Внук Николая Благовещенского – Сергей Пензов – передал в «Стол» письма, которые его дед писал из ссылки жене и детям.
Сергей Пензов справа, внук Николая Благовещенского«Стол» публикует письма отца Николая Благовещенского как драгоценный документ о тех тёмных и страшных временах.
* * *
Марта 11/24 дня. 1931 г.
Милые мои и дорогие Маня, Надя и Володя, уведомляю вас, что маршрут нашей высылки изменился, не в Архангельск попали, а в Сямжинский район Вологодскаго Сев. Края.
Жив, здоров, чувствую себя пока удовлетворительно. Работы здесь только по лесозаготовкам, других работ больше нет…
Путешествие было медленное. Долго были в Иванове, а именно неделю… Прибыли дальше в Вологду 2/15, где в вагонах ночевали три ночи, 5/18 перевели в тюрьму, где ночевали 2 ночи. 7/20 повели на вокзал, и поехали по жел. дороге по направлению Архангельск, до ст. Харовская. Отсюда пошли в вост. сторону от жел. дор. пешком 50 верст и шли три дня и 10/23 прибыли вечером в Сямжинский район. И прикрепили меня к д. Волховская…
Пока сошлись вместе с одним свящ. и диаконом из Шуйского района и прикреплены к одной деревне.
Пришли, пожалуйста, фотографическую карточку общую... Хоть буду посматривать на милых сердцу моему. Как же скучно жить врозь.
Что мне делать, надо перенести крест, посланный на мою долю. Разстояние еще не очень большое разделяет нас. Может быть, и приедешь как ко мне.
1931 года марта 13/26 дня
Шлю вам, дорогие мои верная спутница в жизни моей Манюша и милые мои птенчики Надюша и Володя, горячий привет из северного края…
…Место, где я нахожусь, в смысле заработка плохое, так что с месяц придётся быть совершенно без дела. Положение очень плачевное. Если это письмо получится до отправления тобой мне посылки, то прислать надо мне следующее: кожаные сапоги, кепку, летние брюки, бельё пока ещё есть. Алмаз (стеклорез – ред.) тоже пришли, пригодится, я думаю, и здесь. В остальном полагаюсь на тебя, что по твоему усмотрению. От сухарей тоже не отказываюсь…
Милая моя, горе меня берёт и за вас, хлеба у вас немного, пайку, наверно, не дают, своего не посеяте, а придёт зима, чего будете кушать? Если возможна будет продажа чего-либо из вещей, то надо запасать и хлебца постепенно... Не возьмут-ли тебя в колхоз – попытайся. А также не мешало бы подать заявление о возстановлении тебя в правах гражданства...
Скоро подойдёт и великий праздник Христово Воскресение, а мы разлучены. Уж, видно, такая невзгода написана нам на роду. Предадимся воле Божией и Его промыслу, и будем ждать окончания срока разлуки нашей, и пребудем в любви друг ко другу.
Николай Григорьевич и Мария Константиновна до революцииМарта 28 д. / апреля 10 дня 1931 г.
Милая моя и любезная жена Маня и дорогие мои деточки Надя и Володя. Христос Воскресе!
Поздравляю вас с Высокоторжественным праздником Светлого Христова Воскресения и желаю всего наилучшего, а главное – здоровия. По милости Божией я жив и здоров. Сегодня, в Великий Четверг, Бог сподобил приобщиться Св. Хр. Таин, а в Среду, конечно, исповедался пред о. духовным. Село Сямжа от дер. Волховская, где я нахожусь, находится в 3 верстах, этим очень хорошо. Всю страстную ходим за службу…
Нет совершенно никакой работы, вот что будет с открытием навигации, дай бы Бог, чтобы была работа… Один раз мылся в бане, а другой раз вот на Пасху в Субботу буду мыться, наверно, в печке. Белья грязного накопится с двух бань, надо стирать в обязательном порядке, но, к сожалению, нет мыла...
Народ здесь, в общем, простой, но к тому же и бедный. И если не будет заработков на государственных работах, то жизнь будет не очень завидная. Если придётся жить на вашем иждивении, то вам будет трудненько... Денег у меня своих уж нет ни копейки. Товарищи мои помогают мне, дают в заём, так что рубля 2 им уже я должен.
Апр. 12 дня 1931 г.
Первый день Пасхи.
Христос Воскресе!
Любезные сердцу моему Маня, Надя и Володя.
Первый и единственный раз в жизни привелось встретить светлейший праздник Воскресения Христова в разлуке со своей семьей и в условиях прискорбных. Только одно и утешение – это близость храма, от дер. нашей в 3 верстах, и всю страстную, и первый день Пасхи не пропускали ни одной службы…
Сегодня, когда я лёг после обедни в первый день Пасхи отдохнуть, приснились все вы: ты, Надя и Володя. Пил бы чай с вами и кушал, и так явственно вас всех видел, что и не выговоришь, и даже целовался с вами не один раз.
На квартире нас трое: я, священник и диакон – хорошие ребята, при недостатке у меня сухарей они не оставляли меня. Сахару здесь купить негде. Населению не выдают...
