В то же время в истории русского оружия найдется немало героических страниц, связанных с серединой февраля и никак не связанных с Красной армией и её создателем Львом Троцким. Например, накануне – вернее, 22 февраля – начался легендарный «Ледяной поход» Добровольческой армии генерала Корнилова из окружённого большевиками Ростова.
Также в 20-х числах февраля начался и «поход дроздовцев» – беспримерный поход солдат и офицеров 14-й пехотной дивизии под командованием полковника Михаила Дроздовского – будущей легенды Белой армии. Вряд ли за всю военную историю в России можно найти что-нибудь подобное: горстка смельчаков из брошенной на произвол судьбы в Румынии бывшей русской императорской армии своим ходом пробирается домой в охваченную революцией Россию – навстречу неизвестности, мраку и кошмару, пробирается в полном окружении врагов, когда предательских выстрелов в спину можно ожидать из каждого окна...
И только благодаря дневнику полковника Дроздовского мы можем восстановить события того страшного 1918 года, когда весь мир, казалось, сошел с ума и провалился в преисподнюю.
* * *
Не так много в истории России офицеров и генералов, чьи имена становились нарицательными для полков и дивизий, чьи имена бойцы и после гибели любимого вождя носили бы с гордостью и вошли с ним в мировую историю, а враги произносили с таким страхом и ненавистью. Именно таким офицером был Михаил Дроздовский.
Михаил Гордеевич Дроздовский родился в 1881 г. Окончил Киевский кадетский корпус, затем Павловское военное училище. Из училища вышел в лейб-гвардии Волынский полк. Участвовал в Русско-японской войне в рядах 34-го Сибирского полка. Был ранен. В 1908 г. закончил Николаевскую академию Генерального штаба. С началом Первой мировой войны Михаил Гордеевич направляется в оперативный отдел Управления генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта. Но боевой офицер недолго засиживается на штабной работе, и уже в 1915 г. он в должности начальника штаба 60-й пехотной дивизии сам ведёт в атаку два пехотных полка и получает ранение. Разумеется, после революции Матвей Гордеевич никак не мог остаться в стороне и стал одним из заметных военачальников Добровольческой армии.
Михаил Дроздовский* * *
Яссы
23 февраля 1918 г.
Большевистский переворот застал командира 14-й пехотной дивизии Румынского фронта полковника Михаила Гордеевича Дроздовского в Бессарабии. Когда же из России пришли известия о том, что атаман Войска Донского генерал А.М. Каледин, не признавший власти большевиков, собирает в Ростове и Новочеркасске новую Добровольческую армию, у Дроздовского моментально возникло решение: нужно возвращаться в Россию.
В середине января 1918 года в Яссах, где располагался штаб фронта, на собрании офицерской организации «Первая Бригада Русских Добровольцев» Дроздовский и объявил о начале похода на Дон. Правда, для этого требовалось уладить кое-какие «мелочи»: достать железнодорожные эшелоны, погрузить лошадей, оружие, боеприпасы и продовольствие, оформить разрешения на вывоз оружия и артиллерии, преодолеть все бюрократические препоны штаба 9-й армии (а штабу вовсе не хотелось ссорить с румынами из-за желания полковника Дроздовского отправиться бить большевиков в Россию).
Наконец всё было готово.
Полковник Михаил Дроздовский в своём дневнике писал:
«Разрешение министра на перевозку – в руках. Составы есть, но нет ещё разрешения грузить, а уже больше 18 часов. Очевидно, погрузимся только завтра. Страшный кавардак и хаос, над всем царит страх отмены нашего выпуска с оружием (румынам верить нельзя) или занятия австрийцами Дубоссар. Весь день мечусь как угорелый, нервы раздёргались, становлюсь невыдержанным в разговоре...
Страшная трудность задачи. Время покажет, а пока по намеченному пути, лишь бы немцы пропустили».
* * *
Станция Соколы
27 февраля
Дивизия Дроздовского начинает движение на восток на 6 эшелонах. Время поджимает, не хватает вагонов, и тогда Дроздовский принимает решение продать бронеавтомобили, для которых нет железнодорожных платформ.
Из дневника Дроздовского: «Продали три броневых машины, но дёшево – за бензин и деньги. Зато имеем не менее 200 пудов запаса только в батарее. Эшелоны 4-й и 5-й ушли, грузится 6-й. По-видимому, не всё поместится в эшелон – дал указание всё худшее и менее нужное продать. Просил распустить завтра слух, что, сосредоточившись на северо-востоке от Кишинева, пойду на Рыбницу, Балту, Ольвиополь на соединение с поляками. Авось надую немцев, хотя сомнительно; положение, в общем, тяжёлое – слишком поздно уходить».
