Тамбовская война: «Декрета о запрещении бить плёткой нет!»  

* * *

Но торговая операция, задуманная Шлихтером, провалилась: где-то сукно украли, где-то оно из-за перебоев на транспорте просто не доехало до сельских населённых пунктов. 

В итоге хлебные заготовки были сорваны, и Ленин был лично вынужден упрашивать одного из партийных спонсоров – Александра Цурюпу, управляющего имениями князя Вячеслава Кугушева в Уфе (именно князь Кугушев, член Государственного совета, был одним из спонсоров РСДРП, за что ему в советское время оформили от советского государства персональную пенсию) – прислать в Петроград и в Москву несколько эшелонов с хлебом. Цурюпа всеми правдами и неправдами просьбу выполнил и получил пост наркома продовольствия. 

Цюрупа предложил Ленину очень простую идею. В чрезвычайных условиях пора перестать заигрывать с мужиками, но перейти к чрезвычайным методам. Надо только дать Наркомпроду чрезвычайные полномочия для выкачивания хлеба. И не просто полномочия, но свою армию – причем как военизированные продотряды, которые силой забирали хлеб у крестьян и подавляли хлебные бунты, так и уборочно-реквизиционные, то есть отряды, которые ещё и сами убирали поля.

Александр Цурюпа. Фото: общественное достояние

Так Наркомпрод в короткий срок превратился в мощную силовую структуру, которая по численности едва ли отставала от РККА. 

А вот Шлихтера Ленин отправил на перевоспитание в Сибирь – за хлебом. Пусть сам попробует с крестьянами поторговаться. И Александр Григорьевич моментально перековался, став настоящим вдохновителем продразвёрстки и прочих методов «военного коммунизма». 

После Сибири Шлихтер отметился в Пермской, Вятской, Уфимской и Тульской губерниях. В 1919 году он стал наркомпродом Украины. А затем его перебросили на пост председателя Тамбовского губисполкома. 

* * *

Положение в губернии было тяжёлым. 

Из доклада (январь 1920 года) заведующего орготделом губпродкома П.В. Шкарина о состоянии продовольственной работы: «Надеяться на добровольную сдачу излишков трудно. Обычно малая ссыпка в августе в этом году почти ничего не дала, в сентябре ссыпка минимальная, то же – в октябре, и лишь в ноябре эта цифра поднялась до всё же низкой цифры – 70 000 пудов в день, и лишь в конце ноября и декабре сильно поднялась, доходя до 250 000 пудов в день.

Необходимо отметить, что почти с открытия хлебной кампании пришлось пустить в ход отряды, уже в сентябре отряды работали… В каждый уезд был командирован особоуполномоченный губпродкома, губисполкома, губкомпарта, которые совместно с упродкомом разбивали уезд на районы, ответственными руководителями которых в проведении “недели” являлись уполномоченные упродкомов из членов коллегии и товарищей, командированных уисполкомом и укомпартом. В распоряжении уполномоченного находятся отряд и необходимое количество агентов. Уполномоченный с отрядом или ответственный агент, являясь в волость или село, созывают сход, на котором предъявляют требование о сдаче ноябрьских излишков… В случае отказа сдачи совет и наиболее кулацкий элемент арестовываются, всё их имущество конфискуется, у остальных крестьян забирается весь хлеб до последнего…»

Тем не менее, как следовало из доклада Александра Шлихтера на губернском продовольственном совещании, состояние продовольственной работы велось из рук вон плохо: «Тамбовский губпродком сумел дать советской республике около 50% наложенной на Тамбовскую губернию развёрстки…» 

* * *

Всему виной, как заключил Шлихтер, было кумовство местных властей и круговая порука.

О том, как работали продотряды, можно составить представление из письма крестьянина Ивана Белова из села Мердуши Темниковского уезда, отправленное Ленину. 

«Ушли из родного угла искать работы и хлеба также и мои братья – Василий, 40 лет, Алексей, 35 лет, Степан, 32 лет, и Семён, 23 лет. Первый, Василий, по объявлении бойни мировой, был мобилизован и, сражаясь, попал в германский плен, где пробыл 4 года, потерял значительную часть своего здоровья, и последний, Семён, в настоящее время состоит в рядах Красной Армии, защищающей революцию. 