Апреля 19 дня 1931 г.
Фомино Воскресение
Милые мои и любезные сердцу моему – одинокому и горемычному, Маня, Надя и Володя, будьте здоровы и стойки в жизни... Если только останусь я жив, то не скоро буду способен работать физически. Не падайте, мои милые, духом и не теряйтесь. Всё шло благополучно. В Великую Среду исповедался, в Четверг приобщился Св. Хр. Таин, в Пятницу был на страстях Господних, в Субботу Христа погребал, в Воскресение день Светлого Христова Воскресения прославлял… Прошёл и второй день Пасхи, настал третий день, и этот день подходит к вечеру, и я вдруг чувствую в желудке боль – сильное нытье, начинает меня разслаблять, появляется пот… Не прошло и полчаса, как почувствовал себя очень плохо, сильная боль поднялась в желудке, бросило в испарину, ну, думаю, сейчас сорвёт такой же вещью, как и по дороге к Костроме…
В больнице за все эти дни побывать с успехом не пришлось. Среда и Четверг были дни отдыха, в пятницу и Субботу врача не было. Сегодня, в Воскресение, ходил. Туда дошёл ещё ничего, а обратно едва-едва дотащился. Доктору всё объяснил, как было дело при поездке в Кострому и как я лечился. У них нет никаких аппаратов для изследования желудочного сока, мочи или кала, а поэтому в Вологду попасть скоро не придётся. Дали порошков… Через три дня опять пойду и буду настойчиво добиваться посылки в Вологду... Диэтическим питанием пользоваться не приходится – ничего не достанешь. Доктор по сухарику и ржаному разрешил употреблять, велел больше лежать. Буду во что бы то ни стало доискиваться молочка. И если не пошлют в Вологду, то дело будет, кажется, дрянь...
Один из моих товарищей на квартире тоже болеет – гриппом – уже недели 2, и 1/2 к нему едет жена, он вызвал её телеграммой…
К больному товарищу приехала жена. Я чувствую себя много лучше. Боли всю ночь не было. Матушка-то приезжего больного дала мне красное варёное яйцо.
Прощайте, мои милые. Слава Богу, опасности сейчас нет для меня. Целую вас. Папа
Мая 4 дня 1931 года
Милые мои и дорогие Маня, Надя и Володя, будьте здоровы! …Слава Богу, теперь я чувствую себя хорошо, попользовался лекарством из больницы да молочком поддерживал себя, и прошло, а может быть, это ещё и не язва желудка, а что-нибудь другое. Доктор определить тоже не мог…
Ты пишешь, каков приговор вынесен мне? По допросу-то судя, тут просто изолировали на время – и всё. Конечно, чей-нибудь наговор. Только вот пишу тебе, что дело моё за N457/3510 Кинеш.ГПУ, а что касается перехода в обновленчество, то я категорически отказываюсь, всё равно рано или поздно, и они все будут на нашем месте.
Заключенные на лесозаготовкеМилая Маня, заботьтесь ради Бога о куске для себя, а для меня не думайте, уж пойду ради Христа собирать, так подадут что ли; а теперь я раз здоров, то буду чего-нибудь и работать. Напр., с одним квартирантом Лебедевым 3 дня пилили плашник на дрова и кололи, и нас кормили очень хорошо, обещали дать или хлебца, или картофеля. У другого соседа резали на соломорезке солому и получили 20 ф. картошки, у другой соседки расковали лошадь и то же самое получили, да молока горшочек. На реке по сплаву работать не буду, а думаем уйти верст за 30 от квартиры, где проводится узкоколейка, и, может быть, там найдём работу. Поприглядимся к народу, поузнаем, и на второй год, наверно, легче будет жить.
Товарищ наш соквартирант о. Константин чувствует себя всё хуже и хуже. Жена его всё ещё у него. После гриппа – осложнение, воспаление лёгких и в конце концев чахотка, и, пожалуй, скоротечная. Надежды на выздоровление нет никакой.
…Как впереди будем жить и в нужде, и в разлуке – страшно и подумать, ты пишешь, но не отчаивайся, не теряй надежды на помощь свыше, и всё устроится без нашей работы. Свет не без добрых людей.
Дорогая моя, милая моя Надюша! Как я бываю несказанно рад, когда от тебя получишь письмецо. Какая ты у меня умница да разумница, всё напишет. Помоги тебе, Господи, прожить так заботливо всё время, пока меня с вами нет. Ты и маму-то утешишь, и поговоришь с нею, как и что вам делать.
Володя! Будь мальчиком умным и послушным, и так горько жить без папы, а ты если будешь не слушаться, то и ещё будет плоше.
Милая Маня! Я хочу тебе предложить вот какую вещь: не отдать ли нам Володю для обучения хотя бы сапожному ремеслу или другому какому ремеслу? Но пока ещё ходит в школу, так только можно сапожному, а то вот как плохо без ремесла очутиться на чужой сторонке, как я, например. Ничего предосудительного в этом не будет, а если при школе будут какие мастерские, то обязательно, чтобы посещал…
Мая 14, 1931 года
Дорогие мои Маня, Надя и Володя, будьте здоровы!
