Конечно, всему виной технический прогресс, который дал мощнейшие орудия воздействия на умонастроения масс – такие как развитие прессы, радио и телеграфа.
Хотя ещё в начале века людям мечталось, что прогресс если не отменит все войны, то сделает их менее разрушительными.
В декабре 1901 года журнал «Огонек» писал о войнах будущего: «Никаких планов и вообще теории войны не будет. Однако сражениями будет руководить полководец… вернее, режиссёр; находясь в почтительном отдалении от битвы, он при помощи самых усовершенствованных телефонов и телеграфов сумеет проникнуть во все детали боя и отдать все необходимые приказания. Самое поле битвы будет колоссальных размеров: не надо забывать, что как артиллерия, так и пехота будут носиться взад и вперёд на автомобилях и велосипедах, что орудия станут заряжать и передвигать посредством электричества, а в то же время бомбы посыпятся и с небесной выси, где будут парить воздушные шары. Стоит ли упомнить о том, что пальба давно забыта как недостойный пережиток варварства, всё бездымно и бесшумно. О раненых и пленных нет и речи: врага “пульверизируют”, т.е. обращают в тончайшую пыль. Осадных укреплений, конечно, никто не возводит, потому что взрывчатые вещества, усовершенствованные до последней степени, сравняют крепости с землёй…»
Интересно, что бы сказали эти фантазеры, если бы узнали, что из всех описанных ими машин для убийств они упустили главную – машину для «промывки мозгов»
* * *
Ни в одной ещё войне пресса не играла такой роли, как в Первой мировой, – и по самой простой причине. Именно к началу XX века газеты превратились в неотъемлемый, широко распространенный и очень важный элемент повседневной жизни практически всех развитых стран мира. Так, первая подписная кампания в России прошла в 1870 году, а уже через три десятка лет в Санкт-Петербурге издавалось свыше трёх тысяч периодических изданий. Одних ежедневных общественно-политических газет, не считая официальных «Ведомостей», имелось более 200 наименований.
Особых успехов в газетном бизнесе добилась Великобритания, где был самый большой в мире штат профессиональных журналистов и фотографов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно англичане стали пионерами системного подхода к пропаганде.
Но газеты газетами, а как быть с обработкой солдат противника, которые газет не читали? Специально для неграмотных немцев англичане стали печатать красочные листовки с минимальным количеством текста. Например, только за первый месяц войны в 1914 году в Англии было напечатано 5 миллионов 360 тысяч различных листовок, которые распространяли специально выделенные для этих целей авиационные эскадрильи.
Также в 1915 году в Англии был изобретён и испытан специальный агитационный воздушный шар, который мог транспортировать примерно 2 кг груза, то есть от 500 до 1000 экземпляров листовок. На высоте 100 метров специальный заряд в корзине шара взрывался, после чего листовки разбрасывались в радиусе километра.
Британский плакат. Фото: iwm.org.ukНемецкие солдаты оказались совершенно не готовы к падающей с небес пропаганде.
Также невероятным успехом пользовались «письма немецких военнопленных», находившихся в английских лагерях, своим родственникам. Благодаря изобретению в Англии офсетной печати копии их писем делались очень тщательно, даже цвет чернил в них соответствовал оригиналу. Зачастую немецкие солдаты принимали эти листовки за оригиналы писем и пересылали по почте родственникам пленного.
* * *
Вскоре этот приём переняли все воюющие стороны.
Например, на окопы французских солдат с дирижаблей рейхсвера сыпались тонны порнографических открыток с изображениями полуголых красавиц и одной-единственной надписью: «Что ты забыл в окопе? Твоя жена скучает по тебе. Иди домой!»
Над русскими окопами германские цеппелины разбрасывали карикатуру, изображавшую Вильгельма, опирающегося на германский народ, и Николая Романова, опирающегося на половой орган «тобольского старца» Распутина.
