С тёплой Кубани транзитом через московский Главк в Сибирь он поехал сам. За спиной был опыт работы во главе нефтезавода в Баку и Краснодаре. Работу в Азербайджане он выстроил так, что в годы Великой Отечественной войны завод давал фронту 90 % всего бензина – четыре из пяти самолётов и танков воевали на бакинском топливе. На Краснодарский нефтезавод, разрушенный в первые годы войны, он получил назначение в 1943-м, сразу после освобождения Кубани: нужно было отстроить предприятие заново.
Сорок пять – не тот возраст, чтобы уйти на покой, поэтому Александр Малунцев принимает предложение переехать в Москву, в Главк. Всего нескольких лет в кабинете за столом с зелёным сукном хватило, чтобы понять: снова тянет на работу «в поле», за несколько лет чиновничьей жизни, кажется, не было недели, чтобы он лично не выезжал на какое-нибудь предприятие – лично посмотреть. И вот – спецсамолёт в Омск, за Урал, куда в годы войны перенесли полтора десятка предприятий из Москвы и Ленинграда, чтобы их спасти. Там, в Омске, уже ждут десятки специалистов, эвакуированных вместе с предприятиями.
Задача уникальная: разведанная ещё в 30-х северная сибирская нефть нужна стране, но гнать её на заводы в европейской части Советского Союза нецелесообразно, а значит, нужно построить нефтеперерабатывающий завод прямо здесь, в Сибири. Создать огромное предприятие там, где раньше было чистое поле, – это значило не только мобилизовать все ресурсы, найти специалистов, создать с нуля всю инфраструктуру для их жизни и работы, а заодно организовать производства, которых раньше не было не то что в этом городе, а в принципе за Уралом. Строительство Омского нефтезавода в 1954 году в целом определило целесообразность создания промышленных гигантов на востоке СССР.
Малунцев переехал в Омск с одним чемоданом. Позже перевёз свою огромную библиотеку. Кто знал его близко, вспоминали, что самый титулованный нефтяник Советского Союза виртуозно играл на пианино и в обеденный перерыв давал сеансы одновременной игры в шахматы. Стол, который теперь стоит в музее ОНПЗ, Малунцев использовал редко. Рано он утром он приезжал на завод, читал вышедшую в ночь заводскую многотиражку «Нефтяник» и почти на весь день уходил на территорию предприятия или на стройку. Завод строили обычные рабочие и бывшие немецкие военнопленные, которых расселяли в бараках. Особую лепту внесли зеки из Омского исправительно-трудового лагеря, насчитывающего к 1953 году более 28 000 бесплатных рабочих рук. Среди них на этом объекте тянул свой срок и известный историк, сын четы поэтов Ахматовой и Гумилёва Лев Гумилёв.
Небольшая, почти без транспорта, утопающая в тополиной зелени улица имени Малунцева сегодня на фото мало чем отличается от фотографий исторических районов Бостона или Филадельфии, хотя построен этот район был в конце 50-х.
Городок нефтяников прилегает к нефтезаводу, но это один из самых зелёных районов Омска, который в советское время носил титул «города-сада». Детские сады, кинотеатр, фонтаны, тысячи квадратных метров современного – по меркам 60-х – жилья и гектары скверов и парков, организованных отлично даже по меркам современной урбанистики, – всё это было построено при Малунцеве.
Когда он тяжело заболел, по требованию рабочих на проходной нефтезавода каждый день вывешивался листок со сведениями о состоянии его здоровья. До 10-летнего юбилея завода он не дожил, но своими глазами увидеть построенный им огромный завод, куда стекалась вся сибирская нефть, успел.
Сегодня Омский нефтеперерабатывающий – крупнейший и современнейший завод в России и один самых крупных в мире, на нём работают больше 3 тысяч специалистов, он выпускает 22 млн тонн нефтепродуктов в год. Кажется, мало кто может представить, что начиналось это всё с деревни Захламино, план которой бодро расчерчивал в 1952 году худощавый мужчина с большим кавказским носом, склонившийся над простым рабочим столом с покрытием из кожзаменителя.