Собрат мой и товарищ по несчастию о. Константин Иванович Соколов 11 мая скончался, и было немало хлопот и приготовлений к погребению. Жена его Мария Михайловна ещё всё здесь. Доставали тёсу, рыли могилу. В среду, 13-го, похоронили. За это время, пока матушка с нами, живётся хорошо. Она и постряпает, и бельё выстирает, и пища у нас была порядочная. Всё, что имеем, общее. И молоко, и масло, и ветчина, и варенье; всё это было; а у меня-то хотя не было ничего, кроме только гороху, что прислал брат Шура. Да жаль о. Константина, только ещё 46 лет, а матушка осталась 41 года, детей нет и не бывало; родители её ещё живы и служат в богатом приходе. Наверно, побывши с неделю, уедет домой и пришлёт нам посылку. Останемся тогда вдвоём с о. диаконом Владимиром Павловичем Лебедевым…
Как у вас дела со снятием описи с имущества? Раз нет никакой задолженности и даже не бывало, то надо хлопотать и добиваться.
Мая 28, 1931 г.
Милая моя Маня и дорогие мои Надя и Володя, будьте здоровы!
26 мая я получил от вас посылку – двои брюки, две кепки, белых сухарей, рыбные принадлежности, алмаз, часы и сахар – словом, всё сохранно... От Пасхи числа до 10 мая очень дурили с посылками – вместо всего посланного здесь получали кирпич, и не один случай был, а то положат какого-нибудь хламья. Но наконец-то человек пять попались, и их будут судить, и безобразия пока кончились.
Сегодня о. диакон Влад. Павлович Лебедев ждёт к себе жену. Относительно харчей я должен сказать, что спасибо моим товарищам, что они ели и едят, то и я – всё вообще вместе.
Влад. Павл. уже четвёртый день ходит на масло-слив. завод – сбивать сливки. Работают 8 часов – вертят бочку ушатов по 7 или по 9. Очень тяжело, когда уже станет сбиваться; да ушатов 6 принести надо с ключа воды. Конечно, если бы я не болел, и я бы, возможно, попал туда. Жалованья 25 р. да 6 руб. за выходные дни – дня отдыха нет, и паек 13 килогр. муки, и ещё чего другого. Но, в общем-то, тяжело очень, и главное – тоже на сквозняке.
Целую вас всех крепко-крепко. Что-то давно уж и не вижу вас и во сне, а на карточку гляжу каждое утро.
Мая 30, 1931 года
Милые мои Маня, Надя и Володя, будьте здоровы!
Дай Бог Володе поскорей ознакомиться с ремеслом, хоть, Володя, не больно чистое занятие, но ничего, в жизни всё пригодится. Может быть, и не понадобится тебе, неизвестно как потечёт твоя жизнь. Не начинает-ли баловаться табачком? Не стоит, Володенька, побереги здоровье! А детское здоровье пуще всего надо сберегать, а потом и табаку-то, наверно, не найдёшь нигде. В масло-сливочн. заводе Влад. Павл. ещё работает. Ходил и я раз за него. Очень там трудно, всё нутро так и заболит, работа жаркая, а они обязательно ещё окна откроют. Носим по ведру каждый день отходов-то после сбоя-то. Нальём в самовар – скипятим и пьём с хлебом, наверх сыт и с песочком – хорошо; потом нальём плошку и заварим кашу (геркулес-овсяная), и на день в печку. Затем ведра 1 и 1/2 перевели на творог. Разотрём с этим же отходом, песком посыплем и кушаем.
Прощайте. Ваш папа. Володя, не балуйся ничем плохим. Слушай мамы и Нади.
Июня 14, 1931 года
Милые и дорогие мои Манюша, дочка Надюша и сыночек Володя, будьте здоровы!..
Если вас выселят, то ко мне, а не на Урал. Не разлучили бы. А я всё же думаю, что вас выселять не будут. Милая Надюша, что хлопот у тебя с садами и огородами, со школой и по дому, а что-то поделывает Володя; ничего что-то вы об нём в этом письме не пишите – жив ли уж он или здоров ли. Как твоё здоровье, Надя? А на маму я дивлюсь, как она геройски себя чувствует. Сжилась, смирилась с положением вещей.
Так бы и взглянул на вас, мои дорогие. В пятницу я и Влад. Павл. мылись в печке, и помылись хорошо. Печи ведь здесь большущие, бельё стирала хозяйка и опять через неделю будет стирать. Чувствую себя пока точно бы удовлетворительно. Кормимся пока что вместе с Влад. Павл., не знаю, лучше или хуже так-то. Масло у него тоже сегодня кончилось всё. Рыба никак что-то не ловится. Едим картошку и хлеб и берём по криночке молочка.
Сямжинский район, деревня Волховская. Место ссылкиИюля 13 дня н/ст или 30 Июня ст/ст. 1931 г.
Дорогие, милые мои, незабвенные мои Маня, Надя и Володя, будьте здоровы!..
