Что мешает сегодня отменить мораторий на смертную казнь в России? Если верить той логике, что порядки, насаждаемые «сверху», всё более ужесточаются, то для такого решения должно хватать политической воли. «Низы» тоже последовательно высказываются за смертную казнь. Скажем, согласно опросу исследовательской группы «ЦИРКОН», в 2021 году 54 процента россиян просили вернуть её в качестве наказания за особо тяжкие преступления. Цифра станет ещё более впечатляющей, если учесть, что в 2018 году за смертную казнь высказывалось только 24 процента опрошенных – то есть принятие «максимальной меры социальной защиты», как изуверски говорилось в Советском Союзе, растёт. И однако мораторий, который был установлен в далёком и ныне скверно поминаемом 1997-м году, не отменён. Я считаю это чудом. Некоторым залогом человечности, который даже не нами сегодняшними заслужен. Может быть, это право на жизнь в нашей стране – хотя бы законодательно закреплённое – вымолили десятки тысяч новомучеников, загубленных советской властью. В конце концов, у чуда не должно быть рационального объяснения. Едва ли не каждый месяц мы слышим о пытках и насилии в колониях, о людях, умерших под следствием, так и не дождавшись справедливого суда. Всё это дыхание смерти – рядом с нами. Отвращение к насилию, которое должно было бы появиться в нашем народе после кровавого ХХ века, которое ещё как-то чувствовалось в начале 90-х годов (вспомним отказ от расправы на лидерами ГКЧП), оказалось непостоянным, непрочным. Присказка: «Лишь бы не было войны» – долго жила после Великой Отечественной (и сегодня ещё отчасти понятна), а присказки: «Лишь бы не было расправ» – так и не возникло. Видимо, проблема – в нехватке памяти. Когда спрашивают, зачем вспоминать трагедии советского времени, репрессии и убийства, не очень видят практического значения этого действия для дня сегодняшнего: чтобы, прикоснувшись к собственному прошлому, получить эту прививку «ненасилия», отвращения к любому убийству, пролитию чужой крови. Мы слишком мало и недолго вспоминали, мы не получили прививки. Память о войне оказалась живее (её не подавляли так сильно), и пока она была с нами, действовала и прививка мира. Отказ от насилия здесь и сейчас не может произойти каким-то внешним образом, быть плодом рационально-волевого усилия и т.д. Нужно познать, что «так нельзя» всем своим существом, «вакцинироваться памятью». Это – путь к покаянию, то есть настоящей перемене ума.
Картина художника Ивана Владимирова "В подвала ЧК". Фото: WikiartКогда возвращается смертная казнь – истончается всё лучшее в русском народе; это кажется очень симптоматичным[/quote] Отношение к смертной казни, по-видимому, является ещё и верным барометром духовно-нравственного состояния русского народа. Когда Владимир принимает христианство, как известно, он первым делом пытается отменить смертную казнь, когда Елизавета избавляется от «бироновщины», она делает то же, когда мы выходим из советского плена – смертная казнь прекращается. И наоборот: казнят сильнее всего при Петре, устроившим национальный обморок, во время революций, при советской власти. Когда возвращается смертная казнь – истончается всё лучшее в русском народе; это кажется очень симптоматичным. Поэтому Всемирный день борьбы со смертной казнью – очень русский день. Не добивать, не убивать, не казнить – важнейшие качества, возвращающие нас самим себе.
