Всё началось с того, что Горлаг принял большой этап из Караганды: примерно 1200 заключённых, которые участвовали в забастовках и волнениях в казахстанских лагерях. Этап считался штрафным, поэтому охрану и конвойных тщательно проинструктировали, что надо подавлять малейшие случаи неповиновения.
– Нас информировали, что заключённые готовят план разоружения нашего батальона, – позже рассказал следствию сержант Цыганков. – По ихнему плану намечалось: вечером, в период, когда одна часть батальона находилась на службе, вторая – выйдет на смену первой, третья – будет конвоировать заключённых к месту работы и обратно, сделать «рывок» при выводе на работу вечерней смены и, ворвавшись в воинскую часть, завладеть оставшимся оружием и боеприпасами... А дальше нам говорили, что заключённые планируют развивать свои действия до захвата Норильска и Дудинки в свои руки, после чего связаться по радио с США... Нас беспрерывно предупреждали, что готовится к групповому побегу большая группа заключённых. Когда и где будет побег, сообщить нам не могли. Но информировали, что уже всё готово к побегу и ждут только удобного момента. Удобнее момента, как 26 мая 1953 года, им и не нужно было, потому что у нас был банно-хозяйственный день. И в подразделениях никого не было: все были в бане... Неужели я должен ждать, когда заключённые бросятся на конвой?
В тот день всем караульным была дана установка стрелять по заключённым без предупреждения, если их поведение окажется хоть немного подозрительным.
И вскоре у конвойных начали сдавать нервы.
* * *
В конце 1940-х – начале 1950-х годов в местах лишения свободы находилось около 2,5 млн человек, то есть около 1,5% населения страны. Среди заключённых немалую долю составляли осуждённые по политическим статьям.
Именно для политических после войны и в связи с отменой смертной казни была учреждена система особлагов – особых лагерей, отличавшихся очень жёстким режимом. Рабочий день в особлагах длился около 12 часов, причём работать приходилось на самых физически тяжёлых работах. Заключённые практически полностью изолировались от общества, они имели право только на два письма домой в течение года, и такие заключённые не могли рассчитывать на досрочное освобождение.
Именно к таким лагерям и принадлежал Горный лагерь (Горлаг), созданный на базе Норильского исправительно-трудового лагеря (ИТЛ). В составе Горлага было шесть крупных лаготделений, в каждом от 3,5 до 6 тыс. заключённых.
Осуждённые добывали руду, бутовый камень и глину, участвовали в строительстве заводов и дорог. Также они работали на стройках в Норильске, которые курировал «Горстрой».
Первоначально подразумевалось, что в столь жестоких условиях будут содержаться пособники нацистов, участники военных преступлений. Но очень скоро особлаги стали пополнять осуждённые по 58-й статье – чаще всего советские солдаты и офицеры, вернувшиеся из плена, партизаны и узники концлагерей, просто жители оккупированных немцами территорий, арестованные нередко «по подозрению» или «за намерение» и названные «изменниками Родины», «пособниками палачей».
Именно поэтому многие конвоиры считали заключённых буквально своими личными врагами.
* * *
Первая искра восстания вспыхнула у барака 5-го лаготделения, где содержались «бандеровцы» – заключённые с Западной Украины, среди которых было немало и настоящих бойцов УПА.
Из материалов дела: «Начальник караула сержант Дьяков днём шёл проверять посты-вышки вокруг 5-го лаготделения. На крыльце барака в зоне заключённые стали смеяться над ним, выкрикивать оскорбления… Это поведение показалось сержанту Дьякову подозрительным, и тот дал предупредительную очередь из автомата в сторону заключённых…»
Бойцы сотни УПА «Львы». Фото: общественное достояниеТрое заключенных были убиты, семеро – ранены.
Ещё один случай стрельбы произошёл у ворот 4 -го лаготделения. Из материалов дела: «При этапировании заключённых 4-го лаготделения в количестве 16 человек за неповиновение охраной было применено оружие, в результате был убит заключённый…»
Первыми на стрельбу отреагировали заключённые, находившиеся на работе. Они немедленно объявили забастовку, которую действительно давно уже готовили, и запустили в небо бумажного змея, который разносил над лагерем листовки: «Нас убивают! Не будем работать! Вызовем из Москвы комиссию!»
