Продолжение. Начало читайте по ссылке
Накануне Рождества 1913 года униатский священник Андрей Азарий, посланный усмирять карпаторусское село Иза, обнаружил, что прихожане избегают появляться в его церкви – напротив, все они заявили о верности православию.
Обнаружился и виновник – иеромонах Алексий Кабалюк (будущий святой преподобный Алексий Карпаторусский), активный и любимый народом миссионер, который подпольно окормлял не только жителей Изы, но и всех галицких крестьян.
– Измена! – доложил Азарий начальству.
Уже 4 января 1913 года в Изу пришёл военный отряд жандармов, призванных разобраться с вопросами веры.
Русинская газета «Свет» писала: «Жандармы вторгались в дома православных, избивали мужчин плетьми, не щадили даже женщин и детей…»
Группу девушек, задержанных во время молитвы, всю ночь раздетыми держали в реке, обливали холодной водой. Двух женщин избили за попытку крестить детей у «неправильного» священника, а за проведение домашнего богослужения троих мужчин провели нагими по улицам…
Многие скрывались от преследований в лесах, где отморозили себе руки и ноги. Арестованных пригнали в волостной дом к судебному следователю Бреннеру, после разговора с которым в цепях отвели на улицу. «Они набросились на меня и ногами, и ружейными прикладами били куда попало до тех пор, пока я не лишился чувств. Когда я снова очнулся, жандармы “обрабатывали” как раз Дмитрия Вакарова. Один из жандармов вырвал ему прядь волос и бил его по лицу так долго, пока Дмитрий не проглотил своих собственных волос».
В газете было опубликовано и доказательство того, что жандармы именно по указанию униатского священника избивали отказавшихся посещать униатский храм крестьян. Этот документ – письмо в жандармерию за подписью Андрея Азария: «Михаил Гайдов по болезни освобождается от хождения в церковь. Гайдов освобождается по болезни, его не надо бить».
* * *
Формально в Австро-Венгерской империи была установлена свобода совести и вероисповедания: любой подданный мог исповедовать любую понравившуюся ему религию. Более того, православие считалось господствующей религией в некоторых регионах империи Габсбургов – например, в герцогстве Буковина.
Тем не менее все эти нормы оказались забыты, когда речь зашла о переходе русских крестьян в православие.
Хотя, конечно, с формальной точки зрения самих слов «православная вера» в тексте обвинения не фигурировало – прокурор Андор Иллеш (сам сын униатского священника из села Липча, что возле Хуста) обвинил крестьян в подстрекательстве против мадьярского народа, греко-католического вероисповедания, греко-католического духовенства, венгерского законодательства.
Последний пункт был самым серьёзным: прокурор сделал вывод, что подсудимые хотели отторгнуть от Австро-Венгрии в пользу России восточные земли.
Среди предъявленных улик были книги из афонских монастырей, православные журналы, изданные в России, а также номера газеты «Русская правда», которая вполне официально издавалась в Буковине под контролем австрийских цензоров.
* * *
Сам процесс начался 29 декабря 1913 года. Вначале к суду было привлечено 189 человек, позже число снизилось до 94 человек – крестьян из сел Иза и Великие Лучки.
Интересно, что первоначально суд шёл без главного обвиняемого – иеромонах Алексий Кабалюк после обыска и конфискации у него церковных книг и утвари уехал в США, где была большая община русинов. Но, получив письмо с описанием беззаконных действий жандармов, он принял решение вернуться и сдаться властям.
* * *
За ходом второго Мармарош-Сиготского процесса тщательно следила российская пресса – в частности, московская ежедневная газета «Русское слово», репортёры которой описывали каждый день судебного заседания.
«Тюремным стражником в зал вводится Алексей Кабалюк. На нём длинный чёрный сюртук. Он улыбается и на вопрос председателя суда отвечает, что он православный, в настоящее время не имеет никакого имущества, что он православный миссионер и за распространение запрещённых церковных книг уже отбыл наказание.
Схиархимандрит Алексий (Кабалюк). Фото: общественное достояниеКабалюк знает, в чём его обвиняют, но не чувствует себя виновным. Он виновен лишь в том, что распространял православную веру. Он никого не возбуждал против униатской веры и священников. “Русскую правду” он не распространял. Монахом он хочет сделаться потому, что вернулся с военной службы больным. Он познакомился с православной верой через Воробчука, который снабдил его книгами, из которых он убедился, что православная религия единственно праведная.