Зато практичные американцы в своих пропагандистских листках обращали основное внимание на продовольственную тему, справедливо полагая, что одно лишь перечисление названий продуктов суточного рациона военнопленных действует гораздо лучше, чем все громкие призывы. Например, в листовке 1918 года говорилось: “Подними эту открытку, напиши на ней адрес своей семьи. Если ты попадёшь в плен к американцам, то передай эту открытку первому офицеру, который проводит допрос. Он обязан отправить её твоим родным». Далее следовал текст: «Я нахожусь в плену, легко (тяжело) ранен (не ранен). Не беспокойтесь обо мне. Нас хорошо кормят: дают говядину, белый хлеб, картофель, бобы и горох, сливки, кофе, молоко, масло, табак и т.п.»
* * *
Изощрённым было и содержание британской пропаганды. К этому военных журналистов вынудили горькие уроки Англо-бурской войны, в которой симпатии большинства стран были на стороне «маленького, но гордого» народа буров. Поэтому ещё задолго до начала военных действий англичане приступили к созданию такого образа врага, который бы позволил обеспечить долговременную поддержку населением войны против Германии.
Прежде всего англичане провели параллели с историей и стали уподоблять расширение Германии как новое нашествие гуннов; каждый день в газетах стали появляться «убедительные свидетельства» варварства и жестокости немецких солдат. К примеру, одной из самых успешных пропагандистских акций стало распространение якобы проверенных слухов о том, что деловитые и хозяйственные немцы якобы перерабатывают останки своих и чужих солдат на стеарин для свечей и свиной корм.
Всем запомнилась «Льежская история» – сфабрикованный фоторепортаж о том, как немецкие солдаты распяли на дереве попавшего к ним в плен французского священника и отрубили несколько ладошек местным детям. Фотоколлажи были настолько достоверными, что на удочку попался и папа Пий XII, выпустивший гневное послание против «новых гуннов».
Конечно, всё это было ложью, но, как говорил член английского парламента сэр Фредерик Понсонби, «применение оружия лжи против Германии и тех стран, где нет всеобщей воинской повинности, более необходимо, чем там, где мужчины призываются в армию автоматически».
Американский плакат «Пытка канадского офицера». Фото: Библиотеки Конгресса США«Если отбросить все сантименты, то военная пропаганда англичан была с психологической точки зрения совершенно правильной, – годы спустя писал Николаи Вальтер, бывший в годы войны начальником Разведывательного управления германского Генштаба. – Англичане рисовали немцев в виде варваров; но этим они подготовляли своего солдата к любым ужасам войны. Германская пропаганда всё время пыталась представлять противника в смешном виде. Это было неправильно потому, что при первой же встрече с реальным противником наш солдат получал совершенно иное представление о нём, чем это рисовалось в прессе. В результате солдат наш чувствовал себя обманутым, он переставал верить и во всём остальном нашей печати. В конце концов наш солдат стал считать, что вся наша печать – “сплошной обман”. Вот каков был результат того, что дело пропаганды отдали в руки блестящих военных офицеров, не поняв, что на такую работу надо было поставить самых гениальных знатоков человеческой психологии…»
* * *
В Германии за пропаганду и агитацию отвечали юнкера Пангерманского союза – партии, выступавшей за установление мирового господства Германии.
Вот что писал пангерманист Фриман: «Мы знаем наш собственный народ, его достоинства и недостатки. Человечества мы не знаем и отказываемся заботиться о нём или воодушевляться им. Где оно начинается, где кончается? Входит ли в это человечество вырождающийся или полуживотный русский крестьянин из сельского “мира”? Негр из Восточной Африки?.. Невыносимые галицийские или румынские евреи? Можно верить в солидарность германских народов – и всё, что вне этой сферы, не имеет для нас значения».
