7 ноября 1947 года вся страна в едином порыве готовилась праздновать 30-летие Великой Октябрьской социалистической революции. И это не просто очередной юбилей, а великий праздник исторического торжества ленинского курса, выстоявшего в горниле войны и прошедшего через все испытания. Страна ждала праздника – такого, чтоб на весь мир!
И вот наконец кульминация всех торжеств – парад на Красной площади. Это было грандиозное зрелище, и голос Левитана захлёбывался от восторга при виде того, как маршал Малиновский на белоснежном скакуне приветствовал строй гвардейцев, как радостно ревели танковые моторы «тридцатьчетвёрок» и красавцев ИС-2 и как чеканила шаг армия-победительница.
После парада была демонстрация, и вот тогда от глаз внимательного наблюдателя не ускользнул один маленький нюанс, придававший всему этому триумфу ощущение какой-то неправильности: на трибуне Мавзолея не было Сталина. То есть все партийные вожди присутствуют, а самого главного вождя нет.
И чем громче кричит Левитан здравицы в честь товарища Сталина, тем больше недоумённых взглядов среди демонстрантов: а в самом деле, где же наш дорогой и любимый товарищ Сталин, организатор всех наших побед?
Ещё больше вопросов стало возникать, когда по всему Советскому Союзу разлетелись газеты с фотографиями стоящих на трибуне вождей. Граждане листают газеты и видят, что и в дальнейших официальных мероприятиях товарищ Сталин не принимал никакого участия: на торжественных приёмах с иностранными делегациями то Молотов тост понимает, то Берия, то товарищ Булганин…
Словом, все начинают подозревать, что с товарищем Сталиным что-то произошло, ведь не может же руководитель советского государства просто так пропустить главный советский праздник. Это в принципе невозможно. Значит, что-то случилось.
Нам, сегодняшним, не представляющим жизни без интернета и социальных сетей, пожалуй, будет очень трудно понять атмосферу тех лет и все тонкости отношений советских граждан с советским вождем. Потому что мы избалованы телевидением и интернетом, благодаря которым мы с вами находимся в самой интимной близости с нашими нынешними вождями. И даже в режиме коронавирусных ограничений мы нашего президента видим практически каждый день – гораздо чаще, чем иные родители видят собственных детей. А вот в 1947 году не было ни телевидения, ни интернета, да и радио было далеко не в каждом доме. Поэтому люди были осведомлены о жизни товарища Сталина лишь в самых общих чертах – примерно как древние египтяне знали о своём любимом фараоне только то, что он существует, денно и нощно наблюдая за своими рабами. По этой причине как египетским, так и советским рабам лидер государства казался абсолютным божеством – недосягаемым для простых смертных небожителем, окруженным полной завесой непроницаемой тайны. И вот вдруг эта завеса тайны всколыхнулась, и миллионы подданных обнаружили, что их божество куда-то исчезло.
И вскоре по Москве поползли нехорошие слухи о том, что, дескать, настоящего Сталина отравили «враги народа», а сталинские наркомы решили скрыть его гибель от народа – иначе, мол, народ восстанет и скинет этих дармоедов к чёртовой бабушке.
Распространителей слухов по приказу Берии беспощадно карали по всей строгости советских законов, но все меры только разожгли тревожные настроения: ох, видно, не зря они что-то скрывают...
И даже известие об отмене в СССР смертной казни к 30-летию Октября народ воспринял с большой долей подозрительности, забеспокоившись, что этот шаг станет способствовать росту и без того разгулявшейся послевоенной преступности. Как это ни парадоксально, но и отмена смертной казни стала доводом в пользу тайного отравления Сталина. Дескать, некие «тёмные силы» готовят бунты по всей стране. В юбилейный революционный год в стране сложилась крайне тяжёлая ситуация с продовольствием. Принудительные хлебозаготовки, оставившие деревню без хлеба, сокращение категорий населения, получавших гарантированный минимум продовольствия, кризис снабжения вызвали голод 1946–1947 годов. Всего по СССР голодали около 100 миллионов человек, от голода и связанных с ним болезней погибли около двух миллионов человек. Все эти факты тогда скрывались советскими властями. Ситуацию могли бы поправить денежная реформа и отмена карточной системы, готовящиеся правительством, но вместо этого главными тезисами доклада Молотова на торжественном заседании 6 ноября стала борьба против «раболепия и низкопоклонства» перед Западом.
Неспокойно стало и дипломатам: а и в самом деле, товарищи, где же Иосиф Виссарионович?
