Продолжение. Начало смотрите здесь: Часть 1,часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6 ...Вечером 13 июня к станице Каменка прискакало несколько всадников на взмыленных лошадях. – Стой! Куда едешь? – крикнули дозорные сельского ополчения, спрятавшиеся у моста через реку Савалу. – Пароль! – Свои, дядь Коль, не стреляй! – раздался в сумерках звонкий мальчишеский голос. – Петька?! Ты что ли? – один из дозорных узнал голос племянника из соседней Семёновки. – Ты чего это здесь? – Беда, дядь Коль. Красные пришли. На броневиках. – Красные?! Продотряд новый? – Не, дядь Коль, это не продотряд, – замотал головой подросток. – Они село окружили и... Подросток не смог договорить. Закусив губу, он зажмурился и затрясся в рыданиях. – Комиссары всех убили, – глухо произнёс его товарищ, рослый подпасок, с которым Петька вместе пас деревенских лошадей. – Окружили село и всех положили из пулемётов... Всех! И маму, и папу, и сестру мою... – Всех?! – ахнул дозорный. – Дядя Коля, они теперь к вам сюда идут.
* * *
Разгромив 2-ю Повстанческую армию, командующий особой кавалерийской группой Иероним Уборевич тут же получил новый приказ – ударить по базам 1-й Повстанческой армии, которая занимала западные уезды Тамбовской губернии. Только теперь под начало Уборевича были переданы ещё один автобронеотряд и эскадрилья Военно-воздушных сил Тамбармии. На рассвете 13 июня группа Уборевича приступила к «чистке». Первым делом кавалеристы 2-го кавполка бригады Котовского в сопровождении броневиков заняли село Семёновку – «родовое гнездо» 9-го Семёновского полка повстанцев. Почти все крестьяне погибли в ходе зачистки, только сотне повстанцев удалость вырваться из окружения. В то же время автобронеотряды заняли станцию Сампур, блокируя станцию Каменка с севера. Уборевич явно не собирался идти на штурм Каменки, где было дислоцировано сразу четыре пока повстанцев: 1-й Каменский, 5-й Пановский, 7-й Тамбовский и 20-й Особый. Нет, он планировал взять Каменку в клещи и методично сжечь село – дом за домом, вынуждая повстанцев бежать с объятых огнём улиц прямо на броневики с пулемётами. План Уборевича блестяще сработал. На рассвете 15 июня Каменка была взята в клещи. Первыми в атаку пошли броневики. Поливая свинцом баррикады самодельного блокпоста, «Остины» промчались по мосту. И только уже на том берегу красноармейцы сообразили, что блокпост подозрительно молчит: по броневикам не было произведено ни единого выстрела.
Иероним Уборевич. Фото: Wikimedia* * *
Комендантом Каменки и начальником объединённого штаба всех четырёх полков был Константин Васильевич Машков, который в прошлом был конокрадом – так по крайне мере характеризовала командира повстанцев большевистская пропаганда. Но в данном случае опыт конокрада пришёлся как нельзя кстати: Машков прекрасно знал, что надо делать. Выслушав мальчишек, он тут же понял, что удержать село не получится. Нужно уходить сейчас же и искать спасения в лесах. – Хлопцы, запрягайте коней, а вы, бабы, бросайте скарб и рвите скатерти на тряпки! – скомандовал он. – И не жалейте тряпья! – А рвать-то зачем? – Затем! Обматывайте копыта коней. И морды им тоже обмотайте, чтобы не ржали. Вышли около полуночи. Пошли на юг не дорогой, а заливными лугами по правому берегу Савалы. Шли быстро и молча – как караван призраков, спешащих укрыться от первых лучшей солнца. Уловка Машкова удалась. В предрассветных сумерках четыре полка с огромным обозом – в шесть километров длиной – с семьями повстанцев сумели проскользнуть между окружавшими Каменский район двумя полками 10-й стрелковой дивизии. Утром 14 июня повстанцы уже были у станции Терновка, что в соседней Воронежской губернии. Не захватывая станцию, повстанцы обошли её стороной и пошли дальше – в Новохопёрский уезд. По плану Машкова, они должны были дойти до недавно образованной Царицынской губернии – бывшим вольным землям Области Войска Донского. – С Дона выдачи нет! – твердили мужики, рассчитывавшие хотя бы на время затеряться среди прокалённых солнцем степей и безлюдных холмов.