В течение дня к бастующим присоединились 4-е и 5-е лаготделения, а вечером – 6-е (женское).
* * *
Ошибкой администрации Горлага стал то, что заключённых бунтовщиков карагандинского этапа они разбили на несколько групп и разместили в разных отделениях Горлага. Поэтому готовые ячейки сопротивления появились в каждом из лагерных отделений.
И практически сразу же после начала забастовки во всех лагерных отделениях были созданы комитеты заключённых: во-первых, для самоуправления, во-вторых, для переговоров с московской комиссией, приезд которой был одним из главных требований.
Лидером же восстания стал Борис Шамаев, бывший лейтенант инженерных войск, попал в первые месяцы войны в плен. Видимо, он действительно сотрудничал с гитлеровцами, раз после освобождения из немецкого плена он получил 20 лет лагерей, а не обычную «десятку», которую давали всем прочим бывшим узникам.
Именно Шамаев настаивал на том, чтобы вести протест в советском русле – с листовками и подчёркнуто мирно, обращаясь к Москве. Заключённые из числа прибалтов и украинцев настаивали на том, чтобы выдвигать лозунги с требованиями соблюдения прав человека, но Шамаев объяснял, что «буржуазные» лозунги про права человека совершенно точно не будут приняты советской системой.
Другим лидером восставших стал бывший партизан и пособник нацистов Иван Воробьёв из Псковской области. В силу стремительного наступления вермахта Воробьёв не попал в Красную армию: его просто не успели мобилизовать, и он остался с родителями на оккупированной территории. Около полугода он прослужил во вспомогательной полиции, участвуя в облавах на партизан, после чего сам с оружием и группой соратников перебежал к партизанам. Видимо, бывшие полицаи сумели убедить партизан в своей невиновности, раз уж их оставили воевать в партизанском отряде. Уже после освобождения от немцев Псковской области Воробьёв был мобилизован в армию, получил несколько медалей и с почётом вернулся домой. А там его ждал арест, скорый суд и приговор – 25 лет лагерей.
Отбывать срок его отправили в Казахстан, где, кстати, познакомился с Солженицыным. Несколько раз Воробьев пытался организовать побег, пока его не этапировали в Норильск.
Также среди лидеров восставших был и фронтовик Евгений Грицяк, который был осуждён за то, что в молодости (а Грицяк вырос в Польше) он был связан с «буржуазными националистами». Тем не менее Грицяк прослужил в Красной армии до конца войны и даже получил медаль «За отвагу». Уже после войны он отправился в лагеря – как возможный пособник нацистов.
Наконец, среди забастовщиков был и самый настоящий Герой Советского Союза – военный разведчик и гвардии старший сержант Андрей Шебалков, который прошёл всю войну с первого и до последнего дня, был четыре раза ранен и получил высшую государственную награду Советского Союза.
Демобилизовавшись в октябре 1945 года, он вернулся в родное село Отрезок под Ставрополем, работал управляющим коопстройторгом. В апреле 1948 года (как раз в разгар кампании по борьбе с кооперацией и частниками) был арестован по доносу от секретаря райкома партии. В доносе говорилось, что «Шебалков А.Г. подготовляет и распространяет в адреса ЦК ВКП(б) и местных партийных органов анонимные письма резко антисоветского содержания, в которых возводит клевету на существующий в СССР государственный строй, призывает к свержению советской власти и высказывает террористические угрозы против партийно-советского актива». В итоге его лишили звания Героя Советского Союза и дали 10 лет лагерей. Отправили его сразу в Горлаг – как-никак опасный диверсант.
* * *
27 мая к забастовщикам присоединились заключённые 1-го и 3-го отделений. Таким образом, четыре лаготделения из шести отказывались выходить на работу и потребовали вызвать комиссию из Москвы. А ещё два отделения, находившиеся под контролем администрации, на работу не выводились из опасений нового бунта.
В подконтрольных администрации бараках более 50 наиболее активных заключённых были арестованы и вывезены из зоны, а уголовники переведены в штрафной изолятор.
Тем не менее Норильский комбинат, целиком зависевший от подневольного труда заключённых, остановился.
Над городом Норильском был поднят первый воздушный змей, с которого над городом была сброшена пачка рукописных листовок: «Жители Норильска! Не верьте чекистам, что мы хотим вырваться из зоны и сделать кровавое дело! Мы добиваемся Правительственной Комиссии. У нас тоже остались на материке семьи, мы хотим к ним вернуться чистыми и честными».
