Немецкие солдаты в Польше 1 сентября 1939 года Фото: Федеральный архив ГерманииРовно через 16 дней в Кремле польскому послу вручили ноту о ликвидации Польского государства: «Польско-германская война выявила несостоятельность польского государства. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не подаёт признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили своё действие договоры, заключённые между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому: будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам. Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными. Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизни и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно Советское правительство намерено принять все меры к тому, чтоб вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью...»
Так для сотен тысяч польских семей открылась одна из самых трагических страниц истории, когда ни в чём не повинных людей стали по этапу вывозить в самую глубину Советской России. Одной из таких депортированных семей была семья бабушки моей польской жены Кристины Краузе – или просто Крыси, как звали её все родные и сверстники.
Кристина Краузе (Крыща) в наши дни. Фото из семейного архиваИтак, к началу войны Кристина успела закончить 5 классов общеобразовательной школы. В ночь с 4 на 5 сентября 1939 года её отцу Леонарду Краузе, занимавшему пост директора Департамента сырья в Министерстве промышленности и торговли Польши, было передано распоряжение о срочной эвакуации на восток.
Собирались в спешке, решив во что бы то ни стало забрать с собой пожилых родителей отца. Отцу в какой-то момент предлагали возможность единоличной эвакуации через Румынию в Англию, но он не хотел оставить родителей в Варшаве на произвол судьбы.
На поезде с чиновниками Министерства доехали до Люблина. Дальше на восток – на повозках, запряжённых лошадьми. Передвигались в основном ночами, чтобы не попасть под бомбёжки немецкой авиации.
Спустя какое-то время караван беженцев достиг станции Софьяновка (это ныне территория Западной Украины, которая тогда находилась на восточном приграничье Польши). В Софьяновке они и узнали о начавшимся к тому времени вторжении Красной Армии.
Решили поворачивать обратно. В то время польские войска ещё отчаянно сражались с превосходящими силами интервентов. Определённый оптимизм внушал и тот факт, что немецкие авианалёты заметно ослабли. Беженцы говорили о скорой победе польских войск.
Но путь на Варшаву был по-прежнему закрыт. Тогда семья Крыси ненадолго остановилась в Ковеле, затем перебралась во Львов, где отцу Кристины дали место преподавателя механики в университете – в его alma mater.
Но что такое преподавательское жалованье, особенно в военное время? Какое-то время жили за счёт довоенных накоплений, затем стали понемногу распродавать вещи. Нестабильность ситуации усугубляли акции украинских националистов и нападения бандитов.
Крысы вспоминала, как накануне Рождества в их крохотную тесную квартирку ввалились пятеро молодчиков. Под предлогом изъятия оружия «милиционеры» перерыли вещи, забрав себе все ценности и деньги.
Позже выяснилось, что обыск был инсценировкой украинских бандитов. Преодолев страх, Леонард Краузе сообщил о грабеже в милицию. К его немалому удивлению, молодчиков вскоре нашли и даже вернули некоторые из ценностей, которые бандиты не успели пропить.
В какой-то момент до них дошёл слух о некоем новом советско-немецком соглашении, дающем возможность полякам возвратиться в места своего проживания. Что ж, родители раздали лишнее имущество и отправились на границу в Перемышль. Но на вокзале города их сразу направили на заседание советско-немецкой комиссии, решавшей, кто достоин возвращения в родные места, а кто – нет. Крысы запомнила этот момент на всю жизнь.
– В большом зале сидела комиссия НКВД, в которой отдавали документы, а в зале рядом заседала комиссия немецкая. И вот мы предстали перед комиссией советской. А они разорвали наши документы со словами: «Мы вас не пропускаем, уезжайте обратно во Львов». Я разрыдалась. Бабушка и дедушка также были в отчаянии. Сотрудники НКВД посадили нас в поезд, и мы вернулись во Львов – без имущества, без денег, как были…
Сигизмунд и Камиля - дедушка и бабушка Кристины (во втором ряду). Фото из семейного архиваВо Львове семья Краузе прожила до 27 июня 1940 года – до ночи ареста отца. А через две ночи пришли и за остальными.
Семью Краузе постановили отправить в восточные регионы СССР, поэтому с момента ареста вся семья находилась на вокзале вместе с другими такими же арестованными. Крысы искала отца и подбирала выброшенные из окон казарм куски хлебного мякиша – внутри хлеба были спрятаны записки с адресами людей. Кому-то ей удалось таким образом помочь, но разыскать отца не представилось возможным. Кто-то в конце концов передал им записку от него, из которой они узнали, что он жив.
– В запломбированных вагонах мы ехали почти месяц, – вспоминала она. – Через Киев, Харьков, Пензу в Чебоксары. Практически без еды, только время от времени нас выпускали по нужде. В такие моменты поезд стоял в оцеплении энкавэдэшников.
В Чебоксарах семьи поляков посадили на баржи и отправили вниз по Волге. Потом – по реке Ветлуге довезли до поселка Нужъялы. Это был обычный лагерный посёлок с бараками, только без ограды с колючей проволокой. Впрочем, ограда здесь была и не нужна: вокруг посёлка была тайга и непроходимые болота.
– Бежать было некуда. Каждый вечер один из надзирателей пересчитывал всех нас и выдавал пайки.
