В чем же секрет такой притягательности этой картины Серова?
…Каноническая история создания картины гласит, что августовским днем 1887 года 12-летняя Вера Мамонтова, отвлекшись от уличных забав, забежала в гостиную и присела за стол, схватив персик, – эти фрукты специально для девочки выращивали в оранжерее Мамонтовых в их усадьбе в Абрамцеве. Вид девочки вдруг так впечатлил сидевшего в той же гостиной живописца Валентина Серова, что он предложил девочке нарисовать ее портрет. Причем сам Серов позже вспоминал: «Писал я больше месяца и измучил ее, бедную, до смерти, уж очень хотелось свежести живописи, при полной законченности, вот как у старых мастеров…».
Но, разумеется, все на самом деле было немного иначе.
Веруша была самой любимой дочерью миллионера и филантропа Саввы Мамонтова (всего у олигарха было пятеро детей, и начальные буквы их имён составляли имя отца – Савва: Сергей, Андрей, Всеволод, Вера и Александра). А посему писать портреты девочки являлось почетной обязанностью всех художников, которые жили в Абрамцеве, пользуясь покровительством Саввы Ивановича. И ни у какой другой девочки в России не было столько портретов, сколько их было у Веры Мамонтовой. И какие это портреты! Например, на картине Васнецова «Аленушка» именно Вера сидит на камушке над гладью абрамцевского пруда. Кстати, в музее-усадьбе этот камушек сохранился и поныне. Также Васнецов нарисовал ее и в образе Снегурочки. Илья Репин изобразил Веру на картине «Не ждали» – это дочь вернувшегося с каторги народовольца. Врубель отлил лицо Веры для своей скульптуры «Египтянка». Но самый, конечно, известный портрет – это «Девочка с персиками».
Серов попал в дом Мамонтова еще ребенком – в возрасте 13 лет. Его детство сложно назвать счастливым. Отец – Александр Николаевич Серов – был знаменитым в то время композитором и музыкальным критиком, женившимся в возрасте 43 лет на своей 17-летней ученице Валентине Семеновне Бергман по причине неожиданной беременности. Скандальную историю быстро замяли, но появившийся ребенок явно тяготил супругов, мешая им вести привычный богемный образ жизни с загулами и дружескими застольями. Причем если круг общения Александра Николаевича состоял из интеллигентных и аристократичных людей (к примеру, он дружил с Тургеневым и Николаем Ге), то молодая жена тащила в дом нигилистов и маргиналов. «Много было лохматого студенчества, – вспоминал Репин, – манеры у всех были необыкновенно развязны».
Впрочем, ребенок мешал родителям лишь поначалу, а потом на мальчика просто перестали обращать внимание, запирая его в дальней комнате с цветными карандашами, чтобы не мешать веселиться гостям. Так Валентин Серов начал рисовать.
Когда же ему исполнилось 6 лет, его отец скончался. И Валентина Семеновна, почувствовав себя свободной женщиной, отправилась в Париж. Сына же она отдала на обучение художнику Илье Репину – другу семьи, который тоже жил в Париже.
Юный Серов жил у Репина почти на правах члена семьи, сопровождая его во всевозможных поездках, занимаясь этюдами, а в остальное время копируя репинские холсты – это было его единственное развлечение. Постепенно Серов становился замкнутым и угрюмым – черты характера, сохранившиеся в нем на всю жизнь. Сохранился рисунок Репина, изображающий Серова в возрасте тринадцати лет. Достаточно лишь взглянуть на этот рисунок, чтобы понять характер мальчика – диковатого, нелюдимого, исподлобья глядящего пристальным и упорным взглядом.