* * *
Разгневанный Уборевич поднял в воздух авиацию, чтобы найти перехитрившего его Машкова. Утром 16 июня пилоты заметили беглецов у села Нижний Карачан. И Уборевич, оставив кавалерию, бросился в погоню на одних броневиках. Около шести часов вечера бронеотряды настигли повстанцев у села Васильевка, что расположилось у слияния рек Карачан и Хопер. Появление красных застало повстанцев в самый неподходящий момент: они только что начали переправу своего гигантского обоза с семьями на левый берег Хопра, поросший густым лесом. Они почти успели. – Огонь! – закричал в ярости Уборевич. – Патронов не жалеть! Пленных не брать! Четыре десятка броневиков, развернувшись широкой цепью, покатили к месту переправы, поливая людей и животных шквальным пулемётным огнём. На переправе началась невообразимая паника. – Братцы, к бою! – рванулся вперед Машков, но атака конницы против бронеавтомобилей быстро захлебнулась. За несколько минут повстанцы потеряли до 150 человек убитыми и ранеными, включая и самого Константина Машкова, получившего несколько пулевых ранений. В панике бросив обоз, повстанцы беспорядочной толпой рванули к Хопру, надеясь в реке спастись от пулемётного огня. Переправиться на другой берег Хопра удалость лишь 1 200 повстанцам, причём погибла большая часть детей, женщин и стариков. Вместо Машкова командование повстанцами принял на себя командир 1-го Каменского полка Александр Васильевич Богуславский, который тут же объявил собравшимся о своём решении продолжать движение на юг. Рано утром 17 июня оставшиеся в живых партизаны, двигаясь вдоль русла Хопра, почти дошли до станицы Урюпинской. Но уже возле самой станции их вновь засекли с аэроплана. У хутора Мохового повстанцев атаковал бронеотряд № 52. Вскоре к месту схватки подоспели и два других автобронеотряда. Партизаны разделились: 7-й Тамбовский и 20-й Особый повстанческие полки остались на месте, чтобы прикрыть отход товарищей. Оба полка были почти полностью истреблены. Погибли и оба их командира – Яков Фёдорович Вислобоков и Фёдор Петрович Тюков. 1-й Каменский и 5-й Пановский полки тоже понесли большие потери, но всё-таки они сумели переправиться на другой берег Хопра. Там они разделились, полагая, что так будет легче скрыться от погони.
* * *
Утром 18 июня разведка красных вновь обнаружила остатки 1-го Каменского полка – не более 250 всадников – в десяти километрах севернее станицы Урюпинской. Тут же к повстанцам устремилась группа бронемашин, ведомая самим Уборевичем. Окружённые в жиденькой рощице повстанцы дрались с отчаянием обречённых. Желающих сдаться было немного. Всем уже было хорошо известно, что отряды Уборевича в плен никого не берут, а сдавшихся в плен партизан бронеотрядники всё равно расстреливают после пыток. К четырём часам дня 18 июня у каменцев, зажатых бронемашинами в небольшом лесочке у Хопра, кончились патроны. Повстанцы пробовали было перебраться через реку, но на другом берегу их тоже уже ждали – бывшие донские казаки, добровольно вызвавшиеся помочь Уборевичу уничтожить тамбовчан. Уже вечером к лесочку подъехали кавалеристы Котовского, решившие прочесать местность. Тогда несколько десятков оставшихся в живых повстанцев во главе с раненным в ногу Богуславским предприняли отчаянную попытку прорваться сквозь цепочку въехавших в лес бронемашин. Возможно, эта затея Богуславского и не была лишена смысла, но каменцам явно не повезло: броневики встретили кавалеристов шквальным пулемётным огнём. Умывшись кровью, каменцы повернули назад и бросились в Хопер – прямо под пули красных казачков. Лишь нескольким из них удалость выжить в этой бойне и уйти в лес. В числе этих счастливчиков оказался и полковник Богуславский. Александр Васильевич Богуславский погибнет через неделю – в селе Туголуково, где красные каратели устроили массовые расстрелы деревенских баб и детей, требуя от мужиков выдать оружие и раненых партизан. Как писал один из комиссаров в своём докладе, «расстрел заложников произвёл на население сильнейшее впечатление, крестьянство приступило немедленно к выдаче бандитов и оружия. При содействии населения была устроена засада, в которую попал и был убит известный бандитский главарь Богуславский». Вместе с А.В. Богуславским был убит бывший начальник штаба 1-й Антоновской армии И.А. Губарев.
* * *
В это же самое время сотня бойцов 5-го Пановского полка во главе со своим раненым командиром Константином Ивановичем Барановым уходила всё дальше на запад от Хопра. Затем, уже после смерти Баранова, полк разбился на мелкие отряды и фактически прекратил своё существование. Утром 19 июня Уборевич доложил Тухачевскому, что за три дня бронеотрядами уничтожены 1-й Каменский, 5-й Пановский, 7-й Тамбовский и 20-й Особый повстанческие полки. Из 1 500 мятежников, входивших в состав этих полков, свыше тысячи убито в боях и расстреляно, а остальные – совершенно деморализованные и без патронов – рассеяны по большой территории и вылавливаются местными советскими отрядами. Сами же бронеотряды потерь не понесли, если не считать двух тяжелораненых – адъютанта Уборевича и показывавшего дорогу местного милиционера.