Работающим полагался 1 кг хлеба. Иждивенцам – по 400 граммов. Поэтому без дела не сидел никто. Дед Сигизмунд работал ночным сторожем на конюшне и корчевал пни. Мама Кристины Зофья работала на лесозаготовках, а также расчищала дорогу-«зимник» – «ледяные рельсы», как она её называла, по которой возили лес. Бабушка Камилла с Крысей каждый день собирали в лесу чернику и грибы для восполнения мизерного рациона.
В сентябре 1941 года они получили весть о том, что отец находится на строительстве Беломорканала. Правда, ни на одно из отправленных ему писем ответа они так и не получили.
Зато после подписания советско-польского соглашения польские ссыльные были теоретически освобождены, хотя и оставались без права свободного перемещения. С разрешения властей семья Крыси решила отправиться на новое место жительства – в посёлок Чулаккурган (это в Южном Казахстане, где не было хотя бы таких изнуряющих морозов).
Путешествие продолжалось с сентября по декабрь 1941 года. Сперва на подводах, потом на барже по Волге – в трюме, где были самые дешёвые билеты. Крыся вспоминает это путешествие как настоящий кошмар – из-за постоянного голода и антисанитарных условий. Очередь беженцев и переселенцев в гальюн стояла вдоль всех бортов баржи, многие из-за чудовищной антисанитарии болели желудочно-кишечными заболеваниями.
Кое-как они добрались до Куйбышева (ныне Самара), где несколько дней жили на вокзале, затем в товарном вагоне они доехали через Аральск до Амударьи в Южном Казахстане.
Единственными людьми, поделившимися с ними в пути последним куском хлеба, была семья еврея – адвоката из Кракова. Мама Крыси всегда говорила, что не важно, кто человек по национальности и вероисповеданию (отец Кристины был лютеранином), важно – какой он человек. Тот поступок утвердил Кристину в правильности такого отношения к людям.
В Узбекистане, в Чарджоу, заболела бабушка, и пришлось жить на вокзале – ждать выздоровления.
Затем на узкоколейке доехали до Туркестана, где Крыся впервые увидела горы. На верблюдах переправились через горный хребет, пересекли степь.
Через три месяца путешествия – 5 декабря 1941 года – неожиданно заболел и умер дед Сигизмунд. Его похоронили просто на одном из ближайших холмов в какой-то яме.
Бабушка Камилла пережила его на четыре месяца. Она умерла 5 апреля 1942 года – скончалась в глинобитной мазанке без окон, куда семью поселили вместе с тремя или четырьмя другими товарищами по несчастью. Мебели не было, спали на чемоданах.
В конце концов они добрались до Чулаккургана – вернее, до колхоза имени Первомая, расположенного посреди бескрайней степи. В этом колхозе прожили год.
Шолаккорган - село, административный центр Сузакского района Туркестанской области КазахстанаЗатем, после очередного витка охлаждения советско-польских отношений, у спецпереселенцев начались новые проблемы.
– В 1943 году моя мать Зофья из-за отказа принять советское гражданство была приговорена к 5 годам лагерей, – вспоминала Крыся. – Срок она отбывала в лагере ИТК-37, расположенном всего в 40 километрах от нашего колхоза – там были каменоломни. В этом лагере в ноябре 1943 года она умерла из-за истощения от тяжёлой работы. К сожалению, я так и не узнала точной даты смерти, так как узнала о её смерти случайно – от освобожденной узницы этого лагеря.
Так Крыся осталась сиротой посреди совершенно чужой страны.
О девочке позаботилась знакомая родителей – мать двух детей. Зная ситуацию Крыси и помня о своих детях, она решила принять советское гражданство. С одной из её девочек – Данутой – Крыся подружилась.
Некоторое время Крыся работала в поле, потом – уборщицей.
– Был сильный голод. Целые семьи умирали от голода. Не хватало лекарств. Весной в поле собирали полусгнившую картошку, пекли лепешки из лебеды.
До сих пор она помнит, как однажды в дверь постучалась пожилая истощённая от голода учительница и попросила дать ей возможность хотя бы облизать кастрюлю из-под супа.
К концу войны ситуация с поляками постепенно улучшилась. Стали приходить посылки с провиантом от Американской Еврейской Организации. Продуктов было немного, но у казахов за горсть чая можно было выменять миску риса.
Только в апреле 1946 года благодаря посредничеству польских властей удалось организовать переезд польских семей в Польскую Народную Республику.
В Варшаве она оказалась не сразу. Сперва жила у тети, начала учиться в школе.
К счастью, вскоре вернулся из Лондона отец. Как выяснилось, до декабря 1941 года он отбывал срок в Онежском ИТЛ, а потом вступил в польскую Армию Андерса, которая спасла из жерновов ГУЛАГа более 400 тысяч польских граждан, находящихся в СССР.
Армия АндерсаКристина вышла за муж, воспитала детей. И когда в ПНР появился независимый Профсоюз «Солидарность» (главная движущая сила демократических преобразований в Польше), Крыся сама предложила свои услуги профсоюзу, распространяла самиздат.
Кристине сейчас 91 год, но, несмотря на возраст и пережитое, она приветлива и гостеприимна.
– Можно рассуждать, была ли эта массовая депортация спасением от нацистских лагерей смерти. В том, что касается еврейского народа, обречённого на уничтожение по национальному признаку, такую точку зрения можно понять. Но другие народы были отправлены в ГУЛАГ как дешёвая рабочая сила. Рабство возродилось в современной форме в стране, в которой его так много осуждали...