* * *
Кишинёв
1 марта
Из дневника Дроздовского: «Насморк и бессонница продолжают изводить. Хозяева-артиллеристы напоили чаем... Добрались до Кишинева без приключений около 2 часов дня. Прямо в штаб 2-й бригады. Сдал деньги; по-видимому, присоединится мало, несколько десятков – результат работы руководителей, и прямо отговаривающих, и затрудняющих, и всячески работающих против. В 6-м часу узнал о прибытии горного и кавалерийского эшелона – было столкновение с румынами на одной станции: одному румынскому офицеру наши дали затрещину. Разошлись миром. Румыны ушли и больше не занимались провокацией».
К утру 2 марта на вокзале собрались все эшелоны. Новое столкновение – на этот раз с властями самопровозглашённой Молдавской народной республики, которые, прослышав, что Дроздовский распродаёт бронеавтомобили, попытались конфисковать несколько. В ответ Дроздовский приказал выставить усиленные караулы и гнать в три шеи любого, кто приблизится к эшелонам.
«Дроздовцы»* * *
Дубоссары
3 марта
В Дубоссарах были принято решение оставить железнодорожные составы и передвигаться на грузовых автомобилях – всё равно все пути в Россию разобраны.
Из дневника Дроздовского: «Большевики бежали, 4 захватили из комитета, один из коих раньше хвастался, что убил 10 офицеров и 1 архиерея. Несколько большевиков арестовано. Об австро-германцах ни слуху. Жители довольны, из Григориополя накануне присылали от сельского управления с просьбой их освободить; послали несколько человек – большевики бежали. Настроение хорошее, и себя чувствую бодрей – бодрей смотрю на будущее...
Вечером собираюсь быть в оперетке, отдохнуть, “Цыганская любовь”. Когда ещё придётся!»
* * *
Село Лунке
7 марта
После нескольких дней пребывания в Дубоссарах колонны с дроздовцами наконец тронулись в путь. У села Лунке обнаружены первые потери: сбежали двое поручиков – Ступин и Антонов, угнав автомобиль и запас топлива (10 пудов бензина). Также в результате аварии один из офицеров сломал ногу.
* * *
Святотроицкое
10 марта
В селе Святотроицком солдаты впервые столкнулись с большевистскими агитаторами.
Из дневника Дроздовского: «Арестовали бывшего солдата из местных, агитировавшего в нашем обозе против офицеров; в Новопавловке арестовали ещё 6 человек из большевистских заправил, список коих был получен полковником Лесли в Ананьеве от местной офицерской организации. Сидят пока у нас под арестом. Нескольких, однако, не успели захватить – удрали заблаговременно... Чем дальше на восток, тем, видимо, сильнее дух большевизма – уже не так радушно встречают, замечается иногда враждебное отношение: «буржуи, на деньги помещиков содержатся, отбирать землю пришли».
В соседней деревне Веселая офицеры-фуражиры впервые встретили бандитов, очевидно, ещё не слышавших о прибытии армии в здешние края. В итоге часть бандитов прицельным огнём из пулемётов была уничтожена, остальные разбежались.
«Дроздовцы»* * *
Еланец
18 марта
Из дневника Дроздовского: «Большевиков нет нигде, говорят, что они бегут при первых вестях о нашем приближении и давно уже покинули наш район; вообще о нас ходят самые дикие вести: то корпус, то дивизия, то 40 тысяч, буржуи, нанятые помещиками, старорежимники. Жители разбираются в общем слабо; нередко спрашивали:
– Вы украинцы?
– Нет.
– Австрийцы?
– Нет.
– Большевики?
– Нет.
– Так кто же вы?!
– Мы – русские.
–Значит, большевики – русские ведь все большевики».
В общем, массы довольны. Просят защиты, установления порядка: анархия, дезорганизация измучила всех, кроме небольшой горсти негодяев. Говорят, что некому жаловаться, нет нигде защиты, никакой уверенности в завтрашнем дне. Постоянные налёты, грабежи, убийства… А виновных боятся называть из страха мести...
К интенданту привезли, собрав по домам, три воза хлеба и очень удивились, что он заплатил. Посылали в виде откупного, так привыкли, что проходящие части грабили и отбирали даром. Это углубление революции после большевистского переворота гастролерами, наезжающими в деревню, – грабежи имений и экономии под угрозой пулемётов; иногда, впрочем, сопротивляются, дают отпор, защищая помещиков. Самое зло – пришлые матросы и солдаты-красногвардейцы.