* * *
Уже 22 июня доклады тамбовских товарищей были рассмотрены в Москве на заседании Комиссии по борьбе с бандитизмом при РВСР. Из доклада Полномочной комиссии ВЦИК о ходе проведения в жизнь приказа № 130 на местах: «Последние дни ликвидация бандитизма идёт очень усиленно. Козловский уезд можно считать очищенным от бандитов. Здесь можно начать подготовку уездной беспартийной конференции. Сильно продвинулась чистка в Кирсановском уезде. Здесь подготовляются операции по приказу № 130 и в течение ближайшего времени эти последние бандитские гнезда будут разрушены. В Паревке был очень успешно применён приговор (как к селу Каменке). Первые заложники в количестве 80 человек категорически отказались давать какие-бы то ни было сведения. Они были все расстреляны, и взята вторая партия заложников. Эта партия уже безо всякого принуждения дала все сведения о бандитах, оружии, бандитских семействах, некоторые даже вызвались принять непосредственное участие в операциях... В Иноковке, куда уполком-2 поехал из Паревки для проведения аналогичной операции и куда слух о паревской операции дошёл раньше, даже не пришлось брать заложников. Население добровольно само пошло навстречу комиссии. Один старик привёл своего сына и сказал: „Нате ещё одного бандитаˮ. Вообще кругом сильнейший перелом... Всего изъято с 1 июня свыше 11 000 бандитов, из них свыше 3 000 выслано за пределы губернии».
* * *
В самом Тамбове в эти дни озаботились содержанием концентрационных лагерей. Из доклада заведующего губернским управлением принудительных работ В.Г. Белугина: «На основании постановления Полномочной комиссии ВЦИК от 1 июня с.г. и приказа командующего Тамбармией губернское управление принудительных работ было милитаризовано, подчинено особому отделу при РВС войск, действующих в Тамбовской губ., и приняло в своё ведение вновь образованные концентрационно-полевые лагеря, созданные для временного содержания в них лиц, осуждённых за бандитизм, и заложников. Новых лагерей создано семь: в Тамбове, Козлове, Кирсанове, Борисоглебске, Моршанске, Сампуре Тамбовского уезда и Инжавине Кирсановского уезда. Общий типа лагерей – солдатские палатки, обнесённые вокруг проволочными заграждениями. Все поступающие в лагеря для заключения содержатся там лишь в течение непродолжительного периода времени, после чего пересылаются эшелонами в постоянные лагеря других губерний, указанные в присланном вами наряде. Осуждённые за бандитизм отправляются по мере накопления значительной партии, заложники же – после двухнедельного пребывания, в течение какового времени бандиту, за которого они взяты, предоставляется право добровольного возвращения и тем избавления своей семьи от заключения в лагере. В качестве заложников берутся ближайшие родственники лиц, участвующих в бандитских шайках, причём берутся они целиком, семьями, без различия пола и возраста. В лагеря поступает большое количество детей, начиная с самого раннего возраста, даже грудные. Содержание маленьких детей ставит в самое затруднительное положение администрацию лагерей, и по этому вопросу от вас необходимо получить разъяснение в самом срочном порядке... Общая вместимость лагерей – 13 500 человек. На 20 июня поступило до 6 000 заключённых, отправлено в лагеря других губерний до 3 000 человек». В ответ большевики организовали межведомственную комиссию по содержанию детей-заложников в концлагерях Тамбовской губернии, которая постановила... нет, не освободить детей-заложников, но содержать их отдельно от взрослых. «Ввиду большого наплыва в концентрационно-полевые лагери малолетних, начиная с грудных, детей, и неприспособленности этих лагерей к длительному содержанию детей, – говорится в этом документе, – следует детей заложников до 15-летнего возраста включительно содержать отдельно от взрослых в особых помещениях, жилых домах или бараках, отнюдь не в палатках – по возможности в черте лагеря. В крайних случаях, с согласия местных органов особого отдела, дети могут содержаться в прилегающих к лагерю строениях, обязательно охраняемых стражей. Примечание: при детях-заложниках до 3-летнего возраста включительно имеют право находиться и их матери-заложницы. Пищевым довольствием дети-заложники должны удовлетворяться по нормам, установленным соответственно возрасту детей в домах матери и ребёнка и детских домах...»
* * *
Кроме того, Полномочная комиссия ВЦИК выпустила Приказ № 210 «О порядке „чисткиˮ в бандитски настроенных волостях и сёлах», в котором призвала красноармейцев не брать лишних заложников: «По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60–100 наиболее видных заложников, и вводится осадное положение. После этого созывается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полнком ВЦИК № 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям даётся два часа срока на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения взятые заложники через два часа будут расстреляны. Если население бандитов и оружие не указало по истечении 2-часового срока, сход собирается вторично, и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники, и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие... В случае упорства производятся новые расстрелы и т.д. По окончании чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция.
