Год Великого перелома: «Мы требуем от каждого ребенка, чтобы он был борцом против религии!» 

И вот этот один человек говорит, что пререкаться с создателем – горе. Это один из старых текстов, это от пророка Исайи. Этими словами церковь грозила нам десятка два веков. Но мы спорим против церкви, и спорим фактами. Весь тот быт, который мы создаём сейчас, насквозь антирелигиозный…

Несомненно, что многие возвращаются к религии по мотивам эстетическим, потому, что в церкви поют хорошо. И действительно, наша русская церковная музыка есть нечто глубоко ценное, это действительно хорошая музыка. Почему-то до сих пор никто не догадался написать к этой музыке хорошие, красивые слова, которые можно было бы слушать не в качестве вечерни, обедни, всенощной, а как и когда угодно. Почему не сделать этого? Ценность музыки несомненна. А что касается слов, то чего другого – слов у нас сколько угодно.

Почему бы не издать библию с критическими комментариями? Против нас действуют от библии. Библия – книга в высокой степени неточная, неверная. И против каждого из тех текстов, которые могут быть выдвинуты противником, можно найти хороший десяток текстов противоречивых. Библию надо знать…

* * *

Из речи поэта Владимира Маяковского: 

– Товарищи, Федерация советских писателей поручила мне приветствовать Второй съезд безбожников. Товарищи, я с некоторой неловкостью принял это предложение и охотно бы от него отказался, так как считаю его немножко вегетарианским. Если бы они мне дали две-три антирелигиозных пьесы или если бы они дали мне десять-пятнадцать антирелигиозных романов, то я пришёл бы сюда, выложил бы на стол и сказал: вот вам наши приветствия. К сожалению, товарищи, наша антирелигиозная литература ещё слаба. У нас были величайшие богоборцы, скажем, как Достоевский, величайшие богоискатели и богостроители, скажем, Толстой, у нас были просто величайшие богодураки, огромное количество мелких лирических подпевал…

Владимир Ильич в письме к Горькому писал, что католический священник в сутане, растлевающий девушек, не так страшен, как демократический поп без рясы, закручивающий нам головы красивыми словами. Мы обещаем работой ответить на призыв съезда. В наше время мы должны со всей ответственностью сказать, что если ещё можно так или иначе понять безмозглых из паствы, вбивающих в себя религиозное чувство в течение целых десятков лет, так называемых верующих, то писателя-религиозника, который работает сознательно и работает всё же религиозничая, мы должны квалифицировать или как шарлатана, или как дурака.

Товарищи, обычно дореволюционные ихние собрания и съезды кончались призывом «с богом», – сегодня съезд кончится словами «на бога». Вот лозунг сегодняшнего писателя.

* * *

Главным же вопросом съезда стало участие в антирелигиозном вопитании детей и юношества – прямо на съезде была учреждена организация «Юные воинствующие безбожники» (ЮВБ СССР), которая вскоре стала конкурентом Всесоюзной пионерской организации. 

И конкурентом серьёзным. По численности юные безбожники вполне могли соревноваться с пионерией. К примеру, в документах СВБ говорилось о том, что Союз в 1932 году насчитывал 5,5 млн человек – при том что пионерская организация СССР включала в себя 6 млн человек. 

В группы юных безбожников решили принимать с 8 лет. Причём для школьников от 8 до 14 лет создавались в классах группы юных воинствующих безбожников, для подростков – школьные ячейки СВБ. 

Нарком просвещения Анатолий Луначарский так сформулировал задачи молодёжных вожаков СВБ: 

– Просвещение у нас не может не быть коммунистическим. Стало быть, просвещение не может не быть антирелигиозным. Если Наркомпрос в течение некоторого времени держался так называемого лозунга безрелигиозной школы, то для этого были свои глубокие причины. Это было в своё время одобрено товарищем Лениным. Конечно, это была мера временная, вытекающая из известной слабости, когда большинство учителей были религиозны и когда наша власть ещё не пустила глубокие корни. Но мы стали сильнее, и вот поэтому сейчас больше чем пора перейти в самое мощное антирелигиозное наступление! 

Председатель СВБ Емельян Ярославский (Губельман): 

– Мы требуем от каждого ребёнка, чтобы он был борцом против религии везде – в школе, в семье. Ребята прочистят такие ходы сознания матерей и отцов, до которых не дотянется рука взрослого. 

* * *

Действительно, борьба с родителями стала одним из магистральных направлений работы СВБ. 