Возвратившийся из плена Василий тайным голосованием был избран членом сельского совета и, как честный человек, на совещании сельского совета по вопросу о распределении хлеба для голодающих крестьян села Мердуши и Спасско-Рамени требовал справедливого и пропорционального распределения между обоими сёлами, благодаря чего произошёл спор с председателем Рожковым и его товарищем Павлом Барсовым. 

Тогда Рожков, затаив в душе злобу на брата, решил её осуществить в местном совете, где заранее, до общего собрания были готовы местные коммунисты с винтовками. Местный коммунист Алексей Барсов предлагал прийти с винтовками ночью в дом и спящего заколоть, но благодаря счастливой случайности за ними следом шёл сын брата, 11 лет, и слышал этот разговор. Прибежав домой, обо всём услышанном рассказал отцу. Тогда брат, придя на собрание, обратился с просьбой дать объяснения при общем собрании, за что они его приговорили к смерти. 

Рожков на просьбу брата заявил, что не находит нужным давать отчёты в своих действиях и это дело лично его интереса. Он схватил отца за рубашку и стал тащить к коммунистам в отдельную комнату, где они ждали с винтовками в руках. Видя всё это, брат не дал отца, и в это время поднялся шум. Тогда Рожков схватил брата за ворот рубашки, стал наносить удары по голове и потащил его к коммунистам, заявив собранию, чтобы все разошлись, так как Беловых будут здесь расстреливать. В то же время послышалась команда Алексея Барсова “В ружье!”,  и в один миг на брата были обращены дула винтовок. 

Народ, видя всё это зверство, бросился спасать брата во главе с председателем этого собрания Кобловым, и только благодаря вмешательству всех граждан намеченные без вины жертвы были вырваны из рук палачей.

После всего этого собрание предложило брату сделать подписку и подать жалобу на Рожкова, Воронина, Алексея Барсова и других. Подписка была собрана и отослана в Темниково в совет, откуда и был прислан агент, который виновным не признал никого, на что Рожков заявил, что ничего вам не поможет, я здесь царь и бог, в Темниковском совете все мои друзья… 

Обращаясь к Вам, товарищ Ленин, как к защитнику высшей справедливости, я от себя и от имени своих братьев прошу Вас оградить отца и брата от нападок и оскорблений, которые они не заслуживают, и обратить внимание на то, что в ячейке коммунистов засели и командуют трудовым крестьянином люди с настоящим и прошлым тёмным, бывшие убийцы, хулиганы, пьяницы, картёжники и лодыри, которым неизвестно, что такое честный труд, как в виде Алексея Барсова, который ещё при Николае II отбывал тюремное заключение – за убийство в Орехово-Зуево. И эти лица, прикрываясь великим именем коммуны, держат в страхе всё трудовое крестьянство». 

* * *

Для искоренения местных порядков Москва  и прислала Шлихтера, который четко дал понять, что никаких послаблений не будет. 

– Мы единогласно пришли к заключению, что как ни тяжелы условия разверстки для местных жителей, в которые они попадают при извлечении хлеба, всё-таки интересы государства в целом, интересы революции как революции социалистической должны быть в этом вопросе поставлены в первую превалирующую над всеми соображениями очередь, – заявил он местным начальникам на первом же совещании. – Иначе говоря, интересы Центра в этом отношении должны стоять на первом месте сравнительно с интересами мест.

* * *

Второй вопрос, который должен был решить Шлихтер, – это слабая мобилизация молодёжи в Красную Армию. 

Желающих идти воевать против собственного народа на Тамбовщине оказалось мало: из 250 тысяч граждан призывного возраста под ружьё удалось поставить лишь 135 тысяч, да и те старались сбежать с призывных пунктов при первой же возможности.

Из доклада уполномоченного по Тамбовскому уезду И. Гаврилова о ходе мобилизации в Красную Армию: «Мобилизация проходит очень вяло, добровольцев не находится, жребий тащить не хотят, и вопрос оставляют открытым… В деревнях дезертиров очень много, и местные советы к искоренению этого зла совершенно не принимают никаких мер, боясь расправы дезертиров. Попытки искоренить это путём посылки отрядов успех имеют очень малый; как только прибывает отряд в ту или иную деревню, они сейчас же скрываются в лес или ещё куда до тех пор, пока не уйдёт отряд из их деревни. И лишь немногие или уходят добровольно в свою часть, или попадаются в руки отрядов... 

