Его именем названы улицы, храмы, библиотеки, школы, христианские общества, его последнее стихотворение «Von guten Mächten» вошло в молитвенные сборники. На внешней стене храма Вестминстерского аббатства, украшенной скульптурами святых XX века, пастор Дитрих Бонхёффер находится рядом с преподобномученицей великой княгиней Елизаветой Фёдоровной.
Статуи мучеников XX века на фасаде Вестминстерского аббатства. Слева направо: великая княгиня Елизавета Фёдоровна, Мартин Лютер Кинг, Оскар Ромеро, Дитрих Бонхёффер, Эстер Джон. Фото: Wikimedia Commons / Montrealais«Я должен воспользоваться тем, что ты близко, и написать тебе. Ты ведь знаешь, что я лишён здесь даже возможности встречи с пастором…» – так начинается первое письмо Дитриха Бонхёффера другу Эберхарду Бетге от 18 ноября 1943 года. Переписка была единственным средством связи, когда личное общение было невозможным. Немецкий пастор Дитрих Бонхёффер был арестован в апреле 1943 года по подозрению в участии в операции по спасению евреев.
Позже открылась и его причастность к заговору против Гитлера, что послужило причиной казни через повешение. В одиночной камере Бонхёффер провёл в общей сложности более полутора лет. В заключении он имел право переписки с родителями, но каждое письмо тщательно проверялось цензурой. Иногда к нему приезжали близкие и друг, но привычный богословский разговор за чаем был невозможен, отчего Бонхёффер, привыкший обсуждать свои самые новые, ещё не оформившиеся идеи со своим соратником по семинарии, очень страдал. В то же время он нашёл способ, отчасти компенсировавший отсутствие личного общения: наладил нелегальную переписку с другом. «И позволь мне сегодня – после долгих месяцев без богослужения, исповеди и причастия и без consolation fratrum (братского утешения) – снова просить тебя, как ты уже однажды был, стать моим пастором и выслушать меня. <…> Ты – единственный, кто знает, что “acedia”-“tristia” (уныние-печаль) со всеми угрожающими последствиями часто преследовали меня, и может быть – я опасался этого, – ты беспокоился обо мне в связи с этим. Но я с самого начала сказал себе, что ни людям, ни дьяволу не доставлю этого удовольствия; если уж им так хочется, пусть сами позаботятся об этом; а я надеюсь и впредь стоять на своём» (18.11.1943).
В заключении Бонхёффер, насколько это было возможно, стремился соблюдать привычный режим дня: вставал в 6 утра, обливался холодной водой, делал физические упражнения и затем весь день работал: продолжал читать, писать, размышлять о смысле христианской жизни. Он регулярно просил родителей передавать необходимые для работы книги. Благодаря переписке Бонхёффер не терял связи со своей возлюбленной Марией фон Ведемайер, с которой был обручён за два месяца до ареста. Он всячески старался её утешить, вселить надежду на встречу и женитьбу. Будучи на 18 лет старше её, Дитрих в письмах просил Марию не считать его «столпником и скучным интеллектуалом». Бонхёффер мог только предполагать, чем закончится следствие. Каждый день таил в себе опасность смерти – в тюрьме часто раздавались воздушные тревоги во время авианалётов.