* * *
Обращаясь же к населению, Полномочная комиссия ВЦИК опубликовала победное воззвание: «Участникам бандитских шаек. Ваш главный атаман Антонов понёс полное поражение. На этот раз его не спасли быстрые ноги награбленных коней. Главные его силы – 2-я армия, в составе 4-го, 14-го, 16-го и частей др. полков, всего в числе до 2 000 сабель, бежавшие из-под реки Вороны, были настигнуты лёгким бронеотрядом т. Конопко у д. Елани. Антоновцы были разбиты. В течение десяти дней неутомимого преследования бронеотряд, при содействии подоспевшей красной конницы, отбил у Антонова все пулемёты, весь обоз, положил на месте до 800 человек бандитов, ещё более вывел из строя ранеными, рассеял остальных. Теперь остатки добиваются крестьянами по селам, вылавливаются в лесах. Сам атаман, раненный в голову, скрылся в какую-то нору всего с десятком наиболее отпетых злодеев. Кончил «гулять» Антонов. Железные кони Красной Армии взяли верх над награбленными конями белых бандитов. Они втрое быстрее самых быстроходных коней. Не уйти белым бандам от их погони. Участники белобандитских шаек, партизаны, бандиты, сдавайтесь. Или будете беспощадно истреблены. Ваши имена известны, ваши семьи и всё их имущество объявлены заложниками за вас. Скроетесь в деревне – вас выдадут соседи. Если у кого ваша семья найдёт приют, тот будет расстрелян и семья того будет арестована. Всякий, кто окажет вам помощь, рискует жизнью. Если укроетесь в лесу – выкурим. Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банды из лесов.
Приказ командующего войсками М.Н. Тухачевского о применении против повстанцев химического оружия 12.06.1921. Фото: Российское историческое общество* * *
Но Александр Антонов и не думал сдаваться. 25 июня 1921 года, поправившись от ранения в голову, Антонов произвёл реорганизацию остатков своих военных сил. Вместо двух прежних армий теперь создавалась одна – Единая партизанская армия Тамбовского края, командующим которой был назначен бывший командир 10-го Волчье-Карачанского полка Иван Макарович Кузнецов, а его заместителем – командир 9-го Семёновского полка Пётр Егорович Аверьянов. Понятно, что в действительности эта армия существовала только на бумаге. На самом же деле она представляла собой несколько вооружённых отрядов, наиболее крупным из которых являлась так называемая «группа Аверьянова» – сотня бойцов из уничтоженного 9-го Семёновского полка, к которому присоединились кавалеристы других разбитых полков, в частности из 14-го Нару-Тамбовского полка Ивана Сергеевича Матюхина и 16-го Золотовского полка Максима Архиповича Назарова. К концу июня группа Аверьянова насчитывала уже более 750 сабель и находилась в южной части Кирсановского уезда. Второй крупной группировкой в составе Единой партизанской армии Тамбовского края стал отряд самого командарма Кузнецова, который объединил остатки 10-го Волчье-Карачанского полка Ивана Антоновича Бармина и 2-го Борисоглебского полка Даниила Петровича Бенедиктова. Основной базой отряда Кузнецова численностью в 500 сабель стало село Моисеево-Алабушка Борисоглебского уезда.