Нередко противоречия между детьми и родителями приводили к серьёзным конфликтам. Журнал «Безбожник» писал, что часто религиозные родители грозились выгнать детей из дома, сжигали антирелигиозные костюмы. «В селе Сергеевке Аркадакского района Нижневолжского края, когда родители выгоняли из дома своих детей-безбожников, последние были вынуждены ночевать в поле, в омете, а утром, придя в школу, просили вычеркнуть себя из списка безбожников: “Папенька не велит”». 

В СВБ выпускали специальные методические пособия, как юным безбожникам вести себя с родителями. Например, на страницах журнала «Юные безбожники» содержался следующий призыв: «Юный безбожник, будь смелым в отстаивание своих безбожных взглядов! Не бойся преследований – они закалят тебя, сделают тебя настоящим борцом. Веди упорную работу среди родителей, терпеливо убеждая их, настойчиво доказывая свою правоту». 

Также журнал «Юные безбожники» потребовал издать закон об ответственности родителей, «заставляющих насильно детей ходить в церковь»: «Будут ли дети здоровой сменой тогда, когда они находятся под властью калек, инвалидов и нравственно больных родителей, зачастую глубоких фанатиков?.. Нужно ввести соответствующую статью закона, карающего за калечение религиозным дурманом несовершеннолетних. Но этого мало, нужно найти ещё статью закона по отношению к родителям, которые, проявляя свою власть, калечат детей тем, что в церковные праздники не пускают детей в школу…».

Для того чтобы юным безбожникам было с кого брать пример, спешно издавалась специальная детская литература, в которой юные безбожники ломают религиозность своих родителей. 

Впрочем, далеко не все верующие родители боролись со своими «безбожными» детьми принудительными мерами. Чаще всего в семьях устанавливался своеобразный статус-кво. 

Писатель Владимир Солоухин вспоминал своё детство: «Родители не только не препятствовали школьному воспитанию молодого безбожника, но и ни малейшим образом духовно, воспитательно, назидательно не противостояли ему… Родители, отчетливо понимая, что жить мне всю жизнь предстоит при новой власти, руководствуясь, очевидно, инстинктом самосохранения, полностью самоустранились от моего, так сказать, социального воспитания, передоверив меня советской школе».

* * *

Именно юные безбожники стали провокаторами новых гонений на церковь. 

Газета «Правда» об этом писала практически открыто: «Борьба против ношения крестиков и других религиозных символов; борьба против вырубки ёлок на Рождество и берёзок на Троицын день; агитация за снятие икон в семьях школьников, за отказ от принятия в дом священнослужителей; агитация за закрытие церквей и других молитвенных зданий, за снятие колоколов; лишение избирательных прав детей священнослужителей, – вот круг вопросов, которыми занимаются юные безбожники…».

Из дневника юного «безбожника» Евгения Гольдберга: «Первая наша работа заключалась в том, что мы ходили на дом к ребятам, которых в праздники не пускали в церковь. Их родители гнали нас из квартир, но мы своего добились. Половина ребят пришла в школу в рождественские дни». 

Из дневника «безбожницы» Людмилы Татьяничевой: «Сегодня вечером мы ходили собирать подписи за отнятие церкви под пионерский клуб. Я, А.Р. и Коуба отправились на глухую улицу Больноуховскую. Сегодня дело не клеилось, во всех домах мы встретили отказ, что, конечно, нас не радовало…

Зашли в дом и стали агитировать старуху лет 75. Она не агитировалась и заявила, что она против отнятия церкви. Мы ей сказали, что записывали не только неверующих, но и верующих. Старуха процвела и, конечно, подписалась. Собрали всего 6 подписей и отправились в школу, т.к. у нас был отрядный сбор. На отрядном сборе народу было немного. 

Сразу же после сбора началась чистка. Было очень интересно. У тех комсомольцев, которых чистят, лица покрылись густой краской. Как ни странно и ни глупо, но я это подметила. Для примера запишу: Шулитинова – комсомолка 18 лет. Соц. положение – крестьянка. Ведёт общественную работу, инициативна, но… пудрится. Последнее она объясняет рецептом врача, но я, по правде сказать, в этом очень сомневаюсь. Почему мне доктора не рекомендуют пудриться, хотя я часто у них бываю?»

Фото: общественное достояние

* * *

В том же 1929 году юные безбожники организовали массовую кампанию по сожжению икон. 