Впрочем, с таких же позиций выступали и французы. Например, литератор Леон Блуа писал: «Франция настолько впереди других наций, что все прочие – безразлично, кто они – должны почесть наградой, что им позволят есть хлеб из одной миски с её собаками. Если счастлива одна только Франция – остальной мир может быть доволен... пусть даже ему придётся платить за счастье Франции рабством или разрухой. Но если страдает Франция, тогда страдает сам Бог…»
* * *
Российские политтехнологи тоже изобрели своё ноу-хау – но только для внутреннего употребления. Дело в том, что участие в Первой мировой войне потребовало от России беспрецедентных по своим масштабам финансовых затрат. Среди источников их покрытия видная роль принадлежала внутренним государственным займам, к которым было решено привлечь широкие народные массы. Согласно закону от 23 октября 1915 года, в империи было открыто свыше 3600 новых сберкасс, Министерство финансов развернуло в стране масштабную кампанию по привлечению народа к «Займу Победы». Большое внимание уделялось и наглядной агитации – только в течение 1916 года было отпечатано более 1 миллиона красочных плакатов и свыше 10 миллионов различных афиш, призывавших покупать облигации. В результате государство получило двойную выгоду: во-первых, внутри росли патриотические настроения, а во-вторых, казна получала дополнительные деньги.
Фото: общественное достояниеВ роли агитатора брать займы часто выступал ефрейтор казачьего Ермака Тимофеевича полка Козьма Крючков. Это реальный человек и один из первых героев российского наступления 1914 года. Встретив с четырьмя рядовыми казаками вражеский разъезд из 22 немецких кавалеристов, Крючков лично убил офицера и ещё 10 всадников, получив при этом 16 ран. За этот подвиг Козьма Крючков стал первым георгиевским кавалером Северо-Западного фронта.
Всего же с начала войны и до Февральской революции царским правительством было выпущено шесть военных «Займов Победы» на общую сумму в 8 млрд руб., что дало возможность покрыть в среднем около 25% всех военных расходов казны. После такого успеха военные займы взяли на вооружение все европейские державы.
* * *
Но самым главным инструментом военной пропаганды стало кино – самый простой способ воздействия на умы обывателей. Интересно, что первая в мире кинохроника была отснята в мае 1896 года. Это произошло в России на коронации Николая Второго, кстати, спустя всего лишь год после того, как братья Люмьер показали в подвале «Гран-кафе» свой первый фильм «Прибытие поезда на вокзал Ла Сиота».
К 1914 году кинематограф уже превратился в доходный вид бизнеса. Лидировала в этом процессе Франция. Один только легендарный режиссёр Жорж Мельес за три года снял более 500 фильмов. Зато вот по количеству кинотеатров первые позиции прочно удерживали США – в стране к началу войны работало 18 тысяч кинотеатров. В России к 1913 году насчитывалось всего до тысячи кинотеатров.
После объявления военного положения российская кинематография вслед за промышленностью тоже была переведена на военные рельсы. Все киностудии срочно бросились ставить фильмы, созвучные моменту, и скоро все российские кинотеатры показывали патриотическое кинофильмы «В огне славянской бури», «На защиту братьев славян», «В борьбе народов». Даже признанный эстет Александр Алексеевич Ханжонков – и тот поставил военный фильм по пьесе Леонида Андреева «Король, закон и свобода» с гениальной актрисой Верой Холодной в главной роли. Сюжет фильма строился вокруг столкновения бельгийцев с немцами, а в финале доблестные бельгийские солдаты взрывают шлюзы для затопления своих плодородных полей – чтоб врагу не достались.
Кстати, именно тогда и были придуманы киножурналы с кинохроникой, которые стали показывать перед фильмами. В России было два вида журналов: отечественная хроника «Зеркало войны» и документальные фильмы о войсках союзников «На Западном фронте», которые снимала киностудия Gaumont.
Французская открытка «Славянский паровой каток в действии». Фото: общественное достояниеИменно эти киножурналы стали первыми прообразами новостных передач по радио, которые появились в эфире уже через два года после окончания войны.
* * *
Но все технические усовершенствования так и не смогли скрыть главного недостатка информационной кампании Первой мировой войны: реальные цели этой войны были непонятны даже большинству патриотов.
«Даже после объявления войны, – вспоминал генерал Алексей Брусилов, – прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову. Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там Эрц-Герц-Перц с женой были убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать, было совершенно неизвестно... Чем был виноват наш простолюдин, что он не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали, и что зачастую сам губернатор – из этих умных и хитрых людей».