В 1875 году Репин представил своего ученика-иждивенца миллионеру Мамонтову, который задумал воплотить грандиозный проект – создать в Абрамцеве некий художественный центр по созданию исконно русского искусства, неповторимого национального стиля. Это трудно понять нам, нынешним, впитавшим с детсада художественные стандарты «русскости»: от хохломы до картин Билибина. Но полтораста лет назад никаких канонов «русского стиля» не существовало: более того, само слово «русский» ассоциировалось с какой-то давно ушедшей архаикой, густопсовыми боярскими бородищами в кислой капусте, с лаптями, кафтанами и прочими рушниками. Аристократия же – то есть главный потребитель искусства – предпочитала даже между собой говорить на французском, изучать классическое греко-латинское искусство, заказывать платья у итальянских портных и читать французские светские романы. Но в первой половине XIX века появилась мода на романтизм, и именно романтики породили моду на возрождение национального духа. Это увлечение охватило всю Европу: во Франции вспомнили, что они являются потомками непокорных галлов, в Германии говорили о героических древних тевтонах и учреждали народные археологические общества. В России же расцвел «псевдорусский» стиль в архитектуре, большим поклонником которого был сам император Александр III. А вот Савва Мамонтов, напомним, свои капиталы заработал на строительстве железных дорог с вокзалами по подрядам правительства Российской империи. И именно вокзалы в те годы считались своеобразными «витринами» государства, как, например, сегодня такими «витринами» считаются аэропорты. Именно поэтому Мамонтову было очень важно иметь собственное дизайнерское бюро. И возрождать «русский стиль» он доверил весьма серьезным людям: изначально в «абрамцевский кружок» входили профессор истории искусств Адриан Прахов, скульптор и академик Марк Антокольский, Илья Репин, Василий Поленов и Виктор Васнецов.
Юный же Серов в этой компании был простым подмастерьем и приживалой, которого Мамонтов из уважения к Репину пустил жить в усадьбе. Причем мальчика даже переименовали в Антона – так его стали звать все дети миллионера (почему Антоном? – да Бог их знает), с которыми он стал ставить домашние спектакли. И, как вспоминал Репин, вскоре Серов стал любимым актером Саввы Ивановича – потому что публика покатывалась от хохота, наблюдая, как угрюмый подросток с неизменно скорбным лицом изображает то «волшебного зайчика», то «веселого ежика».
В 1880 году он поступил в Академию художеств, которую бросил через пять лет и уехал в Италию – посмотреть на работы европейских мастеров.
В Россию он вернулся в 1887 году и вновь приехал в Абрамцево. Нужно было устраиваться в «абрамцевском кружке», а для этого первым делом было необходимо эффектно обратить на себя внимание Саввы Ивановича.
Это, знаете ли, сегодня экскурсоводы в музее-усадьбе «Абрамцево» любят с придыханием рассказывать о беззаветной любви олигарха Мамонтова к искусству, его увлеченности живописью и скульптурой, его стремлении спасти мир с помощью красоты. Не будем повторять этого высокопарного словоблудия, а лучше откроем воспоминания Владимира Теляковского, директора императорских театров, члена «абрамцевского кружка»: «Нет сомнения, что за Мамонтовым большая заслуга собрать вокруг себя целую плеяду художников. Казалось бы, он их и любить, и уважать должен, между тем качества русского купца-савраса часто давали себя чувствовать. Например, за обедом, когда знаменитый Врубель потянул руку за вином, Мамонтов его остановил при всех и сказал: «Погодите, это вино не для вас». И указал на другое, дешевое, которое стояло рядом. Коровина зачастую Мамонтов заставлял дожидаться в передней. Вообще те из художников, которые были часто переносить многое… Бедными были Врубель, Коровин и Головин… «Испанок» Мамонтов купил у Коровина за 25-рублевое пальто. Врубелю Мамонтов заказал панно за 3 000 р., а когда панно было готово, и Врубель пришел за деньгами, Мамонтов сказал ему: «Вот 25 рублей, получай». Когда же Врубель запротестовал, Мамонтов ему сказал: «Бери, а потом ничего не дам». Приходилось брать – у Врубеля гроша денег не было…».
Но Антон-Валентин знал, как понравиться Савве Ивановичу.
Он приехал в Абрамцево и начать писать портрет Веры, стараясь выразить в красках тот остаток гармонии, еще не растворенный российским бытом – каждому вчерашнему отпускнику знакомо это чувство.
И это был не просто портрет, это был вызов всему «абрамцевскому кружку», это был настоящий художественный протест русского «западничества» против культа русской азиатчины, засилья всех этих длиннополых парчовых халатов, кокошников и кафтанов, уместных в каком-нибудь средневековом тереме, а не в просвещенном европейском государстве. Протест, который так и не был услышан.
Что ж, сказать, что его работа произвела фурор, – это ничего не сказать. Никто не ожидал, что вечно угрюмый и нелюдимый Антон напишет такую солнечную, такую переполненную радостью и светом картину.
Посмотрите на девочку. Разве это 12-летняя и вечно непоседливая Веруша, пацанка-хулиганка и прима-балерина ее собственного театра?