Относительно перемещения нас из Сямжинского района никаких слухов нет. Думаем, что останемся здесь. Что касается твоего приезда ко мне, то я скажу то, что, конечно, очень желательно бы, чтобы я увидел тебя у себя, но поездка сопряжена ведь с большими расходами…
Наверно, уже вы, дорогие мои, начали косить. Кто вам бьёт косы, и где будете косить, и сколько накосите, как-нибудь напишите об этом мне...
…На отметку в ГПУ я хожу теперь 3 и 17 каждого месяца. Не очень давно всех выселенцев призывали в Белтяевский с/совет и переписывали, кто годен и кто не годен для работ.
Милая Маня, если что возможно, то продавай из мены на хлеб-то. Ну вообще сама находись и не зевай запасаться на зиму хлебцом-то. Письма мои, наверно, не храните, хотя особенно в них ничего я и не писал, но все-таки иметь предосторожность надо.
Поздравляю в день 5-го июля себя и тебя с 22 годовщиной нашей совместной жизни и свадьбы.
Поклон знакомым. Уж не забыли ли все меня?
Июля 25 дня. 1931 г.
Будьте здоровы, мои ненаглядные мама, Надя и Володя! Посылаю вам своё благословение и испрашиваю милости Божьей в вашей многотрудной жизни. Я вполне здоров пока, только стал скучать по вам…
В пятницу вечером ходил на реку – поймал щуренка, очистил, подсолил его; утром в субботу 25-го в три часа встал и на реку, и пробыл там до часу дня, и ничего не изловил. В пятницу у одного соседа вставлял стёкла и заработал целый хлеб, так что его мне дня на два и хватит, а в воскресенье буду свои творить хлебы. Ягод земляники и черники и у нас мало; грибов совсем нет, что очень плохо, а то глядишь и посытей бы было…
Делать теперь совсем ведь нечего. Сенокосничать не приходится – управляются своими силами, а единоличники побаиваются нанимать. В «Известиях» было распоряжение ЦК о возстановлении высланных кулаков в гражданских правах по истечении пяти лет со дня высылки, и ходят слухи о сокращении высланным срока наполовину, – хорошо бы; в половине июня мне бы и срок вышел 32 года, но это только пока слухи…
Желаю вам всего хорошего. Остаюсь любящий и целующий вас ваш муж и папа Коля.
Авг. 7 дня / июля 25, 1931 г.
Дорогие мои Маня, Надя и Володя,
будьте здоровы. Шлю вам своё благословение и желаю всякого благополучия…
Милая Маня, поздравляю тебя с днём твоего рождения и желаю много лет здравствовать и чувствовать себя бодрой.
С сенокосом, наверно, уже управились, время нынче всё-таки благоприятное стояло…
Сегодня, в пятницу, ходили с Владимиром Пав. за три версты в колхоз и рыли канаву для поенья коров. Молока попили что-то хотелось – прямо тут сами доили в блюдо и парным пили. Получили за работу по три рубля. Работать начали с 3 часов за полдень и кончали в 6 ч. Больше четверти молока с собой понесли домой.
За последнее время мне снится всё, что я дома и служу…
Сентября 11/24 дня. 1931.
Дорогие мои Надя и Володя, здравствуйте! Милую Надю поздравляю с днем ангела, а также и мама, и Нина поздравляют тебя. И желаем всего хорошего, а главное – здоровия, а Володю поздравляем с именинницей. Мама и Нина ко мне приехали в субботу, 19, вечером часов в семь. Все мы здоровы, чего и вам, милые, желаем. Как вы управляетесь с делами? Берегите себя, не поднимайте чего тяжёлого. Мама числа 4 приедет к вам. Не скучайте, милые, бодритесь. Наверно, в понедельник, 28-го, мама и Нина будут трогаться от меня.
…Будьте здоровы. Ждите мамочку числа 4 или 5-го с гостинцами. Целуем Вас. Папа, мама и Нина.
Николай Григорьевич и Мария Константиновна в ссылкеОкт. 20 / ноября 2 дня 1931 года
Милые мои Маня, Надя и Володя, здравствуйте!
…Не успел я придти в Михалиху, проводивши вас, как узнаю, что нас перекидывают на Харовскую. Хотел было я идти в Усть-реку на комиссию, но, во-первых, не захотелось отбиваться от товарищей, а во-вторых, у меня у правой ноги получилось растяжение сухожилий – и надо бы тридцать верст прошагать лишних, а Бог весть ещё дали бы или нет нужную для меня справку, и я решил ехать на Харовскую, и в понедельник, 5 окт., выехали. У колхоза денег не было, и пришлось нанять их довезти нас троих да двоих ещё подыскали товарищей, отдали 60 руб. за двух лошадей – по 12 руб. с человека. Не доехали 3-х километров до станции, в последней деревне Иваниково остановились на ночлег. На другой день, оставив вещи, пошли в ГПУ. Там удостоверения от нас отобрали и послали в распоряжение Леспромхоза. Пошли туда, и нас направляют на 617-й километр к Архангельску. В тот день мы туда не поехали, а ушли обратно, в дер. Иваниково. Переночевав, снова пошли в Леспромхоз, и всё равно нас посылают туда же. Мы просились приписать нас к конторе Леспромхоза при Харовской – где работали наши товарищи, приехавшие дня за три раньше нас. Тогда нам пришлось уже подчиниться и ехать на 617-й.