Другая листовка гласила: «Мы хотим спокойно жить и работать. Мы не мятежники и не саботажники. Мы ждём Правительственной Комиссии. При созданных Вами условиях за зону лаг. поселения выходить не можем!»
И администрация пошла на переговоры.
Из материалов дела: «29 мая в зоне 5-го лаготделения было собрание, на котором все заключённые на обращение к ним, что с ними будет разговаривать по поручению МВД СССР прибывший зам. начальника УМВД подполковник Зверев, заявили, что они ни с кем, кроме как с представителями Москвы и, в частности, прокурора, разговаривать не будут. Несмотря на разъяснения, все заключённые тут же разошлись по баракам».
* * *
4 июня 1953 года возник конфликт в штрафном изоляторе, куда были переведены уголовники.
Из материалов дела стало ясно, что администрация лагеря попыталась повлиять на нескольких политических, отправив их в так называемую «молотилку» – камеру ШИЗО к уголовникам, сотрудничающим с администрацией. Политических принялись избивать, но они сумели вырваться из помещения и выбежать на улицу, где их попытались защитить другие политические заключённые, услышавшие крики. К ШИЗО прибежала группа заключённых – не менее 200 человек. Они сломали деревянный забор и стали забрасывать находившихся там уголовников и надзирателей камнями и кирпичами...
Началась драка, завершившаяся автоматной стрельбой по заключённым. В результате 7 человек были убиты и 15 ранены.
После этого охрана и администрация тут же покинула зону, отключив электроэнергию.
Начальник Горлага отправил телеграмму в Москву: «Учитывая, что все ранее принимаемые нами меры результатов не дали, а местные условия не представляют возможности провести какие-либо другие мероприятия, которые бы обеспечили успешную ликвидацию сопротивления и наведение порядка в лагере, прошу направить комиссию из центра».
* * *
На следующий день советом комитетов заключённых была написана листовка-брошюра «Как говорить с Правительственной Комиссией»:
«В том случае, если прибывшая Правительственная комиссия будет пытаться не удовлетворить наши просьбы об освобождении нас из заключения, наша просьба должна быть высказана в форме требования.
Для того чтобы наша просьба и требования (смотря по обстоятельствам) не была бы голословной и безосновательной, каждый заключённый должен заявить Правительственной комиссии следующее:
Каждый из нас отбыл уже в среднем по 7–9 лет заключения. На протяжении этих долгих лет заключения мы, находясь в суровых климатических условиях Заполярья, где, по советским законам об охране труда, каждому трудящемуся предоставляются льготы в виде удвоенного отпуска, повышенной заработной платы и много других, мы в этих условиях, работая по 10 часов в сутки очень долгое время, ничего не получая за наш тяжёлый каторжный труд, не имея никаких льгот, всёже построили в Норильске целый ряд предприятий союзного значения. (Посмотрите: всё это построено нашими руками!).
На протяжении долгих лет заключения тяжёлый физический труд при любой самой суровой погоде, произвол в лагере и на производстве, нас не считали за людей, плохое питание из недоброкачественных продуктов, отсутствие свежих овощей и фруктов – всё это половину из нас отправило в могилу, более 30% из оставшихся в живых превратило в безнадёжных, уже ни к чему не способных инвалидов, – вы их увидите.
Это жалкие остатки человека, в прошлом жизнерадостного и здорового, – все оставшиеся стоят на грани инвалидности и гибели. А нас ждут наши семьи.
Кроме того, загляните в сущность наших дел, и вы убедитесь, что нас загнал на каторгу произвол при следствии и на суде. Так что же нас ждёт в будущем, если Правительство не учтёт всего этого и примет несправедливое решение по отношению к нам?
Снова тот же каторжный труд, инвалидность и, наконец, холодная могила под Шмидтихой. Если так, то уж лучше, граждане члены Правительственной комиссии, смерть, но смерть без мучений и унижения.
Свобода или смерть!
Только говоря так, все как один, мы сумеем отстоять наше право на свободу и жизнь. И чем настойчивее и смелее каждый из нас будет требовать себе и своему товарищу свободу, тем больше надежды на непременный успех. А нам, видимо, если дело примет такой оборот, придётся отражать ещё не одну атаку.