Газета «Правда»: «В Бауманском районе Москвы на антирелигиозном карнавале сожгли 50–60 икон… По райсоветам СВБ и в школах происходил сбор икон от населения и школьников. В одной из школ Тульского округа учащимися собрано и сожжено более 1500 икон…» 

Писатель Владимир Солоухин с некоторыми стыдом вспоминал своё участие в подобных антирелигиозных карнавалах: «Я никогда, даже в пору яростного пионерского возраста, не был воинствующим иконоборцем, подобно некоторым моим сверстникам, бросавшим в печку иконы из переднего угла, как только отец с матерью уйдут из дома. В этом был, конечно, свой героизм, потому что за выбрасывание икон иногда били. Но зато в школе пострадавшего пионера ставили в пример… Но, не будучи яростным иконоборцем, я не был, разумеется, и защитником икон. С какой бы стати мне, пионеру, их защищать? Просто для меня этого вопроса не существовало. Участок сознания, – мозга или души, – который должен был бы так или эдак реагировать на иконы, руководить моим отношением к иконам, был у меня, по-видимому, отключён, заморожен, анестезирован…» 

* * *

Следом за безбожниками к антирелигиозной кампании подключились и органы ОГПУ: именно в 1929 году началась новая и куда более жестокая волна красного террора против церкви и священнослужителей. 

Вот лишь несколько примеров.

В закрытом Страстном монастыре, который когда-то находился на месте современной Пушкинской площади в Москве, был открыт Центральный антирелигиозный музей Союза безбожников СССР. Журнал «Огонек» писал: «Центральный совет безбожников собрал в помещении собора Страстного монастыря большое количество экспонатов для вновь открываемого музея безбожников. Спешно производится ремонт здания – церковная живопись закрашивается и помещениям придаётся гражданский вид». 

Всего в Москве за 1929 год было закрыто около 300 храмов, находившихся в юрисдикции Патриархии. Среди них был закрыт и древнейший храм святителя Николая в Толмачах – ныне это храм при Третьяковской галерее. Настоятель храма  протоиерей Илия Четверухин был арестован и приговорён к трём годам заключения. Отбывать срок он был отправлен в исправительно-трудовой лагерь ОГПУ на реке Вишере в Пермской области.

Страстной монастырь. Фото: общественное достояние

Из лагеря он писал родным о своей жизни: «Сплю на верхних нарах. В моём распоряжении 2,5 аршина длины и 3,5 аршина ширины. Тут и всё моё имущество, которое частью висит и лежит над головой. Работаю по пять дней. Шестой день – выходной. Работаю по 8–9 часов в день. Одну пятидневку – с 8 часов утра до 4 часов дня, другую – с 4 часов дня до 12 часов ночи, третью – с 12 часов ночи до 8 часов утра. Раньше работал землекопом (9 дней), чернорабочим на стройке (9 дней), теперь рабочим на лесопильном заводе при ящичной мастерской... Моя работа – выгребать опилки из-под машин, выносить вон отрезки досок... Работа не тяжёлая, но очень утомительная, потому что продолжается без малейшего перерыва, всё время на ногах, в движении и напряжении, и много приходится нагибаться к полу, что вызывает во мне пот и одышку. Я очень похудел, говорят – осунулся, но привык к физическому труду, и мне теперь стало легче, чем было сначала. Ко мне в мастерской и в роте относятся хорошо, с уважением, даже с приязнью. Спасибо добрым людям!»

В своих письмах жене отец Илья писал: «Ты часто занимаешься совершенно бесполезным занятием: считаешь дни, сколько прошло со дня нашей разлуки и сколько ещё осталось до дня моего возвращения домой. Я этого не жду... Мне, вероятно, дадут ещё три года. Здесь я прохожу вторую Духовную Академию, без которой меня не пустили бы в Царство Небесное. Каждый день я жду смерти и готовлюсь к ней... Ведь тут как раз упражняешься в тех добродетелях, которые требуются от монаха: полное отречение от своей воли, нестяжание и целомудрие».

Отец Илья погиб при пожаре в лагере в 1932 году. Место захоронения его останков неизвестно.

* * *

В том же лагере на Вишере отбывал срок и протоиерей отец Сергий (Увицкий) – настоятель закрытого в Нижнем Тагиле Выйско-Никольского собора.

