Собственно, и название крестьянскому восстанию тоже придумали чекисты – как будто бы всему виною злая воля одного бандита по фамилии Антонов. Но в действительности в Тамбовской губернии разыгралась одна из самых драматических страниц русской Гражданской войны, когда уже после проигрыша всех белых армий в бой вступили крестьянские «общества», до этого равнодушно взиравшие на гибель старых порядков.
Причём восставшими крестьянами командовал вовсе не Антонов, но Пётр Токмаков – бывший офицер царской армии, поручик, ставший после войны председателем Союза трудового крестьянства и Главнокомандующим Объединённой партизанской армией Тамбовского края.
Антонов же был командиром одного из партизанских полков.
Почему же вся советская пропаганда так активно трубила об «антоновщине»?
Всё дело в том, что у 31-летнего Александра Степановича Антонова была подходящая биография.
* * *
Он родился в 1889 году в Москве в мещанской семье отставного фельдфебеля Степана Гавриловича Антонова из тамбовских мещан и московской мещанки Натальи Ивановны, урождённой Соколовой.
В семье Антоновых Александр был третьим ребенком, но первым и долгожданным мальчиком. До этого у них родились девочки – Валентина и Анна. Вскоре после рождения Александра Антоновы переехали в Кирсанов, где Степан Гаврилович завёл слесарную мастерскую, а Наталья Ивановна стала портнихой-модисткой. Около 1891 года у них родился второй сын – Дмитрий, в будущем ближайший соратник и помощник своего старшего брата Александра.
Александр окончил в Кирсанове начальную школу и городское 4-классное училище, устроился приказчиком у хлебного торговца Милохина, затем – писарем волостного управления, работал учителем в народной школе, писарем в заводоуправлении в Тамбове. Именно в Тамбове он накануне Первой русской революции 1905 года и познакомился с активистами партии социалистов-революционеров, то есть эсеров.
Он вошёл в максималистскую «Тамбовскую группу независимых социалистов-революционеров», которая провела в губернии серию «эксов» – «вооружённых экспроприаций» денег на партийные нужды.
В архивах тамбовской полиции сохранился словесный портрет Антонова: «Ниже среднего роста, лет 18, лицо белое румяное, блондин, острижен коротко... Особая примета – быстрая походка с размахиванием руками. Клички „Шуркаˮ, „Румяныйˮ, „Осиновыйˮ».
Вскоре имя Шурки Антонова запестрело в сводках полиции: он подозревался в ограблении кассы на станции Инжавино Рязанско-Уральской железной дороги, в ограблении отделения крестьянского банка в Борисоглебском уезде. Летом 1908 года, находясь в Тамбове, он чуть было не попался полиции. Вместе со своим товарищем семинаристом Светловым Антонов посетил конспиративную квартиру эсеров, за которой было установлено наблюдение полиции. Вскоре молодые люди заметили слежку. И подпольщики бросились наутёк, затеяв перестрелку с агентами. В итоге оба скрылись, но при этом тяжело был ранен городовой Сергей Павлович Тихонов, георгиевский кавалер, участник Русско-японской войны, заслуженный человек.
И за Антонова взялись всерьёз: его несколько месяцев разыскивали жандармы четырёх губерний. В конце концов в феврале 1909 года Антонов был задержан в Саратове. И то лишь потому, что он включился в подготовку теракта против командующего Казанским военным округом генерала Сандецкого. Об этой акции сообщил в главное жандармское управление известный провокатор и один из руководителей боевой организации партии эсеров Евно Азеф, и на её пресечение было обращено повышенное внимание.
По совокупности преступлений Антонов был приговорён к смертной казни, заменённой затем бессрочной каторгой. Срок он отбывал сначала в Шлиссельбургской крепости, а затем в знаменитом Владимирском централе, где и встретил Февральскую революцию.
После освобождения Антонов вернулся в Тамбов, где – как видный пострадавший в борьбе с царизмом – он сразу же получил должность помощника начальника Тамбовской губернской милиции, затем стал начальником милиции Кирсановского уезда.
В условиях разгула революционной стихии это был ответственный пост, на котором Антонов сумел проявить себя. Ему приходилось бороться с «чёрным переделом» земли, с мятежом анархистов, объявивших о создании независимой «Кирсановской республики», разоружать проходившие в мае 1918 года через уезд эшелоны чехословацких войск.
В Кирсанове он и встретил известие о большевистском перевороте в Петрограде, произведённом совместно с левым крылом партии социалистов-революционеров. Что ж, как считал Александр Степанович, для России чем больше революций, тем лучше, и он с энтузиазмом начал строить советскую власть.
* * *
Тут самое время вспомнить, что до революции богатейшая Тамбовская губерния, которая насчитывала 3 462 села (деревни), а также множество отдельных хуторов и поместий (в которых обитало более 4 млн человек), ещё со времён первой русской революции была одной из баз эсеровского влияния.
Первый камень подпольной организации эсеров в Тамбовской губернии заложил ещё сам Виктор Чернов – идеолог и один из основателей партии эсеров, сосланный сюда в 1894 году. На Тамбовщине он развернул бурную деятельность. Собрав актив из местной интеллигенции, Чернов стал организовывать «летучие» библиотеки для крестьян, снабжая их легальной литературой революционного содержания.
Также в этих подпольных кружках работали такие видные эсеры, как Александр Новиков, Степан Слетов. Наконец, в Тамбове родилась и выросла Мария Спиридонова, будущий лидер левых эсеров, которая, смертельно ранив советника губернского правления Луженовского и представ перед судом, сокрушалась впоследствии, что её не приговорили к смертной казни. Потому что искренне хотела стать Жанной д'Арк, спасающей Отчизну от «царских сатрапов».
