Продолжение. Начало читайте здесь и здесь
Только не надо недооценивать Керенского!
Александр Фёдорович – матерый интриган! – прекрасно понимал, что ценой за устранение политического конкурента в лице генерала Лавра Корнилова стало опасное усиление роли большевиков, контролировавших Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.
Об этом в открытую писали и газеты.
Вот, например, «Московские ведомости»: «Сила перешла в руки крайне левого элемента нашей революции – так называемых большевиков. Правда, официально они не стоят у власти. В руках их представителей нет ни одного министерского портфеля. Однако для всякого спокойного наблюдателя ясно, что фактически по всей линии торжествуют большевики. В самом деле, какою силою обладает наше правительство во главе с Керенским? Не оно ли уж давно свидетельствовало преступность большевиков как политической партии? Разве лидеры большевиков не находятся под судом и следствием?».
Сами же большевики не скрывали своей готовности к продолжению революции любыми методами.
«Ночное заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов закончилось принятием резолюции, предложенной фракцией с.-д. (социал-демократов) большевиков, – писал репортёр “Московских ведомостей”. – В резолюции говорится: “Отныне должны быть решительно прекращены всякие колебания в деле организации власти и отстранения представителей к.-д. (конституционных демократов). Далее – нетерпимы ни исключительное положение Временного правительства, ни его безответственность. Необходимо создание власти из представителей революционного пролетариата и крестьянства...»
При этом большевики открыто говорили о своей радикальной программе: «В основу деятельности власти должно быть положено... национализация важнейших отраслей промышленности, беспощадное обложение крупных капиталов, конфискация военных прибылей, объявление тайных договоров недействительными, немедленное предложение всем воюющим всеобщего демократического мира... очищение армии от контрреволюционного командного состава, осуществление права самоопределения наций и в первую очередь удовлетворение требований Финляндии и Украины, немедленный созыв Учредительного собрания...».
Что ж, в ответ Керенский решил выбить политическую инициативу из рук большевиков.
* * *
Во-первых, Керенский объявил о роспуске второго коалиционного правительства и о создании так называемой Директории – или «Совета пяти» – как временного органа руководства страной до формирования нового кабинета.
Своё название «Совет пяти» получил потому, что это была коллегия из пяти министров.
Министром-председателем был сам Александр Керенский, пост министра иностранных дел сохранил «непотопляемый» Михаил Тищенко, член Главного комитета Союза городов, сохранивший свой министерский пост ещё с первого состава Временного правительства. Также из второго правительства сохранил свой пост министра почт и телеграфов и социал-демократ Алексей Никитин.
Министр почт и телеграфов Алексей Никитин. Фото: общественное достояниеЗато появились и два новых лица. Прежде всего это военный министр Александр Верховский. Сохранилось его фото 1917 года. Мягкое интеллигентное лицо, щегольские усики, пенсне. И вместе с тем во всём этом облике словно сквозит нечто порочное.
Верховский – профессиональный военный, выпускник Николаевской военной академии и камер-паж государя императора Николая II. Первую мировую войну он начал в чине старшего адъютанта штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады, вместе со своей бригадой участвовал в боях в Восточной Пруссии. В 1916 году его перебросили на Чёрное море, где велели готовить морской десант для взятия турецкого порта Трапезунда. В самом начале 1917 года его назначили начальником штаба отдельной Черноморской морской дивизии, которая должна была принять участие в Босфорской десантной операции. Это была настоящая генеральская должность, обеспечивающая вертикальный карьерный взлёт. Но десантной операции на Босфоре так и не состоялось из-за февральского переворота 1917 года.
Однако Верховский не растерялся и в новых условиях. Вступил в партию эсеров, получил назначение на должность командующего Московским военным округом. Проявил себя в июле 1917 года как усмиритель выступлений большевиков в провинциальных городах, за что и был замечен Керенским. Поразительно, но сами большевики, к которым Верховский переметнётся чуть позже, никак не припомнили ему событий июля 17 года.
* * *
Зато пост морского министра получил контр-адмирал Дмитрий Вердеревский – бывший командующий дивизией подводных лодок Балтийского моря. Во время резни командования Балтийского флота счастливо избежал трагической судьбы многих флотских офицеров. Более того, он даже снискал репутацию «демократического» адмирала, заражённого либеральными и революционными идеями. Недаром генерал Деникин позже описал Вердеревского как типичного прекраснодушного интеллигента, непонятно как пробившегося на первые роли в жёсткой флотской иерархии:
«Вердеревский проповедовал, что “дисциплина должна быть добровольной. Надо сговориться с массой (!) и на основании общей любви к родине побудить её добровольно принять на себя все тяготы воинской дисциплины”».