Отец Сергий (Увицкий). Фото: tagileparhiya.ru

В доносе на священника было сказано: «В проповедях он говорит из Евангелия, которое сравнивает с современной жизнью. Среди обывательско-нэпманской публики проповеди Увицкого находят подходящую почву. Он возбуждал верующую массу против коммунистов, не признающих учения Христова, и тем самым подрывал авторитет советской власти, вызывал вражду в отношении коммунистической партии… Для привлечения в церковь большого количества верующих не в установленные сроки ввёл посты, говение, причащение, носившие по существу антисоветский характер». 

Его жена Павла Ивановна вспоминала, как выхлопотала разрешение на свидание и приехала к месту заключения мужа. У самого барака для свиданий её остановил дряхлый старик. 

– Павлинька! – позвал он супругу. – Это же я..

Павла Ивановна заплакала и бросилась к мужу, но конвоир грубо оттолкнул её:

– Куды прёшь, контра недобитая! Нельзя!

Он разрешил им сказать друг другу лишь несколько слов, а затем повёл батюшку обратно в общий барак.

– Всё, контрики, свидание закончено!

Это была их последняя встреча: 12 марта 1932 года отец Сергий умер в лагере. Обстоятельства его смерти неизвестны.

* * *

В Малокрасноярке, что в Новосибирской области, чекисты организовали коллективное дело по «очищению» города от всего духовенства. Причём вместе со священниками в концлагеря сажали и мирян – членов церковных советов, сопротивлявшихся решению закрыть храмы. Главными в деле стали священники Михаил Пятаев и Иоанн Куминов, приговорённые в феврале 1930 года «тройкой» ОГПУ к расстрелу. 

В обвинительном заключении было сказано: «Означенные граждане изобличаются в том, что на почве органической ненависти к советской власти, её мероприятиям, проводимым на селе, и используя своё положение священнослужителей Пятаев и Куминов использовали религиозные предрассудки несознательного крестьянства и при поддержке зажиточной части деревни проводили контрреволюционную деятельность на срыв мероприятий, запугивая крестьян провокационными слухами о близком падении советской власти, якобы на основании “Писания Божия”».

28 февраля 1930 года отец Михаил и отец Иоанн были расстреляны и погребены в безвестной общей могиле в городе Каинске. Впоследствии на месте захоронения был построен завод, и могилы были утеряны.

* * *

Тотальной «зачистке» подверглась и Воронежская епархия, где было организовано коллективное дело «Церковно-монархической организации “Буевцы”», названной так по имени епископа Алексия (Буя). Всего по делу было привлечено 492 человека, а само дело заняло семь томов. 

Газета «Воронежская коммуна» писала: «Рабочие взволнованы: “Зверевщина” (в честь уже арестованного епископа Петра Зверева. – Авт.) опять подняла голову, гнездо её полностью не было уничтожено, нужно их уничтожить через ГПУ... Выступавшие говорили: “Всем уже ясно, что музыка колоколов – это музыка контрреволюции. До тех пор, пока будет существовать контрреволюционное гнездо (церковь. – Авт.), рабочей власти фактически существовать не будет. Если дорога нам советская власть, нам нужно бороться с контрреволюцией. Со “зверевщиной” нужно покончить»...

По версии следствия, «буевцы» под прикрытием религиозной пропаганды готовили верующую массу к выступлению против советской власти, свержению её и восстановлению монархии. 

Главным же заговорщиком был назначен отец Иоанн (Стеблин-Каменский) – бывший офицер Русской армии, ставший священиком в 1917 году; в 1929 году он стал настоятелем Алексеевской церкви – последнего действующего храма, оставшегося на территории ликвидированного большевиками Покровского Девичьего монастыря в центре Воронежа. 

Отец Иоанн (Стеблин-Каменский). Фото: общественное достояние

В 1930 году отцу Иоанну объявили приговор – расстрел. Вернее, суда не было, приговор без участия адвокатов и самих подсудимых вынесла Коллегия ОГПУ. Вместе с ним к высшей мере было осуждено 38 человек – священников и мирян. 

Отец Иоанн был расстрелян на полигоне ОГПУ под Дубовкой – позже это место стало известно как воронежский курорт, место расположения пионерских лагерей и ведомственных санаториев для руководящего состава НКВД.

Интересна судьба епископа Алексия (Буя). Под давлением следствия владыка Алексий написал письмо-раскаяние на имя И.В. Сталина: «Жизнь в исправительно-трудовых лагерях и постоянные размышления о взятой мною неправильной позиции привели меня к тому, что у меня изменились отношения к Советской власти и что я теперь, с нынешнего часа, решительно отметаю от себя всякую контрреволюционность и отмежёвываюсь от всякой контрреволюции». 

