«Неожиданно сверкнула яркая вспышка, я моментально был отброшен в траву, а мои школьная фуражка и коробочка с завтраком улетели куда-то в сторону, – так вспоминал взрыв школьник Есиока Хироси. – Мне показалось, что из травы вокруг хлынуло пламя. Я машинально сгруппировался, огненная завеса понемногу начала рассеиваться, а дома вокруг уже извергали из себя огонь. Тело мое ныло, будто что-то в него вонзилось, и, внимательно посмотрев, я увидел, что по бокам лица и на обеих руках выступили пузыри от ожогов, которые прямо на глазах наполнялись жидкостью и разбухали. Я решил поскорее вернуться домой и пошел по направлению к станции Хиросима. Я наблюдал невероятные сцены: людей, у которых из-за ожогов кожа облезла и болталась лохмотьями, женщину, видимо маму, волочившую за собой мертвое тело ребенка, по которому уже нельзя было определить, мальчик это был или девочка, молодого человека с отрезанными ногами, ползущего на четвереньках. Но, несмотря на это, я совсем не думал, что это ужасно или страшно, а даже наоборот, наблюдал это с совершенно спокойным видом – мои ощущения были чудовищны, если посмотреть на них спустя некоторое время. Весь город был охвачен огнем, и я так и не смог попасть домой в тот день. Уже потом я понял, что, находясь так близко к эпицентру взрыва, мой дом первым получил удар и был тут же сметен с лица земли...
На следующий день рано утром я с двумя моими товарищами вошел в город. Получив по дороге тарелку с рисом из помощи для пострадавших, мы пошли по железнодорожному полотну. Дома с обеих сторон были разрушены и еще тлели, плотными рядами лежали мертвые тела. Мы волочили ноги в истоптанных сандалиях, молча шагая мимо свисавших из обугленного дочерна поезда ног и рук, мимо учеников народной школы, которые, согнувшись, лежали друг на друге в пожарных бочках, мимо обгоревших трупов, как бревна плавающих в реке Отагава, мимо кусков мяса, по которым было не разобрать, где лицо, а где спина, и все это на фоне специфического зловония, окутавшего все вокруг…»
[caption id="attachment_5094" align="aligncenter" width="950"]
Это один из 44 рассказов, составивших книгу «Дети атомной бомбы» японского историка Осада Арата, первого ректора Хиросимского университета, который и сам чудом выжил после ядерного взрыва. Он собрал бесценные для людей воспоминания маленьких детей Хиросимы, переживших кошмар атомной бомбардировки.
«Хиросима, горевшая день и ночь напролет, вскоре превратилась в мертвый город, – вспоминал Хара Тору. – Все, что от него осталось, – это ад. Положив головы прямо на рельсы, на железной дороге лежали люди, у которых не осталось сил даже просто жить. В поезде, от которого остался только железный остов, в ряд лежали скелеты и наполовину торчала превратившаяся в белую кость нога человека, который, вероятно, пытался выбежать наружу… Некоторые, чтобы остудить воспаленные от лучевых ожогов тела, заходили в реку да так и тонули в ней… А потом на несколько дней небо над Хиросимой заволок дым от кремации. Этот прозрачный дым, поднимаясь со всех сторон над пожарищами и с береговых насыпей, как будто бы сбрасывал души людей на дно преисподней. Люди наблюдали за поднимавшимся дымом с отрешенным видом, потеряв даже способность страдать».
Оставил свои воспоминания и пилот бомбардировщика В-29 Пол Уорфилд Тиббетс-младший — командир 509-го авиаполка, который и сбросил бомбу на Хиросиму. Пол Тиббетс, один из лучших летчиков ВВС США и личный пилот генерала Дуайта Эйзенхауэра, узнав о том, какую миссию ему предстоит совершить, тут же назвал свой бомбардировщик «Энола Гэй» – в честь собственной матери. В свой экипаж он подобрал пилотов, которые уже участвовали в налетах в марте 1945 года на Токио – надо сказать, что в ходе бомбардировки японской столицы, когда в городе образовался «огненный смерч», подобный тому, что был во время бомбардировки Дрездена, погибло не меньше людей, чем в Хиросиме. Но и в Германии, и я Японии американских пилотов никогда не мучили угрызения совести из-за гибели мирных жителей – как сказал тот же Пол Тиббетс, «американцам нужно было отмщение за Перл-Харбор».
Тиббетс, служивший в ВВС до 1966 года, дослужился до звания бригадного генерала. И до конца своей жизни он не только ни разу не усомнился в необходимости убийств мирного населения ради достижения военных и пропагандистских целей. Ну, действительно, а что в этом такого? – все американские пилоты бомбили города, стирая их в пепел и золу. Просто экипаж Тиббетса за один вылет сделал то, что делали триста американских самолетов за два дня работы. Об этом он так и заявил в 1976 году в Техасе, когда он создал свое авиа-шоу – постановку бомбардировки Хиросимы.
И добавил, что и сами японцы готовились применить по США оружие массового поражения – у американских генералов в 1945 году были веские причины опасаться, что Япония ударит по американским городам биологическими и бактериологическими бомбами, эксперименты по созданию которых шли тогда полным ходом.
[caption id="attachment_5096" align="aligncenter" width="950"]
Фото: AP Photo/U.S. Air Force[/caption]
Не сожалела и миссис Энола Гай Тиббетс о выпавшей ей всемирной славе, потому что помнила слова президента Гарри Трумэна: «Вы не должны ни о чем сожалеть!». Не жалел погибших людей и сам Трумэн. Но, прежде чем осуждать этих людей, попытайтесь честно ответить на вопрос: вот, если бы у вас в 1942 году была ракета «Искандер», вы бы ударили ядерной боеголовкой по Берлину, чтобы скорее закончить войну и сохранить жизни миллионам наших солдат? Задумаетесь ли вы о жизнях простых берлинцев, многие из которых были лично никак не причастны к преступлениям нацистов?
Хиросима стала предвестником ядерного апокалипсиса не только потому, что показала разрушительную мощь нового оружия, способного убить всего за несколько минут миллионы жизней, но и потому что показала, как именно будет уничтожаться этот мир – людьми, на все сто процентов уверенными в своей моральной правоте, людьми, даже не задумывающимися о сострадании к врагу и о покаянии. Людьми, действующими во имя самых светлых и благих целей, но забывших о каких бы то ни было правилах ведения войн в «джентльменское время». Война 70 лет назад стала технологичной, а значит – бесчеловечной, когда противную сторону нужно не просто победить, но уничтожить, а выживших поставить на колени.
Случайно это или нет, но новая «холодная война» началась в тот самый год, когда в доме престарелых умер последний из исполнителей «приговора Хиросиме» — капитан Теодор Ван Кирк, штурман бомбардировщика «Энола Гай». Кстати он, да еще и бомбардир Томас Фереби, непосредственно нажавший на кнопку сброса бомбы, были единственными из 12 членов экипажа, кто хоть немного сожалел о случившемся: «Мы воевали пять лет. Мы боролись с врагом, который никогда не сдавался, никогда не принимал поражения. Это действительно трудно — одновременно говорить о морали и о войне. На войне приходится делать очень много сомнительных вещей, хотя мне и жалко людей, погибших от взрыва…»
Что ж, двое из двенадцати – это уже не так плохо. Остальные же пилоты о последствиях бомбардировки Хиросимы никогда не говорили на публике, но каждый из них в своем завещании специально просил не ставить им никаких специальных памятников – что бы демонстранты, выступающие против ядерного оружия, не могли сделать их местом своих протестов.