Приехали туда часов в 6 вечера. Привели нас в барак по страшной грязи, но сумки-то у нас были малые – только один хлеб да сухари. Остальное всё оставили в Иваникове на хранение. Ведут нас и приводят на ночлег в баню, где мылись в этот день рабочие. Страшная грязь, и сырость, и нечистота. Конечно, ночевать тут никто из нас не согласился. Ушли к бараку и расположились прямо под открытым небом. Затем один по одному перебрались в барак и там переночевали под нарами. На другой день около полден нас стали отправлять в барак за 6 килом. от 617-го – на вагонетках 3 кил. и пешком столько же – на работу. Но я, Лебед. и ещё товарищ Пупков отказались туда поехать, и нас посадил заведущий конторой в холодный сарай – где хранилась картошка. Сидим день, сидим и ночь. Было очень холодно, и пить не давали. В тазе разводили небольшую теплёнку и варили картофель, разыскали мешок с морковью и ели её, а ноги обмотали порожними мешками. Настало утро, и тов. Пупков решил поехать – сдался, а тут и мы решили поехать туда же, но с тем, чтобы оттуда уйти всё равно. И вот часа в 3 поехали. Три километра на вагонетке, а три ещё по страшной грязи и воде в лес, в барак, где народу местного порядочно было, да нас, выселенцев, человек 20. Переночевали и день пробыли ещё и ещё ночь переночевали. И часов в 5 утра я и Лебедев пошли обратно на Харовскую. Дошли до узкоколейки – пошли километра 2, а затем свернули в сторону и вышли на полотно железной дороги. Шли не торопясь. Нога-то уже зажила, а ломота под лопаткой была сильная. Сколько раз вырывало, и посидеть приходилось очень часто, и едва добрались до ночлега в д. Сергеевской. Переночевали, а на другой день вымылись в бане. Это было накануне Покрова. После бани отдохнули часа 3 и пошли дальше, и пришли в дер. Ильичевку – где Покров праздник. Хозяин поднёс по стакану пива, затем хозяйка налила мясных щей с мясом, затем ещё подбавила блюдо, затем студеня с квасом и молока с чаем. Полегли спать на перине и на подушках под одеялом. Дай Бог доброго здоровья этим людям…
Вообще заправились хорошо и пошли на ст. – оставалось километров 8. Не доходя 3 килом., остановились на ночлег у товарищей-то, которые раньше нас дня-то за 3 приехали и работали у конторы Леспромхоза при ст. и заводе. И тут переночевали. На другой день я и Лебед. пошли на железнодорожную ст. и тут остались работать поденно по 2 руб. Паёк бы ничего – хороший, но очень тяжёлая работа. День проработал кое-как, на другой день тоже работаю до полден, а в обед пошёл в больницу, где показал Костромскую справку, и доктор дал мне справку, что тяжёлая физическая работа для меня вредна. И работать больше не стал, чувствуя, что совсем могу известись. А паёк-то выдают недели через две-три после вступления на работу. Рубля три заработал; и пошёл в Иваниково. Потом пошли искать квартиру. И рядом дер. Клепестиха, нашли тут у вдовы Павлы Смирновой – все опять трое вместе…
С народом пока ещё не ознакомились, но видать, что добрый, а особенно для нас – духовенства.
Милая Маня! Горька моя жизнь… И рад бы я всей душой работать – тем более теперь и возможность представляется: Харовская близко, но болезнь моя не даёт мне работать, а лёгкой работы пока ещё не нахожу. Как видится, зиму-то придётся прожить без дела, а к лету, может быть, как и посправлюсь. Просил Серёжу прислать хорошего лекарства от язвы-то. Если ещё будет так с неделю, то пойду к главному доктору и стану проситься положить в больницу недельки на 3, чтобы побыть на диэте.
…Как вы поживаете и как ты, милая моя. добралась до дому своего, и что теперь поделываете, и как идут дела по заготовке хлеба? Жду от вас с нетерпением письма…
Ноября 29 д. 1931 г.
Дорогая Маня, пишу на Вологодском вокзале. У хирурга был – но в больницу не положили, так как производить изследование сока желудочного ещё рано…
Декабря 2/15. 1931 г.
Дорогие мои Маня, Надя и Володя, здравствуйте! Уведомляю вас, что 10-го декабря я вновь поехал в Вологду, и вот 13-го было изследование сока, а 15-го иду с результатом изследования…
Милые мои, все вы страдаете из-за вашего несчастного папы. Не будь бы я служителем культа, и вы бы жили по-другому. Но что же делать. Крепитесь и не падайте духом, если придётся пожить и в нужде, и в недостатке. Что только можно – продавайте и выходите из бедственного положения.