Сталин распорядился сохранить епископу жизнь, и владыка Алексий был отправлен на Соловки. 

Тем не менее Сталину его раскаяние показалось неискренним. В 1937 году владыка Алексий был арестован, а через некоторое время расстрелян под Медвежьегорском в урочище Сандармох, что в Карелии.

* * *

Наконец, в конце 1929 года Секретариат ВЦИК принял постановление «Об урегулировании колокольного звона в церквах».

В частности, в постановлении содержалась такая витиеватая формулировка: «В связи с новым распределением трудовых процессов в рамках непрерывной недели, выдвигающим по-новому вопрос о пользовании колокольным звоном для религиозных целей, предоставить право регулирования колокольного звона при отправлении культовых служб горсоветам и районным исполнительным комитетам, с правом обжалования соответствующих постановлений горсоветов и РИКов до окрисполкомов включительно; решения последних являются окончательными».

И центральная власть вовсе не случайно отдала решение столь важного государственного вопроса на откуп местным совдепам и комитетам – в столице не сомневались, что право регулирования звона будет понято как команда к его запрещению. 

Рекомендации ОГПУ по колокольному звону были более категоричны:

«Колокольный звон, производимый на всю данную округу церковниками, резким образом противоречит принципу отделения церкви от государства, ибо по бытовым условиям и правам широких безрелигиозных масс, особенно города, он мешает труду и использованию трудящимся населением его отдыха… При всех этих условиях и при наличии соответствующих требований, идущих со стороны культурно выросших широких трудовых масс, необходимо нашим правительственным органам встать на путь применения в отношении к церковному колокольному звону строго ограничительных и даже запретительных мер…».

Профессор Павел Гидулянов возглавил движение «безбожников» за переплавку колоколов на нужды промышленности. В своей брошюре «Колокола на службе магии и царизма», изданной СВБ, профессор Гидулянов писал: «Волховстрою и Днепрострою нужны материалы для электролитической работы. Мы без труда получим собственную химически чистую красную медь (на электрификацию, производство тракторов и т. д.). При обработке колокольного сплава электролитическим путём СССР приобретает значительное количество металлов, входящих в состав колокольной бронзы: олова и цинка, являющихся у нас дефицитом ещё с первых месяцев империалистической войны».

Идеи профессора подхватили, как говорится, на лету. Активисты Союза воинствующих безбожников начали кампанию «Используем колокола на дело индустриализации!» и кинулись рушить колокольни. 

Снятие колоколов с Храма Христа Спасителя. Фото: Дмитрий Дебабов/РИА Новости

Журнал «Юные безбожники» писал: «Не может быть слияния заводских гудков, зовущих к социалистическому труду, и звона колоколов, зовущих к старому тёмному прошлому. Школа как одна из передовых колонн социалистической культуры и нового быта призывает всех учащихся и трудящихся присоединиться к требованию о закрытии церквей. А колокола по примеру уже многих трудящихся СССР отправим на индустриализацию страны Советов…  Мы являемся последними слушателями церковного “благовеста”. Наши дети и внуки не будут слышать ни вечернего звона, нашедшего музыкальное отражение в дворянской поэзии, ни пасхального пьяного гвалта “сорока сороков”, ни мрачных траурных мотивов, напутствующих человека в последний путь. Церкви немеют. Колокола отпевают самих себя и своих тысячелетних владык. Слышится последний похоронный звон. Религия уходит в могилу. Но медь колоколов, крещённая в безбожной заводской купели, запоёт могучий торжествующий гимн труда. На место умирающего “благовеста” колоколов идёт величественный благовест машин…»

Главным центром по переплавке колоколов стал Московский электролитный завод им. Молотова, куда за следующий 1930 год поступило на промышленную переработку 11 тысяч тонн колокольной бронзы. Среди них было и 19 колоколов Троице-Сергиевой лавры, и 15 уникальных «красных» колоколов Исаакиевского собора Санкт-Петербурга, который некогда был славен чарующим перезвоном. 

Но вот насчёт использования колокольной меди и бронзы для индустриализации большевики, как всегда, соврали: сплавы из переплавленных колоколов пошли не на производство тракторов и электростанций (для этого пришлось бы производить дорогостоящую очистку металла), а на чеканку советской монеты.  