* * *
На границе Тамбовской и Воронежской губерний, в междуречье Савалы и Вороны, действовал 6-й Савальский полк под командованием Семёна Шамова – члена губернского комитета Союза трудового крестьянства. Семён Шамов родился в 1883 году в Старой Кирсановке Тамбовской губернии. В агентурной картотеке губернского департамента полиции указано, что он в 17 лет уехал из деревни в Воронеж и освоил профессию слесаря. В партию социал-революционеров он вступил в 1907 году, а вскоре уже работал в Воронежском губкоме ПСР по делам крестьянского союза. Наиболее активной деятельностью Шамов занимался в 1908 году. За участие в подготовке терактов и экспроприаций был арестован и приговорён к смертной казни через повешенье. Однако умирать Шамов не собирался. Он подал прошение о помиловании, согласившись стать тайным осведомителем полиции. Антонов, судя по всему, и не знал о тёмном прошлом своего подчинённого, выдавшего полиции практически весь состав Воронежского губкома ПСР, включая и неуловимого тайного агента эсеров Евгению Дьякову, которая работала в канцелярии губернатора, где делала фальшивые документы для членов боевых отрядов партии. Агентурной работой Шамов занимался вплоть до Февральской революции, после чего он уехал из Воронежа в Тамбов – подальше от возможного разоблачения. В 1920 году судьба Шамова сделала очередной поворот: его как старого эсера пригласили в состав Губкома СТК, а позже он стал командиром Савальского полка 1-й Повстанческой армии, который в количестве 1 500 человек действовал на границе Борисоглебского и Новохоперского уездов. Правда, полк Шамова не принимали участия в «рельсовой войне», они не нападали на красноармейские части, но в то же время совершали набеги на совхозы и продотряды, не давая им закрепиться в той части губернии, которую «шамовцы» считали «своей». Так, в конце мая отряд повстанцев Шамова совершил налёт на сахарную плантацию «Грибановская» и разграбил её, убив представителей администрации Больше-Грибановского сахарного завода. Также отряд Шамова напал на сахарную плантацию «Емельяновская», разгромив её и убив 2 рабочих. Наконец, в южной части Тамбовского уезда действовали сразу две группировки: 13-й Битюгский полк Шандяпина и отряд под командованием Василия Никитина-Королёва, более известного как Васька Карась. Надо сказать, что организатором и первым командиром отряда был местный эсер Степан Авксентьевич Попов, которого после гибели сменил более решительный и менее «идейный» Карась, отказавшийся подчиняться и губкому СТК, и командарму Кузнецову, и самому Антонову. Вскоре под началом Карася повстанческий отряд превратился в обычную шайку бандитов без всякой политической окраски. Также на Тамбовщине насчитывалось ещё несколько десятков мелких повстанческих отрядов и полууголовных шаек дезертиров.
* * *
29 июня войска Тамбовской губернии начали вторую серию последовательных операций по окончательному разгрому повстанцев. Первый удар было решено нанести по отряду командарма Кузнецова. Руководить этой операцией вызвался начальник 1-го Кирсановского боевого участка 23-летний Иван Федько: возглавив отряд из пяти «Остинов» из бронеотряда № 21, Федько с ходу атаковал село Моисеево-Алабушка, где находился отряд Кузнецова. Ворвавшись в село, бронемашины открыли пулемётный огонь по домам, стараясь выгнать мятежников из села в чистое поле и там полностью истребить. Но на сей раз красные нарвались на оборону, организованную по всем правилам военной науки. Броневики попали в замаскированные рвы, вырытые поперёк дороги, после чего повстанцы забросали их бутылками с зажигательной жидкостью. В итоге красные за час боя потеряли 3 броневика из 5 машин. Потерпев позорное поражение, Федько подал сигнал к отступлению из села. Впрочем, вскоре покинули село и повстанцы, предварительно сняв с бронемашин пять исправных пулемётов и взяв 30 тысяч патронов. На следующий день Федько попытался взять реванш уже с семью бронемашинами. Красные настигли группу Кузнецова у деревни Григорьевка, что на границе современных Тамбовской и Воронежской областей. Но повстанцы вновь были на высоте. Они подорвали гранатами один броневик и быстро вышли из боя, воспользовавшись тем, что начавшийся проливной дождь ограничил возможность передвижения капризной британской бронетехники по раскисшим российским дорогам. Но уйти им не дали, бросив против измотанной группы Кузнецова все имевшиеся в районе силы – самолёты-разведчики, два полка 14-й отдельной кавбригады, два полка 10-й стрелковой дивизии. У реки Карачан преследователи буквально зажали группу Кузнецова в клещи, и в ходе боя погибли практически все повстанцы. Лишь немногим из них удалось спастись бегством, но в их числе были сам Кузнецов и оба полковых командира – И.А. Бармин и Д.П. Венедиктов.
* * *
Следом началась операция по ликвидации повстанческой «группы Аверьянова». Основной удар поручалось нанести бригаде Котовского и элитному отряду курсантов Борисоглебских кавалерийских курсов – кузницы командных кадров РККА. Предполагалось, что курсанты и котовцы возьмут в окружение повстанцев у станции Рждакса, но вместо этого в ловушку попал сам отряд борисоглебцев. Как выяснилось позднее, повстанцам удалось заранее выяснить подробности операции. Для участия в уничтожении курсантов Аверьянов стянул к месту засады не только всю свою группу, состоящую из трёх полков, но и несколько мелких повстанческих отрядов из близлежащих сёл. Непосредственное руководство операцией он поручил атаману Ивану Матюхину, который прекрасно знал окружающую местность. В итоге повстанцы, переодетые в красных кавалеристов, встретили отряд борисоглебских курсантов по пути к точке назначения; не ожидавшие нападения красные командиры были практически полностью перебиты: в бою погибла треть курсантов, остальные получили тяжёлые ранения. От окончательного истребления курсантов спасло то, что в последний момент на помощь подоспели котовцы – 2-й кавполк бригады Котовского. В итоге, потеряв свыше двухсот человек убитыми и ранеными, повстанцы бросились бежать. Окончательно же группа Аверьянова прекратила существование 7 июля, когда бригада Котовского разгромила отряды повстанцев у станции Сампур.