Крепко вас всех целую. Ваш папа
Января 2/15 дня. 1932 года
Милая моя Маня и ненаглядные мои Надинька и Володенька, здравствуйте!
Спецпоселение…Теперь я чувствую себя много лучше. Даже с неделю работал на почте – пилил дрова, и заработал 9 р. 66 коп., да и скоро опять там станем работать.
Сегодня, 2-го января по-старому, ходил в церковь – в день памяти преп. Серафима Саровского. Привет тебе Лебед. и Покровский. Последний ещё всё не освобождён. Живём все вместе и не разлучаемся, думаю, что так лучше, один о другом и позаботишься когда, а когда был со мной приступ-то, то близкий-то товарищ и пригодился, а живи бы один, кто бы стал заботиться о больном.
Января 11 дня. 1932 года
Дорогая моя дочь Нина!
Поздравляю тебя с Новым годом и желаю тебе в новом году душевного спокойствия и телесного здравия. Шлю тебе свое благословение и горячий поцелуй…
О себе скажу, что состояние моего здоровия как будто стало и лучше. Хотел числа 10 ехать в третий раз в Вологду, но отложил до половины февраля. Главное – нет сейчас там рентгеновских лучей; операцию ещё не решаются делать – испытывают меня на лекарствах.
28-го декабря минул год со дня ареста моего. Второй год уже разменял – скоро уже будет месяц. Время идёт. Остаётся уже только одно Рождество быть и проводить в ссылке, а четвёртое-то, быть может, и дома. Как живут дома, они что-то ничего об этом не пишут. Бедные мои малютки, чем они-то виноваты? Получают ли они паёк-то? Быть может, ты более моего знаешь об них-то, напиши мне. Ты, дорогая моя дочь, как живёшь? Не падаешь ли духом за нас? Крепись! Ты писала как-то, что собиралась хлопотать за меня. Привет от меня всем знакомым. Крепко тебя целую.
Остаюсь любящий тебя твой папа
Марта 1/14 дня. 1932 г.
Милые мои Маня, Надя и Володя, будьте здоровы!
Вот уже, милые мои, третью Масленицу в разлуке с вами приходится проводить. Ни блинов, ни оладьев так здесь не пришлось и отведать. Вот если ты, Маня пришлёшь мне на мой вопрос ответ – как ладить картофельные оладьи, то в посте постараюсь их состряпать. Муки имею в запасе около пуда; в этом месяце хлебного пайка хватит, да и останется ещё, благодаря, конечно, масленичным пирогам, да тому ещё, что со среды первой недели буду с В. Пав. работать у местного батюшки – разбирать сарай на распиловку дров. Пропилим у него дней восемь или девять на его харчах, хотя тоже у него нет коровы, но всё-таки лучше нашего сготовят…
Одна только у меня теперь забота – как бы куда опять не перекинули с этого места. Здесь попривыкли уже, и можно работы найти на Харовской. Как только поскоплю денег, то постараюсь съездить в Вологду на лучи и, быть может, на операцию. Наверно, и операция будет платная. Как-нибудь надо добиться, чтобы просмотреть желудок через лучи.
Целую вас крепко и мысленно вас заочно благословляю. Крепитесь, милые, не приходите в отчаянье. Молитесь усердней Богу.
Ваш папа
Апреля 2 дня / марта 20. 1932 г.
Дорогие мои, ненаглядные мои Маня, Надюша и Володя, будьте здоровы!
Шлю вам свой горячий привет и своё благословение и прошу у Господа Бога вам добраго здоровия, благополучия и душевного мира. Я по милости Божией и по вашим молитвам живу пока ничего и здоров. …Приходили в этот день на отметку в ГПУ и были встревожены тем, что начали всех перебрасывать на новое место. На 3-е число велели явиться с вещами на Харовскую.
Пав. Вас. слепой взошёл в комнату вместе с Владимиром Павл. Первого как слепого оставили здесь же, а Вл. П. перебрасывают. Далее пошёл о. Иван Бушуев, ты, наверно, Маня, его ещё не забыла. Его оставили. Дальше иду я, и меня тоже оставили здесь. и вообще всех служителей культа не тронули с места. Завтра идём провожать Вл. П. Очень жалеем, что нас разлучают. Я теперь остаюсь со слепым, да и тот хочет подавать заявление, чтобы его определили в училище слепых в Вологду. Тогда я останусь уже один. Из Москвы от Пешковой ему пришёл отказ, а в Вологду-то его возьмут…
Как вы питаетесь и почему-то никогда не напишете об этом? Жалеть ничего нечего; надо проедать всё.
…Приближается праздник Пасхи, а яичком разговеться не приведётся, так как кур здесь нет. Заочно с вами христосуюсь и крепко вас всех целую. Не забывайте в сей тяжёлой жизни Господа Бога.
Апр. 27 дня, 1932 г.
Милые мои Маня, Надя и Володя, здравствуйте! Христос Воскресе!