Он хотел сделаться служителем Господа Бога. С Воробчуком он обсуждал вопрос о поездке на Афон. С Алексеем Геровским он познакомился в 1905 г. в Ясине, где впервые увидел его в церкви вместе с сыном священника Бачинского. Геровский сказал Кабалюку, что он православный. В свою очередь Кабалюк сообщил, что он желает постричься в монахи. Геровский обещал ему дать сведения, как этого достигнуть. Вследствие письма Геровского он два месяца спустя выехал в Черновцы, а оттуда в Киев, где пробыл две недели, посещая монастыри и покупая книги. В Киеве он был ограблен и возвратился в Венгрию. Возвратившись в Венгрию, он в своём жилище устроил молитвенный дом, чтобы подготовиться к монашеской жизни.
В беседах с различными лицами в Венгрии Кабалюк лишь указывал, что православная вера чище униатской.
Кабалюк пробыл на Афоне 4 месяца, там был пострижен в монахи, после чего возвратился на родину. Впоследствии он вторично отправился на Афон, причём ехал через Черновцы, где посетил Геровского. Геровский написал письмо холмскому епископу, который затребовал сведения о жизни Кабалюка. После этого он был рукоположен в диаконы. Облачение и утварь он получил от афонского монастыря.
Председатель суда спрашивает, зависят ли афонские монахи от русского патриарха в Константинополе? Кабалюк отвечает, что в Константинополе находится греческий патриарх.
С Афона Кабалюк вернулся в Венгрию через Бухарест и Черновцы. По возвращении он совершал богослужения в Мукачеве и Гичко, где освятил молитвенные дома.
Впоследствии он был выслан окружным начальником из Из, где совершал крещения и другие церковные требы».
* * *
7 января 1914 года суд продолжился. Газета «Русское слово»: «Продолжается допрос обвиняемых из Изы. Обвиняемый Наний Пашулька, десять лет назад обвинявшийся в пропаганде православия, заявляет, что ему ничего неизвестно о каких-либо угрозах, которым будто бы подвергались униаты со стороны православных, и, равным образом, о сделанных будто заявлениях, что русский царь завоюет землю угрорусов.
Обвиняемый Пётр Симулинг заявляет, что он убеждён в истине православной веры и в случае, если его насильственно будут принуждать к возврату в униатство, то сделает он это лишь для виду.
Обвиняемый Василий Прокоп заявляет, что он принял православие потому, что закон обеспечивает всем и каждому свободу вероисповедания.
Все обвиняемые жители Изы жалуются на жестокое с ними обращение со стороны жандармов, которые истязали их даже в передней у судебного следователя».
* * *
23 января 1914 года перед судом представл граф Владимир Бобринский – депутат Государственной Думы Российской империи, которого прокурор обвинял в подготовке вооружённого мятежа.
Владимир Бобринский. Фото: общественное достояниеГазета «Русское слово»: «Бобринский просит позволения говорить сперва по-русски, а потом по-французски, чтобы выразить свою мысль яснее для понимания обвиняемых. Прокурор Иллеш предлагает производить допрос исключительно по-французски. Председатель суда разрешает вопрос соответственно желанию прокурора и разъясняет свидетелю, что он вправе не отвечать на вопросы, если ответы на них могут повлечь для него судебно-уголовное преследование. Граф Бобринский заявляет, что таких вопросов нет.
На вопросы председателя суда граф Бобринский отвечает, что ему 46 лет, что он член Государственной Думы, землевладелец, отец пятерых детей, не имел общих с обвиняемыми интересов, ни моральных, ни материальных. Он принадлежит к партии русских националистов и состоит председателем Галицко-русского союза. Союз имеет деятельность только в России, а не в Галиции, Буковине и Венгрии. Галицко-русский союз не имеет отделений в Галицкой Руси. Союз не оказывал материальной помощи в Галиции, Буковине и Венгрии. Свидетель принимает живое участие в деятельности петербургского Галицко-русского союза, от имени которого он неоднократно обращался с воззваниями в пользу галицких русских. Галицко-русский союз представляет собой не политический союз, а только литературно-культурный, направленный против движения украинства и полонизации. Заниматься политикой Галицко-русскому союзу запрещено. Цель Союза состоит в ознакомлении русской публики с условиями жизни русских в Галиции.