* * *
4 июля красноармейские части приступили к ликвидации отряда Васьки Карася. Уже к вечеру 7 июля, после боев в районе Воронцовского леса, отряд Карася был в основном уничтожен: из трёхсот человек 226 были убиты, а 14 попали в плен. Самого же Ваську Карася с его последними соратниками красные кавалеристы настигли 18 июля уже в Усманском уезде. Во время погони под Карасём убили коня. Тогда он сам побежал по полю, отстреливаясь из маузера: – Нате-ка, выкусите, комиссары! Васька Карась не сдаётся! Васька Карась не сдаётся! Его нагнали и зарубили саблями.
* * *
11 июля сводный кавалерийский полк разгромил 13-й Битюгский повстанческий полк Шандяпина. Сам Шандяпин, потеряв в бою коня и оказавшись в безвыходном положении, застрелился. 14 июля у села Верхний Шибряй Борисоглебского уезда красная конница атаковала Особый повстанческий полк Ивана Максимовича Ворожищева. Как сказано в рапорте красных, в ходе боя были уничтожены почти все повстанцы; спаслись только сам Ворожищев и несколько его офицеров. 20 июля бойцы 1-й кавбригады под командованием самого Котовского, маскируясь под белых, вошли в село Кобылинка, где квартировала повстанческая группа Ивана Матюхина численностью около 200 кавалеристов. В ходе боя отряд Матюхина, потеряв 193 бойца убитыми и ранеными, был вынужден оставить село и искать спасения в лесу.
* * *
Семён Шамов оказался единственным командиром повстанцев, кого красные так и не смогли взять врасплох. Бойцы 6-го Савальского полка отбили все атаки красных, уходя от столкновений в невыгодных для себя условиях (более того, 2 июля Шамов даже попытался захватить в лесу у станции Терновка бронепоезд № 121). Своей постоянной базой Шамов избрал Таллермановский лес – лесной массив по берегам Хопра и Вороны, расположенный в Воронежской губернии. Именно оттуда он проводил боевые операции, разбирая железную дорогу, нападая на соседние сёла и при малейшей опасности уходя из Борисоглебского и Новохоперского уездов в бывшие районы Области войска Донского. Специально созданный для борьбы с Шамовым сводный отряд красных под командованием начальника разведки 3-го Борисоглебского боевого участка Михаила Никольского так и не смог навязать Шамову открытого боя. Тем не менее усилия агентов ВЧК не пропали даром. В середине июля полк Шамова стал распадаться на мелкие группы, которые уже не представляли собой серьёзной и организованной силы.
* * *
Единственное, что омрачало радость триумфа Тухачевского, так это то, что основная задача – поимка или уничтожение Антонова – так и не была решена. И тогда в ЧК решили вновь повторить операцию по поимке лидера повстанцев на «живца», только теперь роль «видного эсера» должен был сыграть сам комбриг Григорий Котовский. Вот как сам Котовский вспоминал об этой операции: «В начале июля я был срочно вызван в штаб командующего армией Тухачевского. В это время туда же был привезён из Москвы бывший начальник штаба антоновских войск Эктов. Он был захвачен в плен и содержался в Москве в ВЧК. В штаб армии его привезли для использования в деле борьбы и уничтожения антоновщины. Вместе с чекистами мы разработали план захвата и уничтожения банды при помощи её бывшего начальника. В ночь на 19 июля я взял эскадрон своей бригады, приказал части его переодеться в крестьянское платье и вместе с Эктовым выехал в одно из сёл у большого и частого леса, в котором скрывалась 4-я бандитская группа в 450 сабель. В село мы прибыли на рассвете и объявили себя казаками из „кубанско-донской повстанческой армииˮ. Мы говорили, что прорвались из Кубани и Дона под командой войскового старшины Фролова и явились в Тамбовскую губернию для соединения с повстанцами Антонова. Днём нами была установлена связь с бандитами из 4-й группы Матюхина. Кулацкое село было целиком заражено антоновщиной и, поверив нам, оказывало нам энергичное содействие. Связь установили через бандитскую „милициюˮ, начальником которой в этом районе являлся брат командира 4-й бандитской группы Василий Матюхин. С ним у меня встреча состоялась ночью, в лесу. На полянку к дому лесника из леса выехало около восьмидесяти бандитских „милиционеровˮ. У дома стоял мой эскадрон. Вместе с бывшим начальником штаба Эктовым я подошёл к начальнику бандитской „милицииˮ Василию Матюхину и представился как командир „кубанско-донского повстанческого отрядаˮ войсковой старшина Фролов. Эктов, которому было предложено подтверждать все наши заявления, сказал, что я действительно войсковой старшина Фролов и что мы действительно казаки из „кубанско-донской повстанческой армииˮ. Начальнику „милицииˮ Василию