При Временном правительстве Вердеревский пошёл наверх. С апреля 1917-го он стал начальником штаба Балтийского флота, с 1 июня 1917-го – уже командующим Балтийским флотом.
Во время июльского выступления анархистов и большевиков Вердеревский был арестован – за то, что отказался направить в Петроград 4 эсминца для поддержки Временного правительства, которое тогда пытались свергнуть большевики. Причём он не только отказался выполнить приказ военного министра, но сообщил о нём большевикам и обнародовал секретный приказ командирам подводных лодок Балтфлота топить корабли, которые самовольно пойдут из Кронштадта на выручку большевикам. Естественно, взбешенный генерал Половцев, занимавший пост командующего войсками Петроградского военного округа, приказал посадить изменника в Петропавловскую крепость.
Но поскольку генерал Половцев считался «корниловцем», то в начале сентября 1917 года контр-адмирал Вердеревский был освобождён и тут же получил пост морского министра.
Революционная логика, ничего не попишешь.
* * *
Во-вторых, при Директории в Зимнем дворце был образован штаб по борьбе с революционными выступлениями.
Военный министр Александр Верховский оставил такие воспоминания о работе этого органа: «В Зимнем дворце было созвано совещание, которое должно было организовать штаб и выработать план борьбы с пролетарской революцией. Правительство собралось, как всегда, в так называемом Малахитовом зале. Это был сравнительно небольшой, украшенный колоннами из малахита зал в той стороне дворца, которая выходит на Неву. В зале буквой “П” стоял стол. В верхней его части сидел Керенский, по обе стороны – лица, приглашённые им на совещание... Перед массами разыгрывалась комедия формирования нового правительства на заседании в Малахитовом зале Зимнего дворца.
Для каждого, кто знал подоплёку того, что происходило, пошлая ложь казалась невыносимой. Терещенко (министр иностранных дел. – Авт.), выйдя после заседания в соседнюю комнату, просто и громко заявил окружившим его членам нового правительства, что он просит освободить его от участия в правительстве. Он в совершенном отчаянии. Он ненавидит демократию. Он ярый контрреволюционер. Он жалеет, что попытка Корнилова не удалась. Пусть лучше сейчас развернётся большевистская анархия, но зато потом легче будет усмирить её силой оружия. Но остальные считали, что не всё ещё потеряно, что надо сделать ещё одну попытку удержать власть. Терещенко уговорили не приходить в отчаяние раньше времени, и он согласился не выходить из правительства...».
Оцените последний пассаж: «Пусть лучше сейчас развернётся большевистская анархия...».
Не только большевики изучали историю Парижской революции. Многие бывшие царские генералы искренне верили, что приход большевиков к власти является лучшим способом задушить революцию – вернее, коммунисты сами себя передушат, а общество быстрее освободится от революционных иллюзий.
Ну а сам военный министр Верховский, как выяснится весьма скоро, открыто работал на большевиков.
Венный министр Александр Верховский. Фото: nlr.ru * * *
В-третьих, Керенский объявил уже второе по счету Всероссийское демократическое совещание, призвав все политические силы поддержать сформированную Директорию.
Для более полной консолидации политических сил он объявил гарантии безопасности и для большевиков, которые находились в полицейском розыске.
На это сразу обратили внимание язвительные столичные газетчики.
«Министр внутренних дел А.М. Никитин ввиду полученных сведений о приезде в Петроград Ленина отдал распоряжение инспекторам милиции о принятии мер к его задержанию, – писал репортер “Петербургского листка”. – Милиции предписано принять все меры к задержанию Ленина до открытия демократического совещания или хотя бы при входе на это совещание. Но арест ни в коем случае не может быть произведён, согласно указанию министра внутренних дел, в самом заседании демократического совещания».
Но Керенский просчитался. Ленин и не собирался ни с кем консолидироваться.
Большевистская газета «Рабочий путь» писала по этому поводу: «Две линии наметились по вопросу о власти на этом Демократическом совещании, заседающем в Александринском театре. Первая линия – это линия открытой коалиции с партией кадетов. Её проповедуют оборонцы из меньшевиков и эсеров. Вторая линия – это линия коренного разрыва с партией кадетов. Её проповедуют наша партия большевиков и интернационалисты из эсеров и меньшевиков. Её защищал на совещании Каменев. Первая линия ведёт к утверждению власти империалистической буржуазии над народом... Вторая линия ведёт к утверждению власти народа над помещиками и капиталистами... Обрисованные две линии выражают лишь то, что есть в жизни. А в жизни мы имеем не одну, а две власти: власть официальную – Директорию – и власть неофициальную – Советы и Комитеты. Борьба между этими двумя властями, пока ещё глухая и неосознанная, – вот характерная черта момента».