Мы должны быть едины. Один за всех, все за одного, сплочённые вокруг одной цели – свобода. Для достижения полного единства мы прежде всего должны быть дисциплинированы, требовательны к себе и своему товарищу. Все указания и требования назначенных старших секций бараков и участков, указания и требования комитета каждый обязан выполнять беспрекословно. Если не будет у нас дисциплины, не будет и порядка. А при таком положении наше дело мы сами заведомо обрекаем на явный провал. Но мы не должны допустить и не допустим этого. Будем дисциплинированы, будем уважать назначенных комитетом старших товарищей, выполняя их указания и требования, – и мы отстоим наше законное право на свободу».
* * *
6 июня из Москвы прилетела комиссия под руководством полковника МГБ Кузнецова. Она провела переговоры в 4-м, 5-м и 6-м лаготделениях, выслушала и зафиксировала жалобы заключённых.
Внутренний вид жилого барака. Фото: РИА НовостиИз беседы с заключёнными 4-го лаготделения: «Однажды нас троих закрыли в БУРе, куда пришёл подполковник Сарычев, который заявил: “Что, гады, попались, мы перережем вас“. В тот же вечер „придурки“ (т. е. ставленники администрации) в присутствии Сарычева избили нас железными палками».
Из беседы с заключёнными 5-го лаготделения: «Администрация и охрана нарушают лагерные правила. Конвоиры убивают заключённых...На морозе нам приходится быть по 14 часов, хотя рабочий день 10 часов. Старшина Михник заставляет садиться на снег, избивает, а капитан Налётов заявляет, что здесь нет Советской власти, она за тысячи километров… »
Из беседы с заключёнными 6-го (женского) лаготделения: «Работая на строительстве аэродрома, многие женщины торговали своим телом, дабы иметь возможность существовать; в результате – бригада больных сифилисом… Женщины забираются на вышки к конвою, поэтому от конвоя у заключённых женщин есть дети».
Также лагерники потребовали вскрыть могилу застреленного солдатами охраны товарища. В груди его было 4 пули, а в карточке врачебный диагноз «смерть от разрыва сердца».
* * *
Из всех пунктов требований бастующих комиссия согласилась удовлетворить только некоторые: разрешила снять с одежды номера, а с окон – решётки. Рабочий день был сокращён до 8 часов и введены зачёты (в ГУЛАГе существовал зачёт рабочих дней, когда каждые проработанные три дня могли быть зачтены за четыре дня заключения). Наконец, были сняты ограничения на переписку с родными. Но вот по поводу главного требования заключённых о пересмотре дел комиссия заявила, что не имеет на это полномочий, но обещала передать все жалобы в Москву.
Большая часть лагерников поверила этому обещанию, и спустя несколько дней 4-е, 5-е и 6-е лаготделения вышли на работу.
Однако переговоры с 1-м лаготделением быстро зашли в тупик. Заключённые решили продолжать забастовку до полного удовлетворения их требований.
Так же безрезультатно закончились переговоры комиссии с забастовочным комитетом 3-го лаготделения.
* * *
13 июня 1953 года начальник лагеря через громкоговорители, установленные вокруг территории 1-го лаготделения, приказал заключённым не подчиняться забастовочному комитету и выйти за зону. Дескать, все требования других заключённых уже давно удовлетворены. Эта уловка сломила волю лагерников к сопротивлению. Заключённые вышли из зоны, после чего все члены забастовочного комитета были арестованы.
Спустя ещё два дня радиоатака была повторена в 3-м лаготделении, но неудачно: из 4 тысяч заключённых за зону вышли всего 336 человек.
В ответ на радиоагитацию заключённые вновь запустили над Норильском воздушного змея с пачкой листовок: «Нас расстреливают и морят голодом. Мы просим вызова Правительственной Комиссии. Мы просим граждан Советского Союз оказать нам помощь – сообщить правительству СССР о произволе с заключёнными в Норильске».
