Советское образование, особенно школьное, долгие годы позиционировалось как лучшее в мире, причём главными его достоинствами представлялась его универсальность и даже в большей степени бесплатность, то есть доступность для так называемых народных масс, причём часто в противовес дореволюционному. Но было ли образование до революции 1917 года в России действительно недоступным для тех, кто не мог за него платить, а главное – какого качества оно было, рассказал участник ежегодной сессии Русского университета основатель Университета Дмитрия Пожарского, директор Филипповской школы, президент Русского фонда содействия образованию и науке Михаил Поваляев.
Система русской дореволюционной школы, по его словам, была очень сложна и разнообразна: она состояла из двух десятков типов образовательных учреждений, «каждое из которых было довольно особенным, довольно жёстким внутри себя». «То есть страна предоставляла своим детям выбор между двадцатью различными образовательными дорогами, и когда я говорю про двадцать – это только в рамках русского образования, потому что в империи было огромное количество образования нерусского, часто даже по языку преподавания, и часто это образование было первоклассным – например, немецкие гимназии в Санкт-Петербурге, и так далее. Были и другие школы, например, мусульманские или еврейские», – поделился директор Филипповской школы.
«Нельзя говорить, что советская школа полностью отказалась от дореволюционной педагогической традиции: советская школа унаследовала, и довольно жёстко, одной педагогической традиции – и это не отнюдь не традиция Ушинского, потому что православие Ушинского было абсолютно чуждо советской школе, – это традиция опального профессора Казанского университета Афанасия Щапова. Этот популярный публицист-народник создал схему единой трудовой школы, которая и стала базовой моделью советской школы. То есть главное, что сделали Советы, – они уничтожили цветущую сложность русской школы и сделали школу единообразной», – подчеркнул Поваляев.
«Потом по закону дифференциации появились лучшие и худшие школы, потом институционально появились спецшколы, наше школьное математическое образование заслуженно считается лучшим в мире, хотя есть отдельные превосходные школы в Венгрии или Америке. Но в целом все школы в нашей стране стали производить „однородно засоленные огурцыˮ, вспоминая метафору Исаака Калины», – сказал президент Русского фонда содействия образованию и науке. И это, по его словам, имело «катастрофические последствия даже для подготовки советской элиты». «На примере Исаака Калины мы видим, что бывает, когда на высокий пост приходит человек без классического образования, в советские времена никто не мог его получить, потому что классических гимназий уже не было. И так отнюдь не было в других странах Европы. Хотя сейчас левацкий натиск на гимназическое образование (в Европе) довольно силен, и, например, французские классические лицеи сильно пострадали в последние годы. Но у нас они были просто ликвидированы», – подчеркнул Поваляев.
Фигура Исаака Калины, десять лет до прошлого года занимавшего пост руководителя московского департамента образования, оказалась настолько одиозной, что многие эксперты и представители образовательной сферы, учительского сообщества не скрывали «злорадного облегчения» в связи с его уходом. Калина войдёт в историю как руководитель, проводивший «в основном отрицательные» реформы: «он в два раза сократил количество московских школ, оптимизировав их, а система рейтингования школ с последующей раздачей грантов стала сильным инструментом влияния чиновников на образовательный процесс. Кроме того, пандемия показала, что введённая Московская электронная школа (МЭШ) не работает, несмотря на потраченные миллиарды», – так оценил работу чиновника сопредседатель профсоюза «Учитель» Всеволод Луховицкий.
Эксперты полагают, что целью Калины было разрушение «лужковской» системы, в которой правительство видело, в частности, угрозу социального расслоения в разных районах столицы. По сути, Калина продолжал советскую по своему духу политику усреднения школ, что подтверждалось и его высказыванием о реформе: «Какой огурец в хороший рассол ни попадёт – маленький, большой, свежий, малосольный, – происходит усреднение, все становятся одинаково хорошими солёными огурцами». Москвичи выходили на митинги против таких управленческих экспериментов: родителей и учителей возмущало, что слияние проходит механически: заслуженные гимназии с учениками–«ботаниками» запросто объединяли с «нехорошими» районными школами. Не приводит ли такое усреднение к усреднению по нижней, худшей планке и почему не дать хорошим школам быть действительно школами высокого уровня – этот вопрос остаётся открытым. Михаил Поваляев развеял еще один миф, широко распространявшийся в советское время, – о том, что образование до революции 1917 года якобы было недоступно для широких народных масс.
«Если вы были в состоянии по интеллектуальным способностям учиться в классической гимназии и при этом у вас не было денег, то вы просто получали освобождение от оплаты. И это освобождение было получить легко. Кроме того, ошибкой было бы думать, что до революции, например, классическое гимназическое образование дорого стоило. Оплата в казенных гимназиях была очень скромной – 20–30 рублей в год. Это примерно месячная зарплата учительницы в народной школе, даже не в гимназии. Гимназический учитель получал как минимум несколько сот рублей в год, а то и больше тысячи», – рассказал президент Русского фонда содействия образованию и науке. Были, конечно, очень дорогие частные школы, например, образцовый Московский императорский лицей в память цесаревича Николая. Там обучение стоило рублей 400 в год.
Но все остальные частные гимназии брали за обучение 100 или 200 рублей в год. «Что происходит сейчас: во вверенной моему попечению (Филипповской) школе есть дети, которые учатся бесплатно в силу того, что они учатся хорошо. В какой-то момент их родители потеряли возможность платить, но они всё равно учатся. Есть школа «Летово», которую основал миллиардер Вадим Мошкович. В ней 80 или даже 90 процентов учеников учатся бесплатно, потому что основатель школы даёт им такую возможность. Потому я бы не сказал, что тогда или сейчас у одарённого ребёнка есть проблемы с тем, чтобы учиться бесплатно. И я бы не сказал, что это главная проблема», – поделился директор Филипповской школы.
Дореволюционное образование стало одной из тем ежегодной сессии «Русского университета». О том, что забыто нами после советского периода, что стоит возродить, а что лучше выстроить заново, размышляли представители экспертного сообщества, педагоги и историки, в том числе основатель Музея истории Санкт-Петербургской школы Карла Мая Никита Благово, доктор психологических наук, главный научный сотрудник Психологического института РАО Александр Мелик-Пашаев, а также доктор педагогических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования Михаил Богуславский, прочитавший лекцию «Основные направления развития отечественной педагогики в конце ХIХ – начале ХХ века».
Александр Мелик-Пашаев. Фото: Püha Johannese Kool/youtube.com