В 1908 году свидетель посетил Галицию и Буковину, чтобы убедиться, в состоянии ли местные русские сопротивляться украинским и польским тенденциям.
Обвинение в подстрекательстве против Австрии ложное. На собрании в Серете свидетель сказал: он с радостью видит, что русские сохраняют верность своим государствам и тем не менее составляют единый русский народ.
Свидетелю известно, что закон разрешает учреждение русских школ в Галиции. Однако власти не желают допустить таких школ. Петербургское общество ни в какой связи с этими школами не состоит. Посылает им лишь произведения русских классиков, но не произведения современных авторов…»
* * *
Газета «Русь»: «Граф Бобринский во время допроса ответил, что православное движение Угорской Руси началось в Америке. В Киеве нет своего патриарха. Главою православной церкви в России почитается Иисус Христос. Государю императору в церковных делах принадлежит меньшая власть, чем присвоенная австрийскому императору в Австро-Венгрии. В своих книгах свидетель критиковал лишь властей, а не монархов. Бобринский заявил, что он монархист и никогда не стал бы возбуждать народ против его монарха. В России все религии свободны».
* * *
В то же время русинская газета «Свет» сообщила о жестокости и издевательствах «под видом судебного следствия и разбирательства». Это привело к тому, что «трое обвиняемых во время разбора дела уже впали в религиозное помешательство».
«Когда из тюрьмы вывели 28-летнего Ивана Бабинца, он бессмысленно озирался вокруг и ничего не ответил на вопрос председателя суда. Затем он стал на колени перед распятием, находящимся на председательском столе, и начал громко молиться. Тюремный солдат попробовал поднять Бабинца, но был им отброшен в сторону с невероятной силой, столь обычной у сумасшедших. Все присутствующие оцепенели при виде такой неожиданной картины. Тогда все солдаты и часовые, бывшие в суде, набросились на Бабинца. Между угрорусом и венгерскими солдатами завязалась дикая борьба, которая закончилась тем, что угрорусу были связаны руки и он снова был посажен на скамью подсудимых...
Не успели все свидетели этого происшествия успокоиться, как снова на суде общее волнение: тюремный инспектор заявил суду, что двое находящихся в тюрьме обвиняемых, Яков Борканюк и Василий Вакаров, сошли с ума и буйствуют в своих камерах... Присутствовавшие на суде были так взволнованы, что председатель был принуждён прервать заседание».
Обвиняемые на улице перед зданием суда. Фото: общественное достояние* * *
Ещё одно сообщение от корреспондента «Света»: «Первым предстал перед судьями Николай Сабов. Он первый с поднятой головой решается смело посмотреть в глаза судьям, говорит повышенным, громким голосом, с раздражением; этот крестьянин, кажется, уже месяцами ожидает разбирательства, чтобы высказать всё, что накипело у него на сердце. На вопрос председателя, какой он религии, ответил: “Не знаю, ибо этот вопрос совершенно сбил меня с толку”. Он передаёт председателю официальное свидетельство православного сербского настоятеля прихода в Мишкольце, что он окончательно перешёл в схизму. “Я не понимаю, в чём меня могут обвинять. Я перешёл и больше ничего не сделал. Вследствие подобного обвинения я уже раньше просидел два месяца в предварительном заключении, но приговорён не был”. Подсудимый поднимает смело голову, раздражение охватывает его: “Как мне не перейти, если с нами поступают таким образом? И теперь на Рождество жандармы входили в каждый дом и сгоняли крестьян в униатскую церковь. Я был болен и лежал в кровати; ударами они принудили меня подняться с кровати и потащили в церковь”.
Слова Сабова подтвердили также его односельчане Дмитрий Вакаров и Андрей Кеминь. Они утверждали, что жандармы истязали их на глазах судебного следователя. Их выпустили на свободу только в тот день, когда они подписали ложно составленный протокол».
* * *
Второй Мармарош-Сигетский процесс не оставил равнодушной и европейскую прессу.
