Семь дневников очень молодых людей, родившихся в 1943–48 годах (подростков из разных социальных слоев и разных районов Советского Союза), полные юношеских надежд и мечтаний, создавались тогда, когда огромная страна вступила в период, впоследствии названный оттепелью. Составитель этого внушительного корпуса текстов – Ирина Леонардовна Савкина, кандидат филологических наук, доцент, доктор философии, научный сотрудник Университета Тампере (Финляндия) – свою вступительную статью к книге озаглавила невероятно точно: «”Если радость на всех одна…”, или Автопортрет поколения в юности». Совпадение юности авторов и свежего ветра оттепели в СССР действительно создаёт особую атмосферу.
Ирина Савкина так обосновывает выбор именно этих семи дневников, хотя в фонде проекта «Прожито» дневниковых записей о периоде оттепели насчитывается около двухсот, причём школьных среди них – меньше двух десятков: исследовательница пишет о яркой индивидуальности отобранных текстов и в то же время их разительной общности. «В какой-то степени все семь текстов можно рассматривать как своего рода метатекст, как “дневник подростка оттепели”: в них есть общая атмосфера открытости будущему, ощущение полноты и осмысленности жизни, которое, согласно многим воспоминаниям и исследованиям, было характерно для эпохи оттепели».
Кто же эти молодые люди, писавшие «о времени и о себе»? Москвич Сергей Попадюк, ленинградка Алла Сарибан, уфимец Михаил Балашов, Галина Щербакова из Тамбова, Сергей Глушков из Калинина, Зинаида Лыкова из Череповца и житель деревни в Рамешковском районе Калининской области Виктор Архиреев.
Ирина Савкина сравнивает дневники подростков с дневниками взрослых людей: «Бросается в глаза то, что взрослые, исходя из своего опыта, сравнивают время оттепели с тем, что было раньше, вспоминают 37-й год, войну, а у подростков ещё нет жизненного опыта, им не с чем сравнивать, их взгляд – из потока жизни, которая только начинается».
Фиксируя в дневнике события своей жизни, они тщательно оберегают частное пространство, опасаются, что кто-то может прочесть – не из страха, который преследовал их родителей в годы репрессий, а из-за того, что эти тексты – очень личное.
Галина Щербакова пишет 9 сентября 1964 года:
«Только что прочла книгу “Когда фильм окончен”. Небольшие выписки из этой книги. Вообще очень интересно, познаваемо. Ромм, Габай, Швейцер, Чухрай. Но то, о чём мечтают, что ли, Габай, Воинов, в некотором роде Швейцер, делает Чухрай. Делает действительно “просто, серьёзно, честно”, чувствуется его культура, его заинтересованность. В общем, его статья может и не такая заумная, как у Тарковского, который сам не знает, чего он хочет, но в ней есть необходимое цельное отношение к жизни. Тарковский своими бесчисленными “ассоциациями” только морочит голову.
Мне ближе Ромм, его актёр мысли. Его фильм-размышление “9 дней”.
Может, потому, что я сама слишком много думаю (“мыслю!”) Во всяком случае, он даёт моей голове пищу, в которой она нуждается».
26 мая 1965 года записывает уже после окончания школы: «Гады, кажется, кто-то лазил, никуда не спрячешь. Тоже мне порядочность! А, чёрт с ней, надоело».
Зинаида Лыкова (Лелянова), уже став взрослой, опубликовала с помощью дочери в электронном виде свой дневник. И сначала именно эта публикация была положена в основу книги проекта «Прожито». Но потом исследователи и публикаторы увидели рукописные тетради Зины Лыковой и поняли, что публиковать надо именно их. Там была настоящая драматическая история: Зине примерно за два года до того, как она начала вести дневник, сделали операцию на сердце. Причём врачи предупредили, что, хоть операция прошла и удачно, случиться может всё что угодно и вряд ли девушка проживёт долго. Но они ошиблись, Зинаида дожила до старости и, публикуя свой юношеский дневник, убрала оттуда все упоминания об операции, возможной ранней смерти. И остался такой оптимистический образ. Конечно, публикаторы вернули изначальный вариант текста, и стало ясно, что оптимизм юной Зины дорогого стоит.
