Революция 1917 года глазами итальянца

Во времена фашизма понятно, каково было общее представление о большевистской революции. С другой стороны, в то время в Италии было много социалистов и коммунистов, которые смотрели на вещи по-другому. Чтобы усложнить ситуацию, стоит вспомнить, что сам Бенито Муссолини изначально был социалистом, а итальянский фашизм в целом определялся как «несовершенный тоталитаризм», в том числе из-за отсутствия государственной философии – важнейшего элемента для определения государства как этического, согласно интерпретациям гегелевской концепции государства первой половины XX века. «Актуализм» Джованни Джентиле¹ или, например, «корпоративизм» Уго Спирито² не стали «государственной философией»: именно поэтому позднее Умберто Эко в своей работе «Il fascismo eterno» (Вечный фашизм) напишет, что Джованни Джентиле ошибался в своей оценке фашистского государства как «этического», добавляя, что «итальянского Жданова» никогда не существовало. Иными словами, народное восприятие большевистской революции и новорожденного СССР было негативным не на основе навязанной сверху доктрины, а на основе общего и распространённого чувства, которое, естественно, совпадало с идеалами во власти.

Джованни Джентиле и Бенито Муссолини изучают первые тома Итальянской Энциклопедии. Фото: общественное достояние

После окончания Второй мировой войны «новая Италия» была «сделана» католиками и коммунистами. Первые объединились в Христианскую демократию (Democrazia Cristiana, о которой мы уже говорили), вторые – в Итальянскую коммунистическую партию (ИКП, Partito Comunista Italiano – PCI), которая в последующие десятилетия представляла собой сильнейшую бюрократическую машину и коммунистическую партию на Западе. Теперь, казалось бы, всё должно быть ясно: католики были против советского социализма, а коммунисты, наоборот, за. Как обычно, всё всегда гораздо сложнее. На самом деле, левые идеи были распространены и среди многих католиков, а среди коммунистов и, прежде всего, итальянских социалистов, было много католиков, и их отношение к СССР оставалось, мягко говоря, скептическим.

Говорить о социалистических или коммунистических католиках кажется противоречием в терминах, поэтому мы будем использовать выражение «левые католики». Тот факт, что социальные идеи были усвоены католицизмом, является положительным фактором, который можно проследить с энциклики «Rerum Novarum» от 15 мая 1891 года, в которой тогдашний понтифик Лев XIII перед лицом социально-экономических изменений, потрясших Европу и весь мир, сформулировал социальную доктрину католической церкви, которая, если кратко, явно отвергала любые революционные или подрывные идеи, не оставаясь равнодушной к актуальным социальным проблемам. Дон Луиджи Стурцо был вдохновлен этой энцикликой и основал в 1919 году Итальянскую народную партию (ИНП, Partito Popolare Italiano – PPI), которая стала для итальянских католиков организованным возвращением к активной политической жизни после долгих десятилетий отсутствия из-за «Non expedit»³, возникшего в результате событий национального объединения. Впоследствии, по понятным причинам, это политическое формирование было распущено в 1926 году и вновь создано в 1943 году под названием «Христианская демократия». ИНП не была партией левых католиков, но они были ее частью. Таким образом, социальные требования, разделяемые значительной частью населения Италии, которая не видела себя ни в Итальянской социалистической партии (Partito Socialista Italiano — PSI), ни в Коммунистической партии, не были вдохновлены ни советскими, ни китайскими политическими моделями. 

Дон Луиджи Стурцо. Фото: общественное достояние

Вопреки тому, что бывшие коммунисты сегодня вещают, что ИКП сразу же дистанцировалась от советской модели после Второй мировой войны, было много итальянских коммунистов, которые, несмотря на депортацию около 200 итальянских товарищей, бежавших в Советский Союз из фашистской Италии, оплакивали умершего Иосифа Джугашвили. У Энрико Берлингуэра, генерального секретаря ИКП с 1972 по 1984 год, конечно, были иные представления, чем у одного из его знаменитейших предшественников, таких как Пальмиро Тольятти, об отношениях ИКП с СССР, но это не сильно повлияло на воображение большинства, для которых Советский Союз оставался эмблемой первой реализации социализма, а значит, моделью, которая даже при наличии определенных недостатков достойна подражания. 

С крушением Берлинской стены, распадом СССР и концом так называемой Первой республики в Италии ситуация существенно изменилась. Первая республика — это политическая система, которая была характерна для итальянского государства с 1946 по 1994 год. Одной из главных причин конца этой политической системы стало судебное расследование «Mani Pulite», проведенное, в частности, прокурорами Антонио Ди Пьетро, Пьеркамилло Давиго и Герардо Коломбо, касающееся системы взяток, в которую были вовлечены многие члены всех основных итальянских партий. Полная смена политического класса объединила Италию со всеми странами бывшего СССР.

Бывшего премьер-министра Беттино Кракси встречают протестующие в Риме 30 апреля 1993 года. Фото: Robinalves / Wikipedia

В нашей прошлой колонке мы кратко и косвенно коснулись эволюции итальянских (и европейских) левых: после конца социализма из коммунистических они стали, за редким исключением, либерально-прогрессивными, то есть воплотили в себе идеалы Клинтона и Тони Блэра. Таким образом, после 1991 года восхищение вчерашним СССР – теперь Российской Федерацией – никуда не ушло, и стало объясняться её либеральным и либералистским поворотом, к которому добавилось всеобщее одобрение распространяющейся теории Фукуямы о конце истории и неизбежности всемирного распространения либеральной демократии и экономического либерализма. Даже значительная часть правоцентристских сил выступала за новообразованную Российскую Федерацию именно из-за ее экономического либеризма.

Помимо особенностей политического происхождения образов и суждений о революции и Советском Союзе, интерес итальянцев к самой России и её культуре остаётся устойчивым и крепким. И сегодня взрослые и молодые люди с большим вниманием относятся к русской классике, а некоторые даже изучают русский язык. Помимо заявлений и действий ведущих политиков и профессиональных журналистов, именно этот культурный субстрат, который, как таковой, невозможно стереть в одночасье, является той основой, на которой может строиться будущий диалог даже на официальном уровне. Вряд ли в массовом итальянском сознании хоть как-то разводятся представления о русском и советском как вещах противоположных (такие убеждения присутствуют, хотя и не доминируют в самой России), однако некоторая противоположность между российской политикой и русской культурой ощущается. Политические картинки оказываются недолговечными и призрачными, в то время как культура имеет глубокие корни, выдерживающие и советские, и постсоветские бури. 

__________________

¹ Итальянский философ, основатель теории «актуалистического идеализма», он также был министром образования Италии. Современная система образования во многом соответствует результата его реформы 23 года прошлого века.

² Итальянский философ – один из известнейших учеников Джованни Джентиле.

³ Положения Святого Престола о недопустимости участия итальянских католиков в политических выборах Королевства Италия и, как следствие, в национальной политической жизни объединенной Италии.