Так, берлинская газета «Zeit» писала: «Допрос Бобринского доказал, собственно, лишь, что против русофильского движения ничего не поделаешь при помощи судов и параграфов о государственной измене, а также что этот процесс неудачен и вреден для венгерского государства. Если мнение прокурора, что русофильское движение противно уголовному закону, было верно, то граф Бобринский немедленно после допроса должен быть арестован, чем громко грозила ему инспирируемая печать. Вышло, однако, иначе… Бобринский использовал судебную трибуну для мировой рекламы своих идей и доказал угрорусским крестьянам, что его действия не преступны, ибо иначе он, наверное, был бы арестован, как ему угрожали».
Интересно, что все славяне Австро-Венгрии выступили в поддержку обвиняемых. Наибольшее сочувствие проявили чехи. В Праге даже прошёл народный митинг, в котором приняли участие чехи – депутаты парламента.
Затем и в Вене в зале чешского «Народного дома» состоялся общеславянский митинг протеста против мармарошского процесса.
* * *
12 марта 1914 года суд огласил свой приговор: 32 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения и денежным штрафам.
Главный подсудимый иеромонах Алексий (Кабалюк) был приговорён к 4 годам и 6 месяцам заключения и штрафу в 100 крон. Главная улика против проповедника нашлась в его молитвослове – вписанное для молитвы имя наследника российского престола цесаревича Алексея.
Интересно, что он пережил и годы заключения, и Первую мировую войну, и Вторую, оставаясь защитником православной веры в Закарпатье.
В 1944 году архимандрит Алексий стал инициатором организации Православного съезда в Мукачеве, на котором присутствовали многие известные карпаторусские священники, учёные и общественные деятели. Они составили обращение на имя Сталина, в котором просили включить Карпатскую Русь в состав Советского Союза как самостоятельную Карпаторусскую Республику. Кроме того, 23 священника, участвовавшие в съезде, подписали обращение к Священному Синоду Русской православной церкви с просьбой о переходе Мукачевско-Пряшевской епархии в состав Московской патриархии. Также было принято решение направить в Москву делегацию русинов, которую радушно принял патриарх Алексий. Однако всё уже было предрешено, и никто в советском правительстве не собирался всерьёз рассматривать желания русинов: Подкарпатская Русь была присоединена к Украинской ССР.
Архимандрит Алексий скончался 2 декабря 1947 года, приняв схиму. Похоронен на братском кладбище Свято-Никольского монастыря в Изе.
* * *
Одновременно с Мармарош-Сигетским процессом в Австро-Венгрии прогремел и «Львовский процесс», на котором по обвинению в шпионаже в пользу России и государственной измене судили двух православных священников – Максима Сандовича и Игнатия Гудима. Также на скамье подсудимых оказались двое мирян – студент-юрист Василий Колдра и общественный деятель Семён Бендасюк, активисты православных религиозных общин.
Максим Сандович. Фото: общественное достояниеГлавным изменником был назначен Максим Сандович – выходец из униатской семьи из села Здыня на Лемковщине (ныне Малопольское воеводство Польши).
С детства Максим начал интересоваться православием. После окончания гимназии он поступил в униатский василианский монастырь, но вскоре атмосфера и нравы в том монастыре разочаровали Максима. Тогда он отправился в Почаевскую лавру, где, работая в типографии, стал одним из образцовых послушников и был замечен митрополитом Антонием (Храповицким).
Владыка направил юношу в Житомирскую семинарию, которую Максим окончил с отличием и вскоре женился на дочери священника Пелагее Грыгорюк.
Вскоре Сандович был рукоположен в священники и отправлен служить в родные места.
Его миссионерская деятельность не осталась без внимания австрийских спецслужб. Тем более что время было предвоенное, Австро-Венгрия готовилась к войне с Россией, и в обществе царила шпиономания. В полицию сыпались тысячи доносов на «москвофилов».
Один из таких доносов написал сторож Бойчук, который якобы видел, как отец Максим – будто бы прогуливаясь – шагами измерял длину моста через речку Черемош. Не иначе готовил сведения для передачи в русскую армию!
Это стало обвинением и поводом для ареста отца Максима, а вместе с ним арестовали ещё одного священника – отца Ивана Гудыму, а также двух общественных деятелей – Семена Бендасюка и Василия Колдроя.