Матюхину я передал письмо для его брата Матюхина. В этом письме я просил о встрече с ним и предлагал соединиться для совместной борьбы против Советской власти. Под конец нашей встречи мы пожали друг другу руки и мирно разъехались, сговорившись встретиться 20 июля, на рассвете, в одном из ближайших к лесу сёл. Днём мной был созван командный и политический состав всей бригады, было приказано уничтожить все значки и спрятать знамена, 1-му полку нашить красные лампасы, а 2-й полк одеть в бараньи шапки и папахи. О присутствии среди нас пленного начальника штаба антоновских войск Эктова никто не знал. Он спокойно расхаживал по расположению полков, на поясе у него висел незаряженный наган. Около него, не отходя ни на шаг, всегда находилось пять чекистов. Ночью 19 июля моя бригада в полном составе без артиллерии, но с пулемётами прибыла в село, находившееся в пяти верстах от того леса, в котором скрывалась банда Ивана Матюхина. В селе на явочной квартире бандитов нам удалось установить, что часа за два до нашего прибытия в селе находился сам командир 4-й бандитской группы Иван Матюхин, который оставил мне письмо. Мы старались скорей получить это письмо, но оказалось, что оно находилось у четырёх отборных бандитов, которые не доверяли нам и скрывались в глубокой лощине за селом. Пришлось затратить целый день на переговоры через особых посланцев, чтобы убедить их, что мы свои. К 5 часам вечера бандиты согласились встретиться, но потребовали, чтобы я выехал к ним только с бывшим начальником штаба антоновских войск Эктовым, и предупреждали, что, если нас явится больше, они письма не дадут и уйдут в лес. Эктов был освобождён из-под охраны чекистов и посажен на самую скверную в бригаде лошадь. Выехав с ним в поле, я сказал ему, что всякая попытка к бегству или разоблачение меня грозит ему немедленным расстрелом. Верстах в двух-трёх от села к нам подъехали четыре здоровенных вооружённых до зубов бандита. Как потом выяснилось, это были командиры бандитских дивизионов. Пожимая нам руки, они вручили нам письмо своего командира Ивана Матюхина и поехали вместе с нами в село, в котором разместилась моя бригада. Въехали в село, вошли в явочный бандитский дом богатого кулака, имевшего две паровые мельницы. Я распечатал письмо. Из него выяснилось, что Иван Матюхин приглашает нас пожаловать для соединения в лес, считая для себя небезопасным вылезать из него. Исходя из того, что каждая лесная тропинка известна бандитам, я понял, что матюхинская банда, в случае нашей атаки на неё, уйдет от нас, и боевая задача нашей бригадой не будет выполнена. Поэтому я решил обратиться к Ивану Матюхину с новым письмом. В этом письме я писал, что его боязнь выйти из леса я считаю трусостью и что мне со своим отрядом, имеющим пулемёты на тачанках и большой обоз, трудно будет двигаться лесом. Я настаивал на прибытии Матюхина со своей группой этой же ночью в село, откуда мы и начнём совместные действия против красных частей... В три часа ночи наши посланцы вернулись с ответом Ивана Матюхина. В нём сообщалось, что 14-й и 16-й полки во главе с командованием и „политотделомˮ под командой самого Ивана Матюхина стоят от села в двух верстах и что Матюхин, желая убедиться в нас, требует, чтобы я явился к нему для личных переговоров только с Эктовым. Стоило Эктову или открыто заявить, что я Котовский, или сделать даже одно только предупреждающее об опасности движение, и я мог быть схвачен и убит, но выхода не было. Я оседлал своего испытанного Орлика и поехал к Ивану Матюхину с Эктовым и двумя товарищами, отвозившими моё второе письмо. Выехав из села, я сказал Эктову, что я трезво учитываю положение, вероятным выходом из которого считаю смерть, отдаю отчёт в своих действиях и на безумный шаг иду сознательно. Вместе с тем я заявил ему, что при первой же попытке предательства он будет мною немедленно убит. Дальше я ему сказал, что в тот момент, когда мы будем подъезжать к бандитам, он не должен отрываться от меня ни на одну секунду и я должен чувствовать его стремя своим, иначе его ждёт немедленная смерть. …Из темноты выскочила группа всадников, около 50 человек, они окружили нас и стали радостно пожимать руку Эктову. Едем дальше вместе. Впереди видим большую группу всадников, вытянутую колонной по шесть. Подъезжаем к небольшой кучке командного и „политическогоˮ состава, впереди здоровый, рослый мужчина с зверообразным лицом и свирепыми глазами. Около него человек тринадцать–пятнадцать, командиры и „комиссарыˮ группы. Почин разговора и действий беру себе. Подъезжаю к Ивану Матюхину, крепко жму ему руку и начинаю упрекать в том, что он теряет дорогое время на пустые разговоры, вместо того чтобы бороться против красных частей. Резко поворачиваю лошадь и приглашаю следовать за собой. Раздаётся команда: „Справа по три, шагом марш!