Общая территория Аушвица – а это был комплекс из трёх лагерей – составляла около 500 гектаров. Даже руководство лагеря точно не знало, сколько людей прошло через этот ад: по приблизительным подсчётам, здесь погибло от 1,1 до 1,6 миллиона человек, а некоторые историки говорят о четырёх миллионах убитых. Ежедневно в Освенцим приходили десятки составов, которые привозили тысячи новых заключённых, большая часть из них сразу отправлялась в газовые камеры. Эксперименты по умерщвлению людей с помощью газа «циклон Б» были впервые проведены здесь же на советских военнопленных. Газовые камеры и крематории работали бесперебойно, круглосуточно, останавливаясь только на технический перерыв, чтобы убрать золу. Но всё равно не справлялись: «цуганги» (так на лагерном жаргоне назывались новоприбывшие узники, приговорённые к камере), стояли в очередь на свою смерть по нескольку часов. Солдаты, которые освобождали Освенцим, вспоминали, что запах гари чувствовался задолго до самого лагеря. Тех, кто покрепче, отправляли на каторжные работы, они умирали не сразу, но мучительно: в комплексе Аушвица к фабрикам было приписано около 405 тысяч заключённых, из них более 340 тысяч скончались от болезней и истощения или были казнены. Казнили за неповиновение, за попытки побега. Если узнику всё же удавалось бежать, всех заключённых из блока беглеца показательно расстреливали, поэтому на это решались немногие. Молодые женщины и мужчины, близнецы, карлики и другие интересные для медицины экземпляры попадали к доктору Менгеле на опыты.
Вот почему Днём памяти жертв Холокоста был выбран тот день, когда освободили Освенцим – сосредоточение невероятной жестокости, чудовищных преступлений, нечеловеческих страданий.
Ад кончился! Вы свободны!
Советские войска, наступавшие по территории Силезии, вошли в район Освенцима ещё 24 января и начали постепенно освобождать лагеря. Около трёх часов дня 27 января солдаты 100-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Фёдора Красавина открыли печально-знаменитые ворота Аушвица-1 – те самые, над которыми висела чугунная надпись «Arbeit macht frei» («Труд освобождает»). Именно здесь содержались в том числе советские военнопленные. Историки считают, что только убито в Освенциме их было около 15 тысяч. Большинство из освободителей, впрочем, и не подозревали сначала, что перед ними лагерь смерти. Вот что вспоминает один из очень немногих ныне живущих участников освобождения Иван Мартынушкин. В 1945 году 21-летний старший лейтенант командовал пулемётной ротой в 60-й армии в составе 1-го Украинского фронта, им выпал Аушвиц-Биркенау (или Аушвиц-2) – самый большой из трёх лагерей смерти: «Мы прошли посёлок и вышли в огромное поле, полностью огороженное по всему периметру мощной оградой из колючей проволоки. Виднелись электрические провода, вышки, за проволокой – бараки. Тогда мы подумали, что это немецкая военная база». Вдруг из-за забора начали стрелять, солдаты легли на землю и связались по телефонной связи с командованием, чтобы попросить подкрепление. «И тогда нам объяснили, что это лагерь пленных, поэтому никакой артиллерии не будет, велели не участвовать в перестрелках, чтобы шальные пули не принесли дополнительных бед заключённым». В боях за освобождение Аушвица-Биркенау погибли несколько сотен советских солдат и офицеров. Когда солдаты вошли в лагерь, из бараков стали выходить люди. Было довольно холодно, они были закутаны в какие-то тряпки.
«Первых узникв, которых мы увидели в лагере, мы не смогли идентифицировать, они разговаривали на незнакомом нам языке. Уже потом, для себя, я посчитал, что та группа, которую мы встретили одной из первых внутри, были венграми. Мы поприветствовали друг друга глазами и разговаривали жестами, пытаясь объясниться. Они поняли, кто мы такие, и что теперь их мучения закончились», – рассказывает Иван Мартынушкин. Он вспоминает, что узники пытались улыбками сказать спасибо, а солдаты жестами отвечали: «Ад кончился! Вы свободны!». Заглянули в один из бараков. Там было темно, на нарах лежали люди, видимо, в таком состоянии, что они уже не могли двигаться. «Мы испытывали к ним сострадание.
Понимали, что каждый из нас мог оказаться на их месте и в их положении, мог оказаться в таком лагере. Конечно, было ужасно и тяжело на это смотреть, мы очень за них переживали».
За солдатами шли советские медслужбы, потом прибыли кухни, освобождённым начали оказывать первую медпомощь и кормить. На второй день в Освенциме был разбит госпиталь.
«Трубы дымят»
В эти дни в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке проходит выставка, посвящённая 75-летию освобождения Освенцима. На ней среди архивных документов и фотографий представлены рисунки Зиновия Толкачёва – солдата-художника, который рисовал всё, что видел, попадая с Красной Армией в лагеря смерти. Именно этими рисунками началась в 1945 году новая жизни Освенцима, теперь уже как мемориала. Во время войны Толкачёв (ученик Петра Кончаловского и Александра Осмёркина) был профессором Киевского художественного института и давно уже вышел из призывного возраста. Но он настойчиво просился на фронт. В 1944 году как сотрудник политотдела 1-го Украинского фронта он был отправлен в Люблин и был среди тех, кто первым вошёл в освобождённый лагерь уничтожения Майданек. Тридцать пять дней он зарисовывал то, что увидел, и записывал то, что смогли рассказать ему оставшиеся в живых заключённые. А в конце января 1945 года он оказался с армией в Освенциме: «Зимний ветер бушует над Аушвицем, опоясанным тремя рядами колючей проволоки. Кажется, будто не провода, а сама измученная земля стонет голосами погибших», – записал свои первые впечатления Толкачёв. Он делал наброски на обеих сторонах листа. Когда бумага заканчивалась, в ход шли бланки лагерной канцелярии. На рисунках можно увидеть проступающие штампы: «Комендант концлагеря Аушвиц» или «Обер-президент провинции Верхняя Силезия». У каждого рисунка есть название, от которого стынет кровь: «Дети с номерами», «Профессор из Афин», «Клеймёный», «Где моя дочь?», «Поруганная красота», «Хоронят замученных», «Трубы дымят», «Грузят волосы»...
Одна из самых страшных картин Толкачёва называется «Талескотен». Художник изображает ритуальное еврейское молитвенное одеяние, которое развевается как флаг, зацепившись за колючую проволоку. Тело, на которое оно должно быть надето, превратилось в дым. «Ненависть водила моей кистью», – признавался художник. Солдаты, освобождавшие Освенцим, пробыли там не больше получаса: вокруг шли ожесточённые бои, все они немедленно были брошены дальше на боевые действия. Осознание того, свидетелями чего они стали, пришло значительно позже. «Осознание того, что происходило в лагере, пришло только после войны, когда начали готовиться материалы к Нюрнбергскому процессу, – рассказывает Иван Степанович Мартынушкин. – Когда я подъехал, подышал этим воздухом, посмотрел на всё это пространство, стали возникать воспоминания. Тогда только я понял: ведь я очевидец».