* * *
Новый Буг
21 марта
Первые военные столкновения с частями «красногвардейцев». Сначала был бой в деревне Малеевка, где находился отряд «красных» в 30 сабель. Дроздовцы окружили деревню, выкатили орудия и пригрозили обстрелять химическими снарядами. Угроза подействовала, хотя у Дроздовского не было ни одного химического снаряда. Красногвардейцы сдались, сложив орудие, после чего были публично выпороты шомполами. После того как арестованные дали слово вернуться по домам, они были отпущены.
На следующий день состоялся бой за село Владимировка.
Из дневника Дроздовского: «Прибыли два раненых офицера Ширванского полка (Ширванский 84-й пехотный полк входил в состав 3-го Кавказского армейского корпуса, который во время Первой мировой войны был дислоцирован в Польше). Они с командиром полка и несколькими солдатами со знаменем пробирались на Кавказ; в районе Александрова (Долгоруковка) банда красногвардейцев и крестьяне арестовали их, избили, глумились всячески, издевались, четырех убили, повыкалывали им глаза, двух ранили... Когда их вели на расстрел, они удрали и скрылись у крестьян во Владимировке... Из Владимировки фельдшер привёл их сюда в больницу, так как местные жители требовали выдать их на расстрел. Внутри всё заныло от желания мести и злобы. Уже рисовались в воображении пожары этих деревень, поголовные расстрелы и столбы на месте кары с надписями, за что. Потом немного улеглось, постараемся, конечно, разобраться, но расправа должна быть беспощадной: “два ока за око”! Пусть знают цену офицерской крови!...
Наутро, окружив деревню, поставив на позицию горный взвод и отрезав пулемётом переправу, дали две, три очереди из пулемётов по деревне, где все мгновенно попрятались, тогда один конный взвод мгновенно ворвался в деревню, нарвался на большевистский комитет, изрубил его, потом потребовали выдачи убийц и главных виновников в истязаниях четырёх ширванцев. Наш налёт был так неожидан, что ни один виновник не скрылся... Были выданы и тут же немедленно расстреляны; после казни сожгли дома виновных, перепороли жестоко всех мужчин моложе 45 лет, причём их пороли старики... Характерно, что некоторые женщины хотели спасти своих родственников от порки ценою своего собственного тела – оригинальные нравы. Затем жителям было приказано свезти даром весь лучший скот, свиней, птицу, фураж и хлеб на весь отряд, забраны все лучшие лошади; всё это свозили к нам до ночи... “Око за око...” Вернулась экспедиция Двойченко – нашли только одного главного участника убийств, расстреляли, остальные бежали; сожгли их дома, забрали фураж, живность и т.п. Оттуда заехали в Долгоруковку – отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность всюду; вообще, когда приходишь, кланяются, честь отдают, хотя никто этого не требует, высокоблагородиями и сиятельствами величают. Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ – наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильными такой трусливый, угодливый и низкопоклонный...
А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце моё мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло ещё время мира и прощения...»
Михаил Дроздовский* * *
Каховка
28 марта
На рассвете переправились по мосту через Днепр. Возле села Каховка отряд разведчиков угодил в засаду. Двое разведчиков смогли уйти, трое оказались в плену. Не теряя времени, Дрохловский послал на выручку конный эскадрон опытных бойцов. В итоге короткого боя 15 «красногвардейцев» было убито: пленные освобождены. Был также захвачен красный флаг 1-го партизанского Приднепровского отряда.
Из дневника Дроздовского: «В Каховке почти вся масса населения встретила нас с восторгом и благословением, как избавителей – крепко насолили им большевики, взяли с них 500 тысяч рублей контрибуции, отобрали лошадей, платье, бельё, съестное и т.п. Навезли нам подводы с хлебом в подарок, приготовили обед начальникам (уклонились, – некогда было), всё, что желали, было к услугам и добывалось точно из-под земли».
* * *
Любимовка
31 марта
Из дневника Дроздовского: «Узнал, что вчера вахмистр 1-го эскадрона познакомился в Каховке с сестрой поступившего к нам там офицера (вдова офицера же). Вечером спьяна женился, а утром даже забыл об этом; невероятно, но факт. В пути выяснилось, что колония Вознесенская, где предполагался ночлег, уже не существует и ближайшая деревня Торгаевка – пришлось ещё сделать верст 9, всего 50–51.