* * *
«Львовский процесс» длился два года, и в ходе слушаний выступило более 1000 свидетелей, в основном местные крестьяне, которые всячески защищали батюшек.
Выступила в суде и жена отца Максима, которая пришла на заседание с двухлетним ребёнком на руках:
– Мой муж готовил свои проповеди на основе Евангелия. На проповедях не говорил о ляхах или украинцах. Говорил, что главой церкви является Христос, а не римский папа. Слухи о том, что мужу платили из России, я слышала. Якобы мы получали каждый месяц 200 рублей. Рассказывал об этом ксёндз Киселевский. Но он лучше всех знал, что этого не было. Через руки ксёндза Киселевского проходила вся наша почта. Он контролировал всё.
Дело приобрело такой широкий резонанс, что на суд приехали пять депутатов Государственной Думы России. Войдя в зал заседаний, русские депутаты обратились к подсудимым со словами: «Целуем ваши вериги», – и поклонились им.
В конце концов обвинение так ничего и не смогло доказать. Подсудимые были оправданы присяжными заседателями. Бендасюк и Колдра после оправдания уехали в Россию. Отец Максим решил остаться с семьёй и верными прихожанами. Но, увы, на свободе отец Максим пробыл недолго.
«Львовский процесс», скамья подсудимых и аудитория. Фото: общественное достояние * * *
Первая мировая война началась 28 июля 1914 года после объявления Австро-Венгрией войны Сербии. Россия заявила о поддержке Сербии и начала мобилизацию, в ответ Германия и Австро-Венгрия объявили войну России.
И уже 4 августа 1914 года, не дожидаясь реакции Петрограда, австрийские власти обрушили лавину внесудебных репрессий против всех, кого подозревали в симпатиях к России.
Был схвачен и отец Максим. Его посадили в тюрьму города Горлицы. Вместе с ним арестовали жену Пелагею и его отца Тимофея.
Секретный циркуляр, выпущенный в Императорском наместничестве Галичины, строго предписывал всем полицейским чинам: «Настоящие напряжённые отношения между нашей Империей и Россией требуют энергичной борьбы с москвофильским движением, не скрывающим своих симпатий к России… Против всяких русофильских выступлений и публичных манифестаций, или на собраниях, или в печати, или иным каким-либо образом, следует беспощадно выступить, прибегая ко всем законным средствам, а в особенности к самому широкому применению средств экзекуции, и с виновниками поступать безо всякого снисхождения».
6 сентября 1914 года, когда австрийские войска начали первый обстрел российской границы, отца Максим Сандовича вывели во внутренний двор тюрьмы и расстреляли.
Очевидец трагедии вспоминал: «Отец Максим шёл с достоинством на мученическую смерть, одет был в рясу, только наперсный трёхраменный крест с него сняли. Поставили его возле стены, и уездный начальник Тадеуш Митшка прочёл приговор, из которого я запомнил только одно, что казнь происходит не по приговору суда, а по приказу краковских военных властей…
После прочтения этого своеобразного приговора один из жандармов подошёл к отцу Максиму, чтобы связать ему руки, но отец Максим просил не делать этого. Тогда жандарм завязал ему глаза платком и сделал мелом белый значок на груди. На расстоянии около 25 метров от отца Максима стал жандарм из тирольских стрелков. Команда: раз, два, три – раздался выстрел. Отец Максим задрожал и собрав последние силы, слабым голосом произнес: “Да живет русский народ и святое православие!”
Голова склонилась на грудь, всем телом опёрся он о стену и через мгновение упал на землю…
Из тюрьмы послышался неистовый, страшный крик и раздирающие сердце рыдания. Это жена о. Максима, Пелагея Ивановна, наблюдавшая из окна тюрьмы казнь мужа, упала без чувств… Все обратили внимание также на рослую фигуру седобородого старца в другом тюремном окне за решёткой. Это был отец казнённого, Тимофей Лукич Сандович, находившийся тоже в тюрьме и бывший свидетелем мученической смерти своего сына».
Уже после войны чудом выживший Тимофей Сандович нашёл тело сына в безымянной могиле и перезахоронил.
А в 1994 году священномученик Максим Сандович был причислен к лику святых Русской православной церкви.
Продолжение следует