Поздравляю вас с светлым праздником Христова Воскресения и желаю вам всего хорошего. Живу пока всё тут же. Некоторых из нашего брата забирают и отвозят в Вологду на допросы, которых опять отпускают, а иных нет.
Остаюсь горячо любящий и целующий вас ваш папа.
Письма я все уничтожаю, а не храню.
Июня 2 д. / мая 20. 1932 г.
Милые мои Маня, Надя и Володя, здравствуйте!
Шлю вам свой привет и горячий поцелуй и желаю от Господа Бога доброго здоровия и всякаго благополучия в жизни вашей.
О себе сообщаю, что от Фоминой недели чувствовал себя не совсем хорошо, а поэтому решил съездить обязательно в Вологду к хирургу, и вот, получив предп. от уполномоченного ГПУ, я 21-го мая на утреннем дачном поезде отправился. Явился к хирургу, и он назначил изследование желудочного сока. 22-го пошёл в лабораторию, где и был добыт сок, а 23 получил анализ и опять к хирургу, который и велел через три недели снова приехать к ним для изследования. 12-го июня поэтому поеду, если только, конечно, будут деньги. Ведь вот уже три раза катался до Вологды, одни только расходы. А сколько перетерпишь неудобств. Знакомых – никого, а ночевать приходилось все на вокзале – в тесноте, грязи, а как больному это очень вредно. Результата же пока благоприятного нет – операции.
Июня 24 д. 1932 г.
Дорогая Маня, здравствуй!
Сообщаю тебе, что нас куда-то перебрасывают. Ночуем у вокзала. Поэтому мне ничего не посылайте. Ждите, когда я сообщу, где остановимся на жительство. Пав. В. Покровский оставлен в Клепестихе, а Лебедева тоже со мной. Всего перебрасывают нас человек 80. Прощайте, мои дорогие.
Апр. 3 дня. 1933 год
Христос Воскресе!
Мои дорогие Маня, Надя и Володя. Поздравляю вас с Светлым праздником Христова Воскресенья и желаю всего наилучшего в жизни вашей. Сегодня получил ваше заказное письмо и спешу ответить. Да из письма Вашего видно, что не совсем будет с вами хорошо с выселением вас из дома. Но что же делать, надо и это принять спокойно и примириться. Не нужно падать духом. Наверно, ты, Маня, окрепла духом за эти годы. По утрам проси Господа. А быть может, ещё и останетесь в своём доме.
…Здоровье пока сносное по болезни моей, но в отношении питания неважно. Едим хлеб из соломы и из шелухи овсяной или из ячменной и даже из березовой коры, толчётся всё в ступе. Воду теперь никому не ношу, и поэтому стало плохо. Спасибо ещё хозяевам – сажают обедать и ужинать, но только без хлеба, но и это очень важно; каждый день похлебаешь горячей пищи, а главное – и молочка. Иногда хожу к соседям и прошу кусочка. Паёк за янв., февр. и март не давали, да кажется, и за апрель не дадут. Работы тоже нет никакой. Когда сойдёт снег и просохнет, тогда начнётся пилка дров у зырян, и придётся поработать, насколько хватит здоровья и сил, а последнего очень мало, чувствуется какая-то слабость. Есть слухи, что в Усть-куломе спешно готовятся документы на освобожденье отбывших срок и тех, у которых кончается в этом году. Вот было бы хорошо, можно бы с первыми пароходами поехать домой, к вам, мои милые.
Мая 1/14 дня. 1933 г.
Любезные мои дети Коля, Аня и внучек Стася, здравствуйте.
Шлю вам свой горячий привет и самые лучшие пожелания в вашей жизни. Я пока жив и как будто здоров, но чувствую большую слабость, особенно в ногах, едва бродишь, и, конечно, это от очень скудного питания. Паёк выдали только один раз в декабре 10 ф., а следующие месяцы не давали ни фунта. Работ здесь не было и нет никаких. Остаётся одно средство питания – собирание милостинки, но зыряне подают плохо. Молока совсем ни купишь, яиц совсем нет, так как кур не держат. И вот как я питаюсь в настоящее время. Натолчёшь соломы – просеешь её, где-нибудь добудешь картофельной скорлупы или гнилой картошки…
Подал в Усть-куломское 0ГПУ заявленье о досрочном освобождении – буду ждать ответа. В ГПУ есть объявленье, что родственники ад/высланного могут взять к себе на поруки. Только не знаю, кого просить. Подумайте об этом с мамой. Может, вы возьмёте.
18 июля 1933 г.
Дорогие мои Лёва, Нина и Инночка, здравствуйте!
Отёки с ног не сходят и около глаз, но сил-то стало побольше, но всё-таки ничего не могу делать – ведер воды и то не могу принести…
До окончания срока, конечно, немного остаётся, но вот вопрос – как дотянуть хотя бы даже до нового урожая, быть может, будет возможно достать картошки и мучки, но всепокорнейшая моя слёзная просьба ко всем родным не оставить меня посылочками – табак часть меняю на хлеб...
Сегодня пёк хлеб из головок красного клевера с берёзовой корой и с кружку молока и муки…
СпецпоселениеАвг. 5 / июля 23 дня. 1933 г.