Настроение крестьян неважное в большинстве случаев по отношению к Советской власти, особенно к партии коммунистов – враждебное…»

* * *

Для решения этих вопросов назначенец из Москвы приказал продотрядам действовать с ещё большей жестокостью: «Я рассчитываю, что тот же самый кулак, который нас проклинал в прошлом году, который, конечно, и теперь будет смотреть на нас как на насильников и стараться одурачить, – этот кулак всё же будет лишён возможности бороться с нами так, как он боролся в прошлом. Я глубоко убеждён, что после того как продовольственный отряд уйдёт из деревни, в этой деревне не будет оставаться ни следа ненависти, ни следа горечи и жалоб, а только ясное представление, что Советская власть есть власть, которой нельзя не подчиняться. Деревня поймёт, что время, когда она могла не подчиняться этой власти, прошло». 

* * *

Интересно, что в этот момент и сам Антонов предпринял робкую попытку помириться с новыми губернскими властями – как-никак старый партиец, интеллигент и европеец. И направил начальнику Кирсановской уездной милиции письмо с предложением сотрудничать в борьбе с бандитизмом. В этом послании (от 18 февраля 1920 года) говорилось: «По дошедшим до нас сведениям, товарищи коммунисты, желая очернить меня и моих товарищей перед лицом трудового крестьянства и всей свободомыслящей России, обзывая нас бандитами, стараются приписать нам причастность к грабежам, совершённым в районе волостей: Трескинской, Калугинской, Курдюковской и др., прилегающих к этому району. Подобная наглость достойна позорной бюрократии старого времени. Я больше чем уверен, если вы – истинные демократы, то, заглянув в тайники души своей, обрызганной святой кровью трудящихся, скажете: „Толкаемые бессильной злобой, мы бросаем людям незаслуженные обвинения, позорящие имя гражданина, хорошо зная, что эти люди не только сами не способны на такое позорное дело, но и не пропустят этого безнаказанно другим...ˮ Нашу непричастность к грабительским бандам мы доказываем следующими фактами: Караваинская банда, находящаяся под руководством известного вам Бербешкина, ныне нами ликвидирована. Труп Бербешкина и его помощника Артюшки можете взять в округе „Кензариˮ в ста саженях от дороги направо, как ехать из Курдюков на Рассказово. Трупы других, если Вам требуются, можем доставить по месту требования или просто обнаружить, причём считаем своим долгом довести до вашего сведения, что на борьбу с уголовщиной мы всегда готовы подать Вам руку помощи. О чём можете обращаться через „Известияˮ или каким другим способом».

* * *

Разумеется, Шлихтер ответил отказом. Спрашивается: а на кого ещё можно было бы повесить ответственность за срыв продразвёрстки, как не на Антонова?! 

И вскоре в местной газете был опубликован «Ответ выездной коллегии губчека на письмо А.С. Антонова»: «Гражданин „свободомыслящей Россииˮ оправдывает себя и свою дружину перед Коммунистической партией, отмежёвываясь от банд, с которыми позорно работал летом и осенью прошедшего года, убивая граждан свободной Советской России. „Свободомыслящий социалистˮ отрицает причастность „его дружиныˮ к грабежам и говорит, что обвинение в этом „Антонова и его компанииˮ со стороны Коммунистической партии есть наглость, достойная позора бюрократии старого времени... Написано с чувством, но глупо. Неужели социалист Антонов и его „боевая дружинаˮ думает, что трудящиеся массы России тяготеют к ним? Неужели трудящиеся массы за полуторагодичный период времени не успели разгадать Антонова и его „боевую дружинуˮ, судя по поступкам?».

* * *

Весна – самое начало посевной кампании, и именно в это время продотряды стали делать рейды по крестьянским хозяйствам. 

Из доклада уполномоченного Усманского уездного исполкома Я. Воронских о незаконных действиях продотрядов в Демчинской волости: «Продотряд ловил всех граждан, шедших в совет и просто проходивших мимо исполкома. Пойманных сажали в амбар и отправляли в Усмань без всяких причин к аресту. Много случаев избиения женщин плётками (закрыто и открыто), били и членов совета. Был даже и такой случай. Красноармейцы стали бить женщин прикладами, сельский учитель Алексеев и председатель пролеткульта Ярцев стали говорить, что так делать нельзя. А их арестовали и посадили в амбар. На вопрос председателя уисполкома Шишкина “Имеете ли вы право сечь плётками?” комендант Светлов ответил: декрета о запрещении бить плёткой нет. И эти слова были произнесены в большой массе присутствующих.