ˮ – и банда трогается. Едем, слева от меня едет командир 4-й группы Иван Матюхин, справа Эктов, сзади весь командный и „политическийˮ состав антоновской банды. Окидываю быстрым взглядом Эктова и вижу выражение мучительной внутренней борьбы. Бросаю на него короткий угрожающий взгляд и сильно нажимаю на его ногу – этим напоминаю о своём обещании убить его при первой попытке предательства. На боку у меня висит маузер, застегнутый наглухо, в правом кармане наган, на взводе которого лежит мой палец. Втягиваемся в село. Около моего штаба стоит полуэскадрон одного из наших полков. Мы подъезжаем и спешиваемся, бандитов „радостноˮ приветствуют наши бойцы. Командный и „политическийˮ состав банды с Матюхпным во главе входит вместе со мной в штаб. Хозяин дома радостно приветствует их, и стол заставляется богатым угощением. Появляется и обожаемый бандитами самогон. После обильной закуски открываем совещание, на обсуждение которого ставим вопрос борьбы с Советской властью. Совещание открываю вступительной речью я, после даю слово одному из наших комиссаров – Борисову, который зачитывает выдуманную и написанную нами резолюцию никогда не бывшего „всероссийского совещания повстанческих отрядов и организацийˮ. Беру слово и говорю о необходимости отказа от открытой вооружённой борьбы с Советской властью и перехода в подполье. Матюхин высказывается против и ближайшей своей задачей ставит свержение Советской власти в Тамбовской губернии. В дальнейшем разговоре я стараюсь получить сведения о месте нахождения контуженного во время одного из боев Антонова, но об этом никто из бандитов не знает. Иван Матюхин заявляет, что теперь он встанет во главе движения против Советской власти, так как его хорошо знает и за ним пойдёт вся Тамбовская губерния. Он стучит кулаком по столу, злобно рычит о том, что уничтожит „коммуниюˮ... Начинает светать, и я начинаю подводить игру к её неизбежному и необходимому концу. Говорит Гарри, вышедший со мной из Бессарабии. Он хороший оратор, по внешности типичный махновец. В ярких красках он описывает геройские подвиги махновцев. Бандиты слушают с затаённым дыханием и горящими кровью глазами. Иван Матюхин кричит, что сегодня же он начнёт наступление против красных и через короткое время создаст новую армию в 10 тысяч человек. После его слов я поднимаюсь из-за стола, вынимаю из кармана наган и стучу им о стол. Вместе со мною поднимаются наши командиры и комиссары, поднимаются и бандиты... В это время я крикнул: – Долой комедию! Расстрелять эту сволочь!». Но новый наган Котовского дал три осечки подряд. Мгновенно среагировавший Матюхин ответным огнём ранил Котовского, кулаком выбил оконную раму, выпрыгнул в окно и скрылся. Услышавшие пальбу котовцы приступили к уничтожению партизанского полка. Не ожидавшие нападения матюхинцы не смогли оказать организованного сопротивления. Отряд был разгромлен.
Григорий Котовский. Фото: РИА Новости* * *
20 июля председатель Полномочной комиссии ВЦИК Антонов-Овсеенко рапортовал в ЦК РКП(б): «Банды Антонова разгромлены… Бандиты массами сдаются, выдавая главарей. Само крестьянство окончательно отшатнулось от эсеро-бандитского предательства. Оно само вступает в решительную борьбу с разбойными шайками...». О победе в своей докладной записке на имя Ленина писал и командующий Тамбармией Тухачевский: «В результате методически проведённых операций на протяжении сорока дней крестьянское восстание в Тамбовской губ. ликвидировано. СТК разгромлен. Советская власть восстановлена повсеместно... Громадное количество главарей банд уничтожено. Крестьянство скомпрометировано в глазах бандитов и ищет от них вооружённой защиты Красной Армии...». Но вместе с тем Тухачевский призывал не спешить праздновать победу. По агентурным данным, скрывшийся в лесах Антонов, желая спасти остатки партизанских армий от окончательного уничтожения, приказал повстанческим командирам прекратить вооружённую борьбу и, сохраняя людей и оружие, дожидаться того момента, когда красные будут вынуждены вывести из пределов разорённой и голодающей Тамбовской губернии свою огромную – 120 тысяч штыков! – оккупационную армию. И все уцелевшие повстанческие командиры – Иван Матюхин, Иван Кузнецов, Семён Шамов – тут же растворились в лесах, исчезнув даже из поля зрения советской военной и чекистской разведки. Окончание следует