Но деятельность эсеров сводилась не только к революционному террору. Куда более масштабной была организационная деятельность: эсеры в каждом уезде создавали «крестьянские братства», призывали крестьян готовиться к захвату участков крупных землевладельцев.
Сельский священник Пётр Благонадеждин из села Митрополье Тамбовской губернии писал тамбовскому архиерею: «Через разных земских „служащих на уездыˮ рассылаются и раздаются, обычно окольными и негласными путями, например, следующие листки: „Что такое народное представительство, что такое всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право, что такое свобода слова и печати, как надо расходовать народные деньги, свобода союзов и организаций, что нужно крестьянам, сколько крестьянам земли надо, избирательное право петиции...ˮ»
– У крестьян была какая-то вера, что будет «чёрный» – то есть земельный – передел, – вспоминал митрополит Вениамин. – О земле ходила пословица, что она «ничья», «Божия», а не частных собственников. Слышались мнения, что земля должна принадлежит тем, кто её обрабатывает, что земли мало, «курёнка выпустить некуда...»
Стоит ли удивляться, что в 1905 году в Тамбовской губернии было разгромлено и сожжено 150 помещичьих имений. Погромщиков удалось усмирить только после вмешательства войск.
* * *
Летом 1917 года в Тамбовской губернии было зарегистрировано уже более 350 крестьянских бунтов и поджогов дворянских усадеб. Причём первые погромы землевладельцев начались уже в марте 1917 года – когда в Петрограде толпы прекраснодушных интеллигентов ходили на митинги и пили шампанское.
В итоге волна «чёрного передела», прокатившегося по самым «хлебным» российским губерниям, буквально смела ростки индивидуального земледелия, возникшие в ходе аграрной реформы Столыпина. Из-за панических слухов о переделе земли посыпался фронт: солдаты массово пошли по домам, опасаясь, что их семьям – пока кормилец на фронте! – ничего не останется.
Пытаясь хоть как-то успокоить страсти крестьян, Временное правительство 28 июня 1917 года по инициативе министра земледелия приняло решение, запрещавшее столыпинскую развёрстку земли и фактически частную собственность на землю. В итоге оформление всех сделок с землёй на местах было прекращено. Но вместо успокоения нравов это решение вызвало новую волну погромов: сельские общины, разделявшие позицию эсеров об отмене частной собственности на землю, начали самовольно захватывать и распределять между общинниками земли фермеров и хуторян-единоличников. В заявлении крестьян- землевладельцев в милицию Кирсановского уезда сообщалось, что общинники «не дают убирать хлеб, прогоняют с полей рабочих, выгоняют с хуторов владельцев».
Сам начальник милиции Кирсановского уезда А.С. Антонов писал губернскому начальству: «В народе водворилось сознание, что при новом праве, как выражались крестьяне, воля народа, высказываемая в волостных комитетах, есть высший закон страны и над постановлениями народоправства никакого контроля нет. Крестьяне выводили такое мнение ввиду того, что ни одно из постановлений комитетов, как бы беззаконно оно не было, не отменено властью».
Апогей погромного движения в губернии пришёлся на осень 1917 года. В сентябре было зарегистрировано 89 случаев разгрома имений, в октябре их было 36, в ноябре – 75.
Относительно умиротворить тамбовскую деревню смогли только губернские власти, принявшие в сентябре 1917 года «Распоряжение № 3», явившееся прямым предшественником ленинского Декрета о земле. Этот акт, утверждённый руководителями всех высших губернских учреждений – от губернского комиссара Временного правительства до председателя местных советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, – передавал все помещичьи хозяйства с землёй в ведение земельных и продовольственных комитетов для последующей передачи крестьянам на условиях арендного пользования.
Тем не менее на выборах во Всероссийское учредительное собрание в ноябре 1917 года эсеры одержали в Тамбовской губернии полную победу, собрав 71,2 % всех голосов (в деревне ещё больше) и получив 13 депутатских мандатов из 16.
* * *
Тем временем тревожные известия пришли из Петрограда. После подписания позорного Брестского мира в марте 1918 года противоречия внутри правительственной коалиции большевиков и левых эсеров обострились настолько, что эсеры покинули Совнарком, на IV Съезде Советов голосовали против Брестского мира. Разрыв с большевиками был вызван и декретом ВЦИК от 9 мая 1918 года, в котором была подтверждена государственная хлебная монополия, начата организация «продотрядов» для принудительного сбора хлеба. Да и вообще левые эсеры вдруг обнаружили, что сотрудничают с режимом расчётливых политиков, которые заключают сделки с Германией и отнимают у трудового крестьянства хлеб.
В начале июля прошёл III Съезд партии левых эсеров, постановивший «разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор».
В ответ декретом ВЦИК от 14(1) июня 1918 года представители партий эсеров (правых и центра) и меньшевиков были исключены из состава ВЦИК. И в печати было объявлено о ликвидации «мятежа левых эсеров».
Уже через неделю в самые «хлебные» российские губернии было отправлено 25 тысяч солдат – бойцов продотрядов. Пять тысяч из них ехали в Тамбовскую губернию с приказом во чтобы то ни стало ликвидировать в среде крестьянства подпольные кружки эсеров и тем самым сломать хребет их недавним политическим союзникам.
Именно тогда начальника милиции Кирсановского уезда Шурку Антонова вновь стали называть бандитом – но уже новые власти.
Продолжение следует