Зинаида Лыкова (Лелянова). Фото: Фонд “Прожито” / vk.comЗинаида Лыкова 25 августа 1962 года записывает в дневнике события – покупку электрочайника, просмотр кинофильма «Муж своей жены»: «Весёлая штучка, но, в общем-то, без содержания»; пишет об услышанной по радио песенке «Наш фабричный городок», которая понравилась. И о своём состоянии: «Сегодня частенько кололо сердце, а в промежутках – ныло. По-моему, это уже слишком. Неужели не протяну до следующей осени?». В своём дневнике она почти в каждой записи фиксирует состояние сердца: ныло, болело, кололо, не болело совсем.
Зина полна сочувствия к подруге Наташе, у которой вследствие перенесённой в детстве болезни и операции никогда не будет детей. Также Зина очень сочувствует девушке, у которой дома пьяный отец. Она записывает 17 февраля 1963 года: «Вскоре пришла Лидуха. Меня неприятно удивил её вид. Вся она бледная, глаза и веки опухшие. Лида рассказала, что у них вчера произошло. Вечером батяня пришёл с дня рождения очень кирной. Был, видимо, не в духе. Ну и попались ему родные под “горячую” руку. Почти всю злость излил на Толика, увидев его двойки в дневнике. Избил парня так, что он еле ходил. Остальные не могли даже заступиться за него. Ну и зверь!!».
В дневниках подростков практически нет политики. Но вот Михаил Балашов следит за международной обстановкой и переменами в стране. В дневнике запись от 22 ноября 1963 года даже обводит рамкой. Это день убийства Кеннеди.
«В газете напечатали портрет Кеннеди, красивый, он родился, как и папа, в 1917 г. Только в мае. Жалко мне его, смелый был, за правду боролся, и жену его тоже жалко. Она ведь тоже ехала с ним в машине. Когда на её глазах пуля попала в шею ему, она закричала: “О нет! Нет!” – и обняла его, но вторая пуля докончила дело».
Михаил пишет в октябре 1964 года о полёте в космос Комарова, Феоктистова и Егорова, начале Олимпийских игр в Токио, отставке Никиты Хрущёва и о том, что первым секретарём ЦК КПСС стал Брежнев.
Михаил Балашов – единственный из всех авторов дневников, который дожил до публикации книги. И он до сих пор ведёт дневник.
Виктор Архиреев живёт в деревне, он жаждет учиться, но в то же время понимает, что надеяться может только на себя. В одной из записей 1960 года он вспоминает детство:
Первые страницы публикации дневника Виктора Архиреева в сборнике «„Хочется жить во всю силу...“: Дневники подростков оттепели». Фото: Издательство ЕУСПб«20 ноября
…Вот сейчас вспоминается прошедшее время. Помню, когда мне было года четыре, в квашне мать мешала гнилую картошку. Когда было пять лет – я чуть не сжёг свой дом. В это же время я начал собирать металлолом. Не помню, в 6 и 7 лет две недели дома не было никого, кроме меня. Отец тогда болел аппендицитом, мать жила в городе – вернее, ушла от отца (тогда в семье были постоянные ссоры), сестра была в няньках, Коля – в пастухах, Вася – в Калинине, а Иван – в армии. Я жил тогда у Ивановых, Потом мы жили с отцом вдвоём. В это время я его очень любил…
…В детстве я любил природу. Она успокаивала меня. Здесь я чувствовал себя как дома, пел, всё кругом рассматривал.