Примерно тогда же Ленин пишет статью «Марксизм и восстание», в которой предельно чётко излагает план захвата власти большевиками: «Занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооружённой борьбы и т.д.».
И предлагает своим соратникам в первые же минуты восстания осуществить не только захват Петропавловской крепости, но и арестовать правительство и Генеральный штаб.
«Комбинировать наши три главные силы: флот, рабочих и войсковые части так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову».
Но все эти приготовления остались в тени. Поэтому обыватели восприняли демократическое совещание как ничего не значащую болтовню.
«Московские ведомости» писали: «В Петрограде открылось так называемое демократическое совещание, мало кому интересное и решительно никому не нужное, кроме тех, кто на нём заседает. Некогда победоносная Россия теперь ввергнута в бездну позора и поражений – дадут ей победу господа совещающиеся? На нас неумолимо идёт голод – накормит или просто наладит у нас продовольственное дело совещание? Мы живём среди неслыханного разврата и растления нравов, принесённых к нам революцией, – оздоровят страну социалисты? Вот вопросы, на которые нужно ответить, но на которые, конечно, ответа не будет. Что же касается до ответов красноречия, то в них никто более не нуждается. Мы до тошноты пресыщены шаблонной и опошленной риторикой революции...»
* * *
Тем не менее на какое-то время Керенскому удалось перехватить инициативу у радикалов.
Для этого он объявил о роспуске Государственной думы и об образовании Предпарламента – парламента переходного периода, призванного работать до открытия Специального Учредительного собрания, на котором и будут установлены вид и форма будущего государственного устройства России.
Но самое главное – что Керенский объявил о начале выборов в Учредительное собрание, первых свободных выборов в истории страны.
Здесь, конечно, стоит напомнить, что идея созыва Учредительного собрания была популярна почти во всех партиях и идейных течениях начала XX века. В 1903 году требование созыва Учредительного собрания ради принятия Конституции России была внесена в программу социал-демократов, через год – и в проект программы эсеров.
Манифест о созыве Учредительного собрания стал одним из первых декретов и Временного правительства, который был принят еще 2 марта 1917 года.
Но дальше общих лозунгов и расплывчатых формулировок дело так и не пошло. Все министры были уверены, что Учредительное собрание проводить непременно надо. Но вот только не сейчас. Может быть, месяцев через пять-шесть. Ещё лучше – через год. Совсем идеальный вариант: как-нибудь после войны.
У забалтывания идеи выборов были как объективные, так и субъективные причины: всё-таки свободные выборы для России были делом совершенно новым, и представители ведущих политических партий никак не могли договориться о форме и модели выборов, о преимуществах и недостатках мажоритарной и пропорциональной систем.
В конце концов договорились о пропорциональной системе, то есть голосовать списками за политические партии и общественные объединения. Причём в каждой губернии формировались свои списки кандидатов в депутаты – либо от общероссийских партий, либо от местных губернских движений. Федеральных списков партий ещё не придумали. Поэтому все партийные вожди были обязаны идти как обычные кандидаты от какой-либо губернии. Но вожди хитрили: пользуясь плохой работой средств коммуникации, видные партийные деятели регистрировались сразу в нескольких губерниях, что вообще-то было запрещено законом. Например, Ленин числился в партийных списках сразу пяти губерний.
* * *
В каждой губернии были не только свои списки, но и свои партии.
Например, на выборах в Костромской губернии голосование шло по пяти спискам кандидатов: эсеры, кадеты, меньшевики, большевики и сугубо местная партия «Объединённое духовенство и миряне Костромской епархии». Интересно, что первое место в списке «Объединенного духовенства и мирян» занимал Николай Кузнецов – известный юрист, член Поместного собора, профессор церковного права Московской духовной академии. Также в списке были: преподаватель местного реального училища Вениамин Преображенский – будущий епископ Ивановской епархии и великомученик, местный писатель и директор реального училища Николай Соловьёв, а также костромские врачи, судьи, педагоги – всего семеро кандидатов.
Вениамин Преображенский. Фото: stsl.ruКстати, Кострома был не единственным регионом России, где в политику пошли подобные объединения православного клира и мирян. Региональные христианско-демократические партии с разными наименованиями – «православные приходы», «духовенство и миряне» и проч. – были внесены в списки в 19 избирательных округах. И практически везде списки православных кандидатов потерпели поражение.