20 июля 1944 года было совершено очередное неудачное покушение на Гитлера, после чего Бонхёфферу стало понятно, что из тюрьмы он, скорее всего, уже не выйдет. Он страдал и боролся, стараясь не поддаваться панике и страхам, о чём свидетельствует его стихотворение «Кто я?». …Кто я? Мне также говорят, что несчастливые дни я встречаю равнодушно и с гордой усмешкой, как тот, кто к победам привык. В самом ли деле таков я, как обо мне толкуют другие? Или же я лишь то, что сам о себе я знаю? Беспокойный, снедаем тоской, хворый, будто птица в неволе, … …Кто я? Не насмешка ли это, в одиночестве мучиться, Себя вопрошая? Кто бы я ни был, Ты знаешь меня, ведь Твой я, о Боже! В переписке с родными обращает на себя внимание внутренняя стойкость и стремление Бонхёффера не зацикливаться на собственных переживаниях, но помогать тем, кто рядом, утешать своих родных и близких словом. В заключении он впервые пишет стихи, десять стихотворений. Последнее «Von guten Mächten» («Во власти добрых сил») стало широко известным в Германии. В стихотворении «Christen und Heiden» («Христиане и язычники») ему удаётся в самой краткой форме выразить суть своей богословской концепции. Стихотворение «Иона» – о жизненном выборе Бонхёффера до конца разделить страдания со своим народом и быть самому «выброшенным за борт» ради спасения немцев. …Он брошен в море, и они застыли Среди благословенной тишины…
Ещё до заключения Бонхёффер много размышлял о покаянии немецкой церкви и о значении этого покаяния для всего народа. В своей «Этике», в главе «Вина, оправдание, обновление», он формулирует, за что церковь должна каяться. И ради этого покаяния Бонхёффер был готов добровольно пойти на смерть. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в 1939 году, имея возможность остаться преподавать в Америке, он вместо года провёл в США лишь один месяц, поскольку почувствовал серьёзность изменений, происходящих в Германии, и не смог остаться в этот трудный период в другой стране. «Я не мог бы себе представить, что в моём возрасте после многих лет за границей можно так тосковать по родине. Почти невыносимыми мне были внешне прекрасные автомобильные выезды …на природу, в горы. Мы сидели и болтали часами, не о чём-то плохом, но о вещах, которые мне были совершенно безразличны …и я думал, с какой пользой я мог бы провести эти часы в Германии. Я бы хотел отправиться туда на следующем корабле» (Дневник американского путешествия, 15 июня 1939 года). В тюрьме Бонхёффер работал над теологической концепцией, содержанием которой делился со своим другом в письмах. В первом из них от 30 апреля 1944 года он ставит вопрос: «Что для нас христианство и Кто для нас Христос сегодня?»
Постепенно, с апреля по август 1944 года, отвечая на этот вопрос, он формулирует концепцию безрелигиозного христианства. Название для русского языка несколько вызывающее, но для Бонхёффера «безрелигиозный» не равно «атеистический». Он не отождествляет понятия «религия» и «вера». Соответственно, безрелигиозное христианство для него связано не с отказом от внешних форм выражения веры – культа, а с углублением и очищением христианской жизни и веры в условиях, которые предлагает секулярный мир – современная цивилизация, наука и культура. Бонхёффер призывал к тому, чтобы христианское собрание было максимально открытым, могло свидетельствовать о Христе, при этом не смешиваясь с миром. Приобщение к догматическим и литургическим таинствам должно, согласно концепции Бонхёффера, стать постепенным, как это было в древней церкви, например, в опыте святителя Кирилла Иерусалимского. Бонхёффер утверждал, что церкви необходимо восстановить нормы и границы внутренней жизни, без которых внешние формы теряют содержание. Прежде всего церковь должна отказаться от стремления к власти и превозношению. Она призвана заботиться о других, а не о собственном благосостоянии, она должна стать общиной служащей – общиной «за других» по образу Христа, отдавшего Себя за жизнь мира. В этих размышлениях Бонхёффера отражается и раскрывается его более раннее определение: Церковь есть Христос, существующий как община. Бонхёффер планировал написать главу о безрелигиозном христианстве и затем включить в свою «Этику», но рукописи не сохранились после его казни.
Теологические письма – единственный источник, по которому мы знаем богословие Бонхёффера в последний период его жизни. Их сохранил и позже опубликовал адресат – Эберхард Бетге, благодаря которому впоследствии стало возможным издание собрания сочинений Бонхёффера, включающее 17 томов. 9 апреля 1945 года Бонхёффер был повешен в лагере Флоссенбург вместе с ещё шестью заключёнными, среди которых генерал Ганс Остер и адмирал Канарис, которые в 1942 году устроили его в службу военной разведки. Своё положение Бонхёффер использовал, чтобы предоставлять еврейским богословам возможность переехать в Швейцарию.
Открытие мемориала в память о Дитрихе Бонхеффере в концентрационном лагере Флоссенбюрг. Фото: usbotschaftberlin / FlickrВ своём последнем послании от 8 апреля 1945 года Бонхёффер просил передать англиканскому епископу Джорджу Беллю, с которым их связывали годы сотрудничества: «Это конец, и для меня – начало жизни. Скажите епископу, что я верю вместе с ним в идею нашего всеобщего христианского братства, которое превосходит все национальные интересы, и что наша победа несомненна».