Потом помню, как отец один раз в жизни побил за потерянный ножик… Друзей среди деревенских мальчишек не было… А сейчас я ищу дружбы с людьми. Потому что вся сила в коллективизме, в дружбе. Да, недавно начал изучать “Диалектику природы” Энгельса. Это замечательный труд, он даёт такой кругозор…»
Алла Сарибан родилась в Одессе, после смерти матери жила в Ленинграде у родных. Читая дневник Аллы, погружаешься в жизнь, как бы сейчас сказали, «продвинутого подростка». У девушки широкий круг интересов: она занимается в знаменитом литературном клубе «Дерзание» Ленинградского дворца пионеров, серьёзно изучает испанский, учится музыке в школе при консерватории. К себе Алла чрезвычайно строга.
Алла Сарибан. Фото: Издательство ЕУСПб25 апреля 1963 года девушка записывает: «…Оттого-то я и хочу в математическую школу, что думаю, там ребятки умнее будут. Вообще-то, меня очень тянет начать самостоятельную жизнь, потому что сама-то я всегда могу организоваться, а в общении с другими моя воля всегда оказывается слабее, особенно если, как сейчас, они не способствуют развитию, а тормозят… Та жизнь, которую я сейчас веду, мне не очень нравится, потому что она совершенно не даёт возможности развития, не говоря уже о том, что это нездоровая в нервном отношении жизнь. Что такое я называю «развитием»? Ну, это чтоб в башке всегда были мысли, чтобы мозги всё время работали, а этого у меня нет».
Алла вырастет и станет участницей диссидентского движения и автором феминистского журнала «Мария», выходившего в самиздате, будет вынуждена уехать из СССР, напишет ряд книг. Оригинал дневника Аллы хранится в архиве Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете.
Жизнь этих ребят – единственная, неповторимая, они в самом начале пути, они живут здесь и сейчас и даже не думают, что может быть как-то иначе, их «сегодня» прекрасно, но в то же время они – мятущиеся души, подростки, остро чувствующие, всё подмечающие, страдающие, жаждущие любви.
Москвич Сергей Попадюк – из интеллигентной семьи, мама Любовь Кабо – писатель, педагог, журналистка. Художественно одарённый, Сергей станет искусствоведом, историком архитектуры, автором ряда книг. Свой дневник юноша предваряет лермонтовской цитатой: «История души человеческой едва ли не полезнее и не любопытнее истории целого народа».
25 октября 1959 года он сначала записывает, как волнуется, готовясь к докладу о Блоке: «Ходил весь в стихах, бредил стихами…». И в этот же день пишет о страшно поразившем его событии и реакции людей: «Недавно в метро под несущийся поезд упал человек. Дико заскрежетали тормоза. С животным любопытством кинулись люди. Какой-то парень, работая локтями, оглянулся на меня с тупейшей улыбкой: “Пойти – посмотреть…”. На что посмотреть? На кровь ближнего, на страшные клочья?... Скоты. Человек слишком легко становится животным – к сожалению. Эта толпа, эти оживленные глаза – “кто? как?” – не забуду!»
Страницы сборника «"Хочется жить во всю силу…": дневники подростков оттепели». Фото: Издательство ЕУСПб«29 ноября
…А ведь искусство надо делать – “большое искусство большевизма”. Множество технически развитых людей отвергают саму необходимость существования искусства. “Жизнь развивается слишком быстрыми темпами, искусство не успевает за жизнью…” И действительно, что они видят в выставочных залах Академии, Дома художника, нижнего этажа Третьяковки? Будённовские атаки, подъёмные краны, трактора на целинных землях, палатки комсомольцев, портреты передовиков… Ну и что? Это те же “передвижники” – те же приёмы, размеры, вкусы, стремление “найти красоту в малом”. Тема, правда, переменилась – с сострадательной на героическую…»
«20 декабря
Хочется прожить жизнь, как Бейль, Байрон, Курбе, Пётефи – бурно. Хочется жить во всю силу, допьяна: любить, страдать, скакать на коне, прыгать в воду, упоённо работать и – бороться – всю жизнь…»