* * *

Писатель Михаил Пришвин в своих дневниках оставил наблюдения, как проходило снятие церковных колоколов в Загорске и Москве:

«1929 год. 22 ноября. В Лавре снимают колокола, и тот, в 4000 пудов, единственный в мире, тоже пойдёт в переливку. Чистое злодейство, и заступиться нельзя никому, и как-то неприлично: слишком много жизней губят ежедневно, чтобы можно было отстаивать колокол… 

12 декабря. Сейчас резко обозначаются два понимания жизни. Одним – всё в индустриализации страны, в пятилетке и тракторных колоннах, они глубоко уверены, что если удастся организовать крестьян в коллективы, добыть хлеб, а потом всё остальное, необходимое для жизни, то вот и всё. И так они этим живут, иногда же, когда вообразят себе, что нигде в свете не было такого великого коллектива, приходят прямо в восторг.

Другие всему этому хлебно-тракторному коллективу не придают никакого значения, не дают себе труда даже вдуматься в суть дела. Их в содрогание приводит вид разбитой паперти у Троицы, сброшенного на землю колокола, кинотеатр в церкви и место отдыха, обязательное для всех граждан безбожие и вообще это высшее достижение, индустриальное извлечение хлеба из земли.

1930 год. 4 января. Показывал Павловне упавший вчера колокол, при близком разглядывании сегодня заметил, что и у Екатерины Великой, и у Петра Первого маленькие носы на барельефных изображениях тяпнуты молотком: это, наверное, издевались рабочие, когда ещё колокол висел. Самое же тяжкое из этого раздумья является о наших богатствах в искусстве: раз “быть или не быть” индустрии, то почему не спустить и Рембрандта на подшипники. И спустят, как пить дать, всё спустят непременно. Павловна сказала: “Народ навозный, всю красоту продадут”.

9 января. На колокольне идёт работа по снятию Карнаухого, очень плохо он поддаётся, качается, рвёт канаты, два домкрата смял, работа опасная, и снимать было чуть-чуть рискованно. Большим колоколом, тросами, лебёдками завладели дети. Внутри колокола полно ребят, с утра до ночи колокол звонит… Время от времени в пролёте, откуда упал колокол, появляется т. Литвинов и русской руганью, но как-то по-латышски, бесстыдно и жестоко ругается на ребят. Остряки говорят: бьёт в большие колокола и с перезвоном.

15 января. 11-го (суббота) сбросили Карнаухого. Как по-разному умирали колокола. Большой, Царь, как большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался опуститься на рельсы и с огромной быстротой покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю. Толпы детей приходили к нему и все эти дни звонили в края его, а внутри устроили себе настоящую детскую комнату. Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не давался, то качнётся, то разломает домкрат, то дерево под ним треснет, то канат оборвётся. И на рельсы шёл неохотно, его тащили тросами… При своей громадной форме, подходящей к Большому, Царю, он был очень тонкий: его 1200 пудов были отлиты почти по форме Царя в 4000. Зато вот когда он упал, то и разбился вдребезги. Ужасно лязгнуло и вдруг всё исчезло: по-прежнему лежал на своём месте Царь-колокол, и в разные стороны от него по белому снегу бежали быстро осколки Карнаухого».

* * *

Юные безбожники бесчинствовали до 1932 года, после чего пионерская организация взяла реванш. 

В постановлении ЦК ВКП(б) от 21 апреля 1932 года «О работе пионерской организации», приуроченном к её десятилетию, говорилось, что «все кружки “юных безбожников” должны быть организованы при пионеротрядах и работать под их непосредственным руководством». 

Партия взяла курс на укрепление пионерской организации, на создание условий превращения её в организацию всех советских детей определённого возраста. Поэтому параллельные структуры наподобие детских организаций СВБ стали не нужны, а если и были допущены, то только с целью укрепления пионерской организации. Группы ЮВБ сводились на уровень кружков по интересам, работающих под руководством пионерского отряда.

* * *

И всего за год движение юных безбожников сошло на нет. 

В январе 1933 года вышел последний номер журнала «Юные безбожники». 

Весной 1936 года была упразднена и организационная структура групп ЮВБ, которая к тому моменту насчитывала около 350 тысяч членов – как правило, «мертвых душ».

Сам Союз воинствующих безбожников протянул до начала Великой Отечественной войны. В 1947 году СВБ был ликвидирован уже официально. 

Продолжение следует