Развёрстка проводилась не по классовому принципу, ни с чем не считаясь, продотряд угнал стадо коров, среди которых много пропало у бедняков и семей красноармейцев, хотя многие семьи красноармейцев выполнили продразвёрстку, им коров не возвращают… Много случаев, когда врывались в дома без представителей местной власти, делали обыски, забирали вещи, которые им нравятся. Запугав население всякими угрозами, такие незаконные действия со стороны продотряда дискредитируют продполитику, а не утверждают её. Население политически и морально убито…»

* * *

Из доклада сотрудника политбюро при Борисоглебской милиции Богомолова о бесчинствах агентов упродкома и продотрядов: «Действия агентов с отрядами были таковые: назначили на более зажиточных крестьян Бурнакской волости для вывоза хлеба по 500 пудов, по 400, по 300 и меньше. За неисполнение такого вывоза хлеба производили обыски, но во время обысков хлеба не оказывалось, только находилось в малом количестве, который оставался для пропитания своей семьи, а весь излишек хлеба, по заявлению граждан, был вывезен заранее. После всех трёх обысков забирался весь скот, лошади, коровы, овцы, свиньи, а также последний хлеб, который был оставлен для прокормления семьи. На отобранный скот, хлеб и имущество где были составлены акты, в которых значилась конфискация скота, а где совершенно не составляли никаких актов и не давали никаких расписок на отобранный скот. В Бурнакской волости всего обложено около 70 зажиточных семей, где конфисковано 75 лошадей и такое же количество коров, много овец, свиней и некоторого имущества… 

В Туголуковской волости находился отряд под руководством начальника отряда Василия Михайловича Плещеева, который действовал, согласно заявлений граждан, незаконно и преступно. Во время обысков этим отрядом забирались вещи, не составлялось никаких протоколов и не давалось никаких расписок на отобранное имущество, а где составляли, то не вписывали все вещи, которые забирались. 

Граждане избивались плётками красноармейцами этого отряда, кроме всего этого, над  женщинами безобразничали, по заявлению одной женщины, которая была изнасилована. Все конфискованные и отобранные лошади, вместо того чтобы использовать их для обработки обсеменения полей, на лошадях этих только что раскатываются галопом красноармейцы этого отряда и загоняют лошадей. В общем масштабе Туголуковской волости население, граждане так напуганы этим отрядом, что жители боятся входить в разговор с незнакомым человеком. Из слов граждан, местная власть бессильна…»

* * *

Из оперативной сводки начальника продотряда губпродкомиссару о ходе реквизиции хлеба в Козловском уезде: «Два крестьянина села Таракановки Волчковской волости восстали против вывоза хлеба, которые вооружились топорами, вилами и стали призывать крестьян, чтобы давали хлеба, выгнали из села красноармейцев. Некоторые крестьяне стали присоединяться к бандитам, но красноармейцы выстрелами вверх из винтовок разогнали собравшуюся толпу. Зачинщиков арестовали… 

В Песчанском районе Козловского уезда начинают появляться сотрудники банды Антонова и проявляют свои действия.

Доношу подробности о восстании в Больше-Хомутецкой волости Лебедянского уезда. 9 марта в село Борисовку, Липовку и Лебяжье прибыли агенты упродкома с продотрядом для хлебной реквизиции. Агенты собрали сходы, на которых читали приказ упродкома о выполнении хлебной развёрстки.

Село Борисовка, после некоторого обмена словами, наотрез отказалось вывезти хлеб. Агент Караваев, работающий в этом селе с отрядом в 40 человек, приступил к аресту заложников. Когда арестованных везли под конвоем красноармейцев к волисполкому, толпа крестьян кинулась на них и освободила.

Между тем часть крестьян завладела церковью и стала бить в набат, на что ответили соседние деревни: Липовка, Кривец, Преображенское и Лебяжье. Вскоре в селе Борисовке собралась огромная толпа, вооружённая кольями, вилами и несколькими винтовками.

Продотряд, рассыпавшись на улице в цепь, принял оборонительное положение, и начальник отряда предложил толпе разойтись. Когда после повторенного несколько раз приказа разойтись толпа всё-таки не расходилась и только посмеивалась, говоря: “Что вы с нами сделаете?”, отряд дал несколько залпов вверх и также несколько очередей из пулемёта, причём кто-то из красноармейцев выстрелил в толпу и убил двух крестьян. После этого толпа нахлынула на отряд, смяла его и разоружила 15 красноармейцев. Отряд собрался только за селом. Тем временем наступила ночь, и при каждой попытке отряда войти в село крестьяне начинали бить в набат и зажигали огни на церкви, такие же огни виделись в сёлах, упомянутых выше.