Зато в Петрограде голосование шло по десяти спискам. А среди обычных партий было немало и националистов от местных землячеств – например, «Эстонский список», «Список финнов-социалистов», «Петроградский список Украинской партии социалистов-революционеров». Присутствовал и «Кооперативный список», который возглавлял Александр Чаянов – в будущем видный советский экономист, социолог, социальный антрополог.
Интересной была и технология голосования. Избирателю на руки выдавался большой лист, на котором были напечатаны все избирательные списки с перечнями кандидатов; на участке для голосования граждане вырезали ножницами понравившийся список, затем вкладывали его в специальный конверт – очевидно, чтобы никто не мог подсмотреть итоги голосования. Конверт затем бросали в урну для голосования. По таким избирательным запискам и проводился подсчёт голосов.
* * *
В списках однако не было представителей правого политического спектра. Практически сразу после Февральской революции 1917 года почти все правые политические организации – такие, например, как «Союз русского народа» или даже праволиберальный «Союз 17 октября» – были запрещены, а против руководителей возбуждены политические процессы.
Оставшиеся на свободе члены СРН и партии «октябристов» так и не смогли наладить эффективного взаимодействия – у обеих сторон были разные взгляды на судьбу монархии в стране. Одни хотели реставрации самодержавия, другие – конституционной монархии. И поэтому они никак не могли договориться действовать сообща против тех, кто жаждал уничтожения всего старого общества.
Так что, как писали газеты того времени, все политические дискуссии осени 1917 года велись между тремя политическими полюсами силы, преуспевшими в феврале 1917 года и получившими доступ к Временному правительству. Во-первых, это конституционно-демократическая партия, или «Партия народной свободы». Во-вторых, коалиция либералов. В-третьих, коалиция социалистов, то есть эсеров и меньшевиков.
* * *
Олицетворением партии конституционных демократов был Павел Милюков – профессор Московского университета, блестящий историк и публицист, который в 1905 году учредил конституционно-демократическую партию. С тех пор Милюков, полностью отказавшись от карьеры учёного, посвятил себя политике, шаг за шагом пробираясь к вершинам власти. И пробрался: в 1916 году Милюков стал председателем Государственной Думы.
Именно Милюков в ноябре 1916 года в Думе произнёс свою самую знаменитую речь: «Во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьёмся... настоящей ответственности правительства».
Профессор Московского университета Павел Милюков. Фото: Карл К. Булла / prlib.ruЭта речь разошлась в миллионах экземпляров и фактически дала отмашку началу революционных выступлений в Петрограде зимой 1917 года, которые стали «прелюдией» к Февральскому перевороту.
Но после переворота и свержения монархии политическая карьера Милюкова словно покатилась под откос.
Наверное, этот вопрос и сейчас является актуальным для России: почему прекраснодушная интеллигенция не может удержать власть?
Самый простой ответ – это непрошибаемая уверенность интеллигентов в том, что если дать народу правильные законы и наставления, то всё наладится само собой. То есть надо только дать народу свободу, защиту прав человека, всеобщее образование, широкий парламентаризм, законность, честные суды, рыночную экономику, а дальше всё само собой как-нибудь обустроится.
Но, увы, практика показала, что на руинах государств не растут хрупкие цветы демократии. Когда в стране голод и холод в центрах, изнурительная война, миллионы погибших, пандемия «испанки», моментально обесценивающая жизнь любого человека, – все эти прекрасные институты перестают работать. И становятся никому не нужны. Тем более они не нужны людям, не знающим и не понимающим ценности таких институтов. Это всё равно что замерзающему от холода человеку дать пакет акций «Газпрома» – он эти ценные бумаги использует для растопки костра.
И потом – что было сказано в программе кадетов? Равенство прав, свобода совести, слова, собраний, неприкосновенность личности, верховенство закона, независимость суда, демократическая парламентарная республика, широкое местное самоуправление, национальная автономия и т.д., и т.п.
Но что по вопросу войны? Только до победного конца – у нас моральный долг перед союзниками!
Что по вопросу земли для крестьян? Да, землю будем выделять, но только за счёт отчуждаемых государственных земель.
Что по поводу инфляции? Транспортного и топливного кризисов? Но для кадетов важнее макроэкономическая политика, вопросы снижения косвенных налогов, введение повышенных таможенных пошлин.
А теперь посмотрите, что предлагали эсеры и большевики.
Кризис? Всех заставить работать! Власть будет наша – мы всё сделаем!
Мир народам! Немедленно предложить мир.
Земля трудящимся! Конфискация помещичьих земель, передача их в заведование земельных комитетов.
Большевики обратились к самым простым инстинктам толпы: всё отнять у «них» и поделить. Всё будет наше.
Тем не менее и они не смогли выиграть.
Продолжение следует