В Торгаевке узнаем от бежавших из Нижних Серогоз о бесчинствах местной красной армии, состоявшей из 25 человек – взяли 11 тысяч общественных денег, терроризировали население (состоящее более чем из 4 тысяч человек!). Очень просили помощи. Послал желающих 20 человек из конницы и пехоты на подводах. На легковом поехал я, Невадовский, интендант и один из проводников-жалобников. Выехали, уже темнело. Время неудачное, нужно было ночью, но и то уже оказалось, что о приходе нашем были предупреждены и бежали. Гнаться незачем. Уже ночь. Просьба местной интеллигенции, преимущественно эвакуированной рижской гимназии, помочь самообороне. Выпустил объявление о сдаче оружия, о падении большевистского комитета и вступлении в силу земства.
Заварив кашу, пришлось помогать. Оборона уже сорганизовалась: записалось много гимназистов. Обещал выдать завтра 10 русских винтовок. Был гимназический праздник. Набились в буфет, где и шла организация и запись в оборону. Оригинальный колорит – дамские вечерние платья, мужские форменные, учебные и штатские пиджаки и косоворотки демократов и наши походные формы и оружие. Во втором часу ночи все кончили. Выдали в распоряжение директора гимназии оружие и патроны, дали советы и уехали. Под шумок офицеры выдрали самочинно большевистского председателя комитета шомполами, приказали не кричать – случайно узнал. Удивительно ловка эта молодёжь – впрочем, он того стоит».
* * *
Акимовка
2 апреля
Дроздовский решил идти на Мелитополь. По пути заглянули в немецкую колонию Ейгенфельд, где местный пастор организовал триумфальную встречу: музыка, масса народу, все выносят молоко, хлеб, сало, яйца, раздают целые окорока. Оказывается, в этот день немцы ждали большевиков из Мелитополя, которые им назначили 120 тысяч рублей золотом контрибуции. Немцы на радостях организовали обед для всех солдат дивизии, просили дать оружие для сил самообороны. После обеда пришли разведданные о появлении большевистских эшелонов на соседней станции Акимовка.
Из дневника Дроздовского: «Приехал в Акимовку – на вокзале всё уже было кончено; шло два эшелона из Мелитополя на Акимовку. Должны были взорвать путь позади второго эшелона, а первый направить в тупик. Второй захватить не удалось – раньше времени взорвали путь. Первый же приняли в тупик и встретили пулемётным огнем кавалеристов и с броневика, который стрелял почти в упор. Всюду вдоль поезда масса трупов, в вагонах, на буферах, частью убитые, частью добитые. Несколько раненых. Всего на вокзале было убито человек 40. Как жили большевики: пульмановские вагоны, преимущественно 1-й и 2-й классы, салон; масса сахару, масло чудное, сливки, сдобные булочки и т.п. Огромная добыча: 12 пулемётов, масса оружия, патронов, ручных гранат, часть лошадей. Новые шинели, сапоги, сбруя, подковы, сукно матросское шинельное, рогожка защитная, калоши, бельевой материал. Обилие чая, шоколада и конфет. Всего в эшелоне было человек около 150 –следовательно, считая пленных, не спасся почти никто.
В этой операции конница потеряла 5–6 убитых и раненых лошадей и был легко ранен в ногу серб-офицер Патек».
* * *
Мелитополь
4 апреля
Подход к Мелитополю – сплошное триумфальное шествие. В каждом селе дроздовцев встречали толпы крестьян с хлебом-солью и приветствиями. Уже на подходе к городу выяснилось, что большевики сбежали из Антоновки.
Из дневника Дроздовского: «Около 14 часов был у городского головы, разговаривал об организации милиции – впечатление, что очень мало на месте энергичных, смелых людей. Все запуганы до безобразия. Голова говорил, между прочим, что в городе большая тревога: боятся нашего ухода. Дал несколько советов об организации милиции.
Мелитополь дал многое, есть военно-промышленный комитет, получили ботинки и сапоги, бельё; из захваченного материала шьём обмундирование на весь отряд – все портные Мелитополя загружены нашей работой, посторонних заказов не берут».
* * *
Константиновка
6 апреля
В местечке Константиновка произошла первая послевоенная встреча с немцами – с командующим 15-й ландверной дивизии.