* * *
1 июля 1953 года началась зачистка 5-го лаготделения. Из материалов дела: «Комиссия МВД СССР приступила к осуществлению мероприятий по наведению порядка в 5-м лагерном отделении. Планом мероприятий было намечено объявить заключённым, что 5-е лагерное отделение ликвидируется и заключённые переводятся в другие лагерные отделения... Планом предусматривалось после выхода всех заключённых из жилой зоны разбить их на сотни и взять под отдельные конвои, в тундре произвести изъятие главарей, а остальных заключённых поместить в 4-е лагерное отделение…»
Но план с самого начала пошёл не так: из лагеря вышла только половина заключённых, оставшиеся попытались спрятаться в бараках. Солдаты открыли по ним стрельбу из автоматов и пулемётов.
Из показаний свидетелей: «В зону ввели взвод вооружённых солдат, и они по команде стали стрелять сперва вверх, а потом по убегающим заключённым. Убито было человек 30 и столько же ранено. На второй или третий день я осматривал трупы в бане этого лаготделения совместно с патологоанатомом морга Знаменским. При осмотре установили, что у всех входные пулевые отверстия были сзади и сбоку…»
* * *
На следующий день было «зачищено» 4-е лаготделение. На этот раз бескровно: заключённые, зная о судьбе своих товарищей из 5-го отделения, вышли из зоны. Руководители забастовочного комитета и активисты были арестованы.
В ночь на 7 июля 1953 год солдаты вышли на усмирение бунта в 6-й женской зоне. Против заключённых были применены пожарные брандспойты.
Из материалов дела: «Комиссия МВД СССР приняла решение рассеять заключённых водой, для чего за зоной были установлены три пожарные автомашины и через ограду протянуты пожарные рукава, после этого была пущена вода сначала в три атмосферы, затем напор воды увеличили до 8 атмосфер».
К утру 7 июля восстание было окончательно подавлено практически во всех лаготделениях. Все заключённые вышли на работу, кроме тех, кто забаррикадировался в бараках 3-го лаготделения.
* * *
Наконец, в ночь на 4 августа начался штурм «тройки».
Из показаний свидетелей: «Солдаты оцепили весь наш лагерь и залегли, заняв оборону. Позади клуба на одном столбе ограждения солдаты установили динамик, другой динамик повесили возле вахты №2... Нам зачитали по радио приказ начальника норильского гарнизона подполковника Артюшина. В приказе говорилось, что “для ликвидации неповиновения заключённых в 3-м лаготделении через 20 минут будут введены войска, в случае оказания им сопротивления будет применено оружие”. Со стороны промплощадки к центральной вахте стали подходить какие-то колонны людей.
Ворота открылись, и автоматчики, въезжая в лагерь со скоростью 10–15 км/ч, от самых ворот открыли шквальный огонь…
Заключённые отбежали в дальний угол зоны, где было 2–3 барака. Машины уехали, солдаты остались. И вот из того дальнего угла толпа заключённых быстро, рывком, как в атаку, побежала на солдат и оперативников. Их встретили огнём, прозвучала чья-то команда: “Ложись!”. Заключённые залегли: кто ранен, а кто и мёртв уже. Уцелевших потом подняли и погнали за зону под отдельный конвой…»
По официальным данным, в ходе «мероприятий» в 3-м отделени погибло 57 заключённых, ещё около 100 получили ранения. Всего же в Горлаге во время мятежа погибло более сотни заключённых, ранено – вдвое больше.
Из показаний свидетелей: «После того как администрация стала полновластным хозяином зоны, начался отбор активистов забастовки. Отобранных бросали в яму возле вахты, потом на них прыгали, били их и топтали, как только умели и могли».
* * *
Судьбы лидеров восстания сложились по-разному.
«Пособник нацистов» Иван Воробьёв был насмерть забит чекистами во время следствия по делу о «массовых беспорядках» в Горлаге.
Бывший лейтенант Борис Шамаев получил дополнительно 25 лет лишения свободы за руководство восставшими заключёнными. Он освободился только в 1968 году.
В этом же году вышел из лагеря и Грицяк.
Зато Андрей Шебалков, также принимавший участие в восстании, в 1954 году был освобождён в результате пересмотра его дела правительственной комиссией. Он был полностью реабилитирован, и ему вернули звание Героя Советского Союза.
Упорство, с которым политзаключённые отстаивали свои права, изменило судьбы сотен тысяч узников и впоследствии привело к пересмотру всей пенитенциарной системы СССР. В 1954 году начинается расформирование особлагов. В том же году в лагерях начинают работать правительственные комиссии по пересмотру политических дел, по итогам работы которых значительное число заключённых было освобождено.
