа развеивает все сомнения на этот счёт: «На днях, Милорд, я слышал, как кто-то представлял Россию в виде огромного белого медведя, задние лапы которого глубоко погружены в берег ледникового моря, а хвост погружён в него, рот свой он поставил в полдень в сторону Турции и Персии, а одной лапой и другой впереди он простирается далеко на восток и запад. Этого медведя великие люди Севера, Оксеншерна и курфюрст Бранденбургский Фридрих Вильгельм не хотели развязывать, говорили, что это досадит и заставит его встать. Карл XII спровоцировал его и, не раз побив, научил пожирать часть своих государств, сделав его известным и страшным для Европы»1.
Это лишь вступление к пространному анализу географических, климатических и этнокультурных условий, определяющих характер и задачи российского имперского государства, которому предстоит светлое будущее: «Испания и Россия – это, пожалуй, две наиболее подходящие страны для того, чтобы стать властелинами мира; одна из них расположена на берегу океана и Средиземного моря, естественно владеет проливами, а за Пиренеями защищена теми же преимуществами в современном мире, что и Италия в древности. Россия, раскинувшаяся между Азией и Европой, недоступная с одной стороны, а с другой – обладающая слабостью своих соседей как крепости, и которая может легко расшириться в ту сторону, где она будет иметь наибольшее преимущество. Но что может сделать первая с шестью-семью миллионами жителей? Да и вторая не может предпринять многого, поскольку она не так населена, как Франция, будучи в двадцать раз больше»2.
Эти наблюдения весьма необычны, особенно если сравнить их с теми, которые Алексис де Токвиль выскажет примерно 100 лет спустя в своей работе «Демократия в Америке» (1835–1840) о планетарном контрасте между двумя цивилизациями – русской и американской. Ещё один очень интересный вопрос, который здесь будет только затронут, поскольку он не является неотъемлемой частью рассматриваемой темы и, по очевидным причинам, рассуждений автора, – это вопрос о стремительности последующего испанского упадка. Причины кризиса Испанской империи рассматривались последующей испанской историко-политологической мыслью, находившей ответ в экономическом управлении «borghesia vendedora» (это вид буржуазии, которая всё распродаёт, и в принципе она чем-то похожа на тех, которые в 90-е в России «продали страну» американцам, и в Италии после операции «Чистые руки» иностранным компаниям того времени.
Алексис де Токвиль. Фото: Музей истории Франции, ВерсальНо итальянский писатель не просто даёт объективный прогноз будущего геополитического контекста: как хороший прагматик и поклонник английской культуры, Альгаротти предлагает решение для Российской империи, направленное на увеличение населения и рациональное использование ресурсов одной из её богатейших провинций, а именно Украины: «Похоже, что русским нужно приложить максимум усилий для заселения страны. Было бы опасно приводить колонии остяков, самоедов и других северных народов, почти бесполезных для империи, на Украину, лучшую провинцию империи, опустошённую нынешней (турецкой) войной. Они могли бы, пожалуй, испортить род людской своей истощённостью и малорослостью. Лучше всего было бы купить татарские семьи и переманить греческих жителей Молдавии и Валахии, которые, считая Россию главой греческой империи, поехали бы туда бегом. Когда население увеличится, можно будет подумать о том, чтобы усовершенствовать земледелие на земле, которая бы избыточно отвечала на труды рабочего, и разводить в той же стране многочисленные стада овец, чтобы не нуждаться в шерсти и труде иностранцев для одевания своих армий. Тогда не будут более небрежно относиться к использованию рудников, как это происходит сейчас из-за нехватки рабочих рук»3.
В качестве окончательного доказательства рационального и эмпирического подхода Альгаротти отметим актуальность последних строк его книги, касающихся будущей возможности открытия арктического пути и выгод, которые могут из этого вытекать: «Если в настоящем вопросе [повышение уровня моря] и могут оставаться какие-либо сомнения, то ни один литератор не может решить их лучше, чем императрица России. Владычица части Каспийского и Балтийского морей, а также большой части ледникового океана, она может приказать своим академикам взять там те опыты, которые, по крайней мере перед нашими внуками, представят этот вопрос в наибольшем свете доказательств. И это будет не единственный великий вопрос физики, который решит Россия. Ведь теперь уже не подлежит сомнению, что новая Земля – это действительно остров, что берег Азии тянется на восток на очень большое расстояние к Америке, но не соединяется с ней. Между Азией и Америкой есть пролив, как сказал бы Данте, через который наши корабли могут в один прекрасный день попасть в Ост-Индию, если, доверив Мопертюи и Маклаурину, они будут настолько смелы, что оставят вдали берег Земли, поплывут к полюсу, где море свободно ото льда и очень широко, и оттуда возьмут Южное море на восток, которое через этот пролив выходит на Ледниковое море»4.
Такой взгляд на Россию, как у Альгаротти: со стороны, но и с уважением, с признанием странностей, но и несомненных заслуг соседа, – не только многое говорит о прошлом русско-европейских отношений, но и заставляет поверить в их будущее.
1 Письмо VI. С. 85.
2 Письмо VI. С. 92.
3 Там же. С. 93.
4 Письмо XII. С. 184-185.