Дорогие мои Маня, Надя и Володя, здравствуйте!
…О себе сообщаю, что мое положение плохо улучшается. Худ-то худ, да и ноги очень плохо ходят; кроме отёков никак ни поднимаются, напр., бы в лестницу или встать с полу; хожу с палкой. Фельдшерица говорит, что будете хорошо питаться – и постепенно всё пройдёт; но вот и вопрос-то главный – чем хорошим я буду здесь себя питать... Пеку хлебы из травы-лебеды, конского щавеля и немного подбавишь муки; суп тоже из тех же трав. Денег нет, посылок тоже нет; пароходы от Усть-Сысольска не ходят; посылки возятся лошадями плохо. Одним словом, здесь придётся схоронить своё тело.
И нужен ли вам я теперь такой инвалид?
Нина пишет, что поручительство послано было 10 июля в ГПУ; пока ещё нет никакого вызова. Начинают отпускать не только отбывших сроки, но и с малыми сроками, хотя бы кончающих в этом году.
А мне со своей стороны очень хочется вернуться домой и там бы уже умереть. Здесь умрёшь – и похоронят без отпевания, а если нет денег, то и без гроба, а вещами могут воспользоваться хозяева, прежде чем придет тов. Лебедев, к-рый ещё пока крепче всех нас…
Многие из отпущенных теперь справляются до Усть-Сысольска так: покупают лодку и плывут. Таким путём, если освободят нас с Леб., поедем и мы, а от Усть-Сысольска до Котласа ещё пароходы ходят. От Котласа по железной дороге через Вятку, Ярославль и Иваново, а если пароходики ходят от Вологды до Котласа, то можно и на Вологду ехать. Бельё всё худое роздам или за что-либо, хотя за кусок продам, одеяло тоже. Из обуви ничего не буду продавать, а если не будет денег, то и сапоги продам.
12-го августа 1933-го года
Премногоуважаемая Мария Константиновна с детками, добрый день!
Спешу уведомить Васъ, Мария Константиновна, что Вашъ мужъ, а мой товарищъ о. Николай Григорьевич вчера, т. е. 11-го августа въ 10 часов утра волею Божиею скончался. Покойный утромъ всталъ, приготовилъ себе завтрак, немного поелъ и почувствовалъ себя дурно, и чрез полчаса повалился на постель и тихо, без всяких мучений, померь. Накануне смерти ходилъ на регистрацию и был у меня, пил чай и жаловался на поносъ, попросилъ меня сходить в больницу за лекарствомъ. Покойный все время чувствовалъ приближение смерти и говорилъ: видно, и не дождемся того времени, когда отпустятъ. Хоть бы и помереть дома. Я же всё время неотступно ухаживалъ и во всёмъ помогалъ ему. Из вещей его много укралъ его хозяинъ, а последние, кои остались, сапоги кожаные и валенные, пиджак и ещё кое-что забрала милиция для раздачи всемъ не имущимъ. Я же с трудомъ выпросилъ на память и за рытьё могилы съ похоронами шубный пиджак и более ничего. Могилу я рылъ и закапывалъ покойнаго товарища я лично самъ. Гробь заказалъ сделать на свои деньги за 20 р. Подводу до кладбища нанималъ за 5 руб.
Пришлось похоронить товарища без церковныхъ обрядовъ. Думаю, Мария Константиновна, Вы всё остальное довершите дома. Отпевание и все протчее. На могилке покойнаго я отпелъ панихидку, и закопалъ, и устроилъ могилу как следуетъ. Мария Константиновна, прошу я Васъ, нельзя ли поскорее прислать мне денегъ, которые я истратилъ на похороны Никол. Григор. Деньги, какие у меня были, я почти все с его болезней и похоронами истратилъ, а без денегъ здесь намъ невозможно. Покойный остался мне долженъ всего 45 руб. Недели за две до смерти онъ бралъ у меня на муку 20 руб. и гробъ с подводой 25 р. Нельзя ли прислать деньги телеграфомъ. Мария Константиновна, ещё прошу я Васъ, если посланы ему посылки, то, пожалуйста, пришлите мне доверенность на получение ихъ, а то они всё равно могутъ пропасть. Посылку умершихъ отправляются в Усть-Куломъ, и тамъ ихъ делятъ по рабочимъ. Доверенность, пожалуйста, пришлите. Мне же это будетъ большим вознаграждениемъ за мои труды и хлопоты и на поминъ его души.
- Николай благую часть избралъ, мне же приходится всё ещё терпеть и переносить голодъ и всякие лишения. Мечтали мы с покойным возвратиться домой вместе и послужить, но Господь не приводитъ. Так, видно, угодно воли Его.
Мария Константиновна, ещё разъ прошу Васъ, нельзя ли прислать деньги какъ можно поскорей. Адрес мой такой же, как былъ и о. Николай. Жду съ большимъ нетерпениемъ. Остаюсь с почтениемъ къ Вамъ известный Вамъ Владимир Павлов Лебедевъ.
Нельзя ли прислать и табачку.