Иные советологи чуть ли не лупой изучали снимки с трибуны Мавзолея, пытаясь в расстановке фигур кремлевского ареопага прочитать скрытую схему расстановки сил в Кремле. Если, к примеру, в центре стоит Молотов – формальный лидер государства, то означает ли возвышение Молотова фактическое изменение роли партии? А как оценить позу товарища Берии? Будут ли новые «чистки» и массовые аресты?
В тревожном непонимании прошло больше месяца – до начала декабря, когда в СССР традиционно проходили выборы в Верховный Совет. В день голосования перед репортёрами, собравшимися в зале избирательного участка на заводе «Серп и молот», появился 68-летний Иосиф Виссарионович в сопровождении верного Молотова. Поставил карандашиком галочку в бюллетене – аккурат напротив своей фамилии, бросил бумажку в урну и отбыл обратно в своё сакральное подпространство.
Объяснений, где всё это время пропадал вождь, так и не последовало.
И поэтому возвращение Сталина не только не успокоило кремленологов и сплетников – напротив, сарафанное радио заработало с новой силой. Но теперь говорили не столько об исчезновении Сталина, сколько том, что вместо убитого Вождя большевики подсунули народу двойника – переодетого актёра.
И вся страна бросилась сравнивать фотографии: похож ли новый Сталин на прежнего Сталина? Или всё-таки подменили?
Только спустя годы, когда стали потихоньку открываться партийные архивы, историки узнали, что всю осень 1947 года 68-летний Сталин по настоянию врачей провел в Мацесте под наблюдением врачей, которые ради лечения сердца и лёгких заставили вождя бросить курить.
Николай Новиков, посол СССР в США, видевший в то время Сталина, вспоминал: «Это был не тот собранный, нимало не угнетённый возрастом руководитель партии и страны, которого я видел в апреле 1941 года, накануне нападения Германии на Югославию. И не тот Сталин, с которым я неоднократно встречался в военные 40-е годы. Я видел перед собой пожилого, очень пожилого, усталого человека, который, видимо, с большой натугой несёт на себе тяжкое бремя величайшей ответственности».
О падающей активности Сталина свидетельствует и журнал посетителей в Кремле. С самого начала 1947 года Сталин стал реже появляться в Кремле. Росла длительность его отпусков с выездом на юг. Согласно записям посещений его кабинета, в 1947 году перерыв в приёмах составил более двух месяцев, в 1948-м и 1949 годах – по три месяца, в 1950 году – около пяти месяцев. Более полугода длился перерыв с 9 августа 1951-го по 12 февраля 1952-го. Большую часть 1952 года Сталин провёл на даче, куда приглашались лишь некоторые соратники.
И всё это время советская пресса рассказывала о необычайной активности Политбюро и лично товарища Сталина. Газеты трубили о создании под руководством товарища Сталина программной группы из ведущих академиков страны, которые разработали новую – уже третью – Программу ВКП(б), направленную на переход к невиданному коммунизму – в ближайшие 20–30 лет. В декабре 1947 года в ЦК ВКП(б) и в правительство был направлен проект Генерального хозяйственного плана, рассчитанного до 1965 года – как раз это был рубеж вступления страны в коммунизм. К этому моменту, то есть через 20 лет, СССР должен был перегнать главные капиталистические страны по размерам промышленного и продовольственного производства на душу населения.
Но даже обещания скорого коммунизма – на фоне миллионов голодных смертей – уже не работали. Именно исчезновение Сталина и расползшиеся по стране слухи о двойниках вождя стало мощным импульсом для переосмысления самой роли Сталина. Свидетельством этому стали возникавшие по стране конспиративные кружки и группы молодёжи. Например, в автобиографической повести Анатолия Жигулина «Чёрные камни» рассказывается, что подпольная «Коммунистическая партия молодёжи» возникла в Воронеже осенью 1947 года – как раз после ноябрьских праздников. Аналогичные «антисоветские» и даже «террористические» – как их именовали в советских газетах – группы рождались в Москве, Ленинграде, Челябинске, Свердловске и других городах.
Под влиянием роста «террористических» групп среди молодёжи смертную казнь вскоре вернули. Видимо, Сталину и его окружению было проще уничтожать студентов за малейшее проявление инакомыслия, чем допустить кощунственную мысль, что и у несгибаемого вождя могут быть свои слабости и проблемы со здоровьем, ведь иначе многие обыватели смогут узнать, что товарищ Сталин вовсе не бессмертный небожитель, а самый обычный человек пожилого возраста. А это уже очень опасная мысль: чёрт его знает, куда она может завести?... Ведь если товарища Сталина признать обычным стариком, то так можно додуматься и до того, что у товарища Сталина могут быть и такие старческие болезни, как слабоумие или недержание мочи. И вообще не пора ли товарищу Сталину уже уйти на заслуженный отдых?..