Более всего изображенная на картине девушка напоминает Джоконду Леонардо да Винчи: такая же таинственная улыбка, такой же свет, скрытый в глазах, чуть ироничных и усталых. Кажется, она вот-вот что-то скажет… Что? Но об этом чуть позже.
И уж конечно, все «абрамцевские» обитатели обратили внимание и на скрытый символический подтекст «Девочки с персиками». Еще раз посмотрите на вертикальную композицию, которую образуют два крупных предмета: вверху – холодное белое блюдо с голубым орнаментом, внизу – три сочных ярких фрукта, между ними – сама девочка. (Кстати, интересный факт: сегодня в гостиной Абрамцева на стене действительно висит бело-голубая тарелка, но только вот сделана эта тарелка через два года после написания картины – то есть никакой тарелки на стене в момент написания картины не было.)
Что ж, на любой другой картине это были бы просто блюдо и фрукты, но в данном случае речь идет о художниках «абрамцевского кружка», для которых сборник народных сказок фольклориста А.Н. Афанасьева был настоящей настольной книгой, неиссякаемым источником образов и тем для творчества. И для них смысл этих символов был очевиден – это же прямая ссылка на «Сказку о серебряном блюдечке и наливном яблочке» – произведении, ставшем своеобразным открытием для российских романтиков: недаром Константин Бальмонт переложил эту сказку на стихи для своего поэтического сборника «Зарево Зорь».
Тут, конечно, стоит пояснить, что всякого человека, решившего познакомиться с народными сказками – русскими ли, немецкими или французскими – не по кинофильмам, а по серьезным научным книгам, ждет весьма пренеприятное открытие: менее всего народные сказки похожи на добренькие мультики для детей с хеппи-эндом. Напротив: это, как правило, мрачные и полные жестокостей истории о торжестве смерти (вспомните того же «Колобка» – какой там хеппи-энд?!). Но есть в этих сказках и исключения, напоминающие нам о силе любви и жизни. «Сказка о серебряном блюдечке и наливном яблочке» – как раз из их числа. Это история о девочке, получившей волшебный дар – блюдечко с яблоком, способные отражать весь мир. Это своего рода модель Земли с солнцем – яблоком: «Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города один за другим видны, корабли на морях и полки на полях, и гор высота и небес красота; солнышко за солнышком катится, звезды в хоровод собираются – так все красиво, на диво – что ни в сказке сказать, ни пером написать». (Сам Афанасьев в специальном примечании пишет, что в мифологии древних греков это серебряное блюдо принадлежало богине Заре, восседающей на золотом троне, по блюду же богиня катала солнце.)
Сестры из зависти убили девушку и спрятали ее труп в лесу, но сила ее любви и любви ее отца сделали невозможное – девочка воскресает. И первое, что она сделала, – это со слезами на глазах просит о прощении ее непутевых сестер-убийц:
Вы живой воды найдите,
Здесь меня вы разбудите,
Хоть убита, я лишь сплю,
А сестриц не погубите,
Я сестриц родных люблю…
Таким образом, победа жизни над смертью, по словам Бальмонта, неразрывно связана со всепрощающей любовью. Именно этой любовью и светились на полотне глаза Веры Мамонтовой: только любовью вы спасетесь.
Улыбка дочери стала единственным сокровищем, которое осталось у Саввы Ивановича, когда в результате политических интриг он лишился всех своих миллионных капиталов и был заключен в тюрьму по обвинению в воровстве. И хотя на судебном заседании Мамонтов был оправдан, его деловой репутации был нанесен смертельный удар. Дело было закрыто, но, несмотря на оправдательный приговор, Мамонтов за то время, пока делами никто не занимался, потерял почти все свое состояние. Фактически у него осталась только небольшая керамическая мастерская, доходов от которой хватало в обрез.
Последние годы жизни Савва Мамонтов прожил в небольшом деревянном доме, стараясь не показываться на людях и даже не поддерживать отношения с бывшими друзьями-художниками. Любовница его бросила, но зато вернулись жена и дочь Александра. Он очень переживал смерть любимой Веры – она умерла в декабре 1907 года от скоротечного воспаления легких, сгорев буквально за три дня. После ее смерти Савва Иванович быстро постарел, от прежнего завсегдатая театров и ресторанов не осталось и следа. Скончался он в апреле 1918 года. В газетах об этом событии не было ни строчки.