Из дневника Дроздовского: «Немцы на этот раз, очевидно, вполне доверяли нашей лояльности... Немцы корректны и любезны, никаких трений. Переводчик – немецкий офицер генерального штаба – с ним интересный разговор (предупредил, что частное его мнение); сказал скорее уходить, что настроение украинской власти против нас враждебное, что он очень симпатизирует нашим целям устраивать порядок своими силами, но они могут получить приказание о разоружении. Весь тон и отношение к нам полны личного уважения: точно признанные союзники, содействие, строгая корректность, в столкновениях с украинцами – всегда на нашей стороне, безусловное уважение. Один между тем высказывал: враги те офицеры, что не признали нашего мира. Очевидно, немцы не понимают нашего вынужденного союзничества против большевиков, не угадывают наших скрытых целей или считают невозможным их выполнение. Мы платим строгой корректностью. Один немец говорил: “Мы всячески содействуем русским офицерам, сочувствуем им, а от нас сторонятся, чуждаются”... С украинцами, напротив, отношения отвратительные: приставанье снять погоны, боятся только драться – разнузданная банда, старающаяся задеть. Не признают дележа, принципа военной добычи, признаваемого немцами. Начальство отдает строгие приказы не задевать – не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы.
Немцы – враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим... Украинцы – к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам.
Немцы к украинцам – нескрываемое презрение, третирование, понукание. Называют бандой, сбродом; при попытке украинцев захватить наш автомобиль на вокзале присутствовал немецкий комендант, кричал на украинского офицера: “Чтобы у меня это больше не повторялось”. Разница отношения к нам, скрытым врагам, и к украинцам, союзникам, невероятная.
Один из офицеров проходящего украинского эшелона говорил немцу: надо бы их, то есть нас, обезоружить, и получил ответ: они также борются с большевиками, нам не враждебны, преследуют одни с нами цели, и у него язык не повернулся бы сказать такое, считает непорядочным... Украинец отскочил...
Украинцы платят такой же ненавистью.
Украинские офицеры больше половины враждебны украинской идее, в настоящем виде и по составу не больше трети не украинцы – некуда было деваться... При тяжёлых обстоятельствах бросят их ряды».
Михаил Дроздовский* * *
Мариуполь
12 апреля
За несколько дней части 14-й пехотной дивизии преодолели расстояние до Азовского моря. Шли с боями – по дороге заходили в селения, где хватали сонных большевиков. В Мариуполе получили известия об окончании Ледяного похода Добровольческой армии.
Из дневника Дроздовского: «Корнилов почти наверное убит, понеся поражение (ни патронов, ни снарядов), но борьба идёт, являются новые отряды, оживают старые, где-то существуют Алексеев и Деникин, Эрдели, но где? В общем, неопределенность и неясность кругом, есть что-то родное, какая-то точка, к ней надо стремиться, но блуждающая, какая, где, куда идти?»
* * *
Станица Косоротовка
15 апреля
Станица Косоротовка – первый населённый пункт на земле Войска Донского. Из соседних станиц приходят делегации казаков: пошлите войска к нам в станицу, чтобы погнать большевиков!
Из дневника Дроздовского: «Особое чувство – первая станица. Мы у грани поставленной цели. Иные люди, иная жизнь... Много переживаний – что-то ждёт впереди. Большевики, по-видимому, всюду бегут, всюду у них паника...
В станице и соседних поселках идёт обезоружение неказачьего населения.
Тюрьма пополняется из всех закоулков. Казаки волокут за жабры вчерашних властелинов – колесо истории вертится. Много главарей расстреляно...»
* * *
Станица Фёдоровка
18 апреля
Из дневника Дроздовского: «Стали на ночлег в Фёдоровке – одна из паскуднейших деревень Таганрогского округа, гнездо красной гвардии и её штаба. Отобрали всех лучших лошадей из награбленных, не имеющих хозяев. Отобрали оружие. Много перехватили разбегавшихся красногвардейцев, захватили часть важных – прапорщика, начальника контрразведки, предателя, выдавшего на расстреле полковника и часть казаков из станицы Новониколаевской и т.п. Трёх повесили, оставили висеть до отхода, указали, что есть и будет возмездие, попа-красногвардейца выдрали. Только ради священства не расстреляли, ходил с ружьём с красной гвардией, брал награбленное, закрыл церковь и ограбил её».
* * *
Таганрог
20 апреля
На этом дневник генерала Дроздовского обрывается. Известно, что 25 апреля (8 мая) отряд Дроздовского, выросший до 3 тысяч бойцов, захватил Новочеркасск и соединился с Добровольческой армией генерала А.И. Деникина. Отряд был переименован в 3-ю дивизию, начальником которой был назначен М.Г. Дроздовский. 31 октября (13 ноября) в бою под Ставрополем Михаил Гордеевич был ранен. 8 (21) ноября произведен в генерал-майоры и 1 (14) января 1919 г. умер от гангрены в Ростове.