Реквизиционный штаб, находя свои силы недостаточными для подавления беспорядков, отошёл в село Доброе… 

Мною немедленно были поставлены в известность Липецкий и Козловский военкомы, которые выслали отряды по 200 человек. Появление сильных отрядов оказало влияние на граждан этих сёл, и они в настоящее время сдают имеющееся у них огнестрельное оружие. Арестовано 30 человек главарей…»

* * *

Конечно, власть иногда и одёргивала продотрядовцев, когда они уж слишком явно увлекались террором. 

Из протокола заседания Усманского уисполкома о бесчинствах продотряда по отношению к населению: «Предать суду губвоенревтрибунала зам. упродкомиссара Колбаско за отдание приказа об аресте уполномоченного уисполкома т. Дурманова, производившего следствие по поводу безобразий продотрядов и попустительства этим безобразиям… 

Старшего командира продотряда Линду привлечь к ответственности за уничтожение официального акта о конфискации вещей и присвоении таковых.

Политкома продотряда №4 Астафьева предать суду губвоенревтрибунала за допущение битья населения шомполами, плётками, прикладами, штыками и стрельбы без всяких на то оснований.

Весь продотряд №4, ввиду бесчинств, производимых последним, выражающихся в пьянстве, игре в карты, битье прикладами, шомполами, плётками ни в чём не повинных, ничем не вызванных выстрелах, предложении крестьянским женщинам о вступлении в половые сношения, отборе у местного населения белья и платья – признать неблагонадёжным, вызывающим контрреволюцию и подлежащим расформированию, о чём и просить губисполком и губвоенком. Ввиду того что данные безобразия творились большинством отряда, предать отряд в целом суду губвоенревтрибунала…» 

Но, разумеется, губернский революционный трибунал с подачи Шлихтера оправдал всех членов продотряда. 

* * *

Стоит ли удивляться, что тамбовские крестьяне начали создавать силы самообороны – для того, чтобы давать отпор таким реквизиторам. 

Из доклада уполномоченного губчека Ф.А.Шарова об организации «зелёной армии» из повстанцев и дезертиров: «Согласно вашего распоряжения 7 мая с.г. на автомобиле с пулемётом и 12 конными всадниками отправился в Малую Талинку для ликвидации бандитских и дезертирских мятежей, причём в Талинке никаких мятежей и выступлений не оказалось. По телефону я установил, что якобы сорганизованные дезертиры (“зелёная армия”) делают выступление в селе Нижне-Спасском. 8 мая я прибыл туда, и начальник отряда по борьбе с дезертирством тов. Виноградов передал, что “зелёная армия” находится в лесу близ села Подоскляй. И что когда он послал на разведку двух красноармейцев своего отряда, то они были ранены “зелёными бандами”. Поэтому мы сгруппировали свои силы и вместе отправились в с. Подоскляй… 

Сам с кавалерией взял проводником лесного инструктора и отправился на разведку местности под названием “Луга”, причём как только выехали из леса, то заметили на “Лугах” вроде стадо скота, спросили у подошедшего мальчика, что это за стадо виднеется. Последний ответил – это дезертиры. Начали присматриваться, выезжая на вершину горки, и заметили массу суетившихся людей, направились к ним, но тут нашим глазам представилась невероятная картина. Дезертиры бросились бежать в глубь леса. Мы быстрым аллюром направились за ними, производя по ним стрельбу, но убить или ранить никого не удалось ввиду быстрой езды. Догнать их также не удалось, так как у них была очень удобная позиция. Видя бесцельность погони, мы оцепили их шалаши, при которых оказалось 53 повозки с порядочным количеством продуктов, по-видимому, подвезённых для “зелёной армии”, и 5–7 мальчишек, 5–6 стариков и 4 женщины. Путём опроса было установлено, что в лес убежали дезертиры, человек 200–250, бросив свои повозки и пасущихся лошадей. По моему распоряжению лошади были запряжены в повозки и переведены в село, где было приступлено к выяснению, причём оказалось: из 53 подвод у 21 не оказалось хозяина, которые тут же были отправлены в губкомдезертир вместе с собранными сельсовдепом и частью задержанными в лесу дезертирами – всего 43 человека… 

На основании собранных мною путём расспросов граждан сведений я установил, что в лесу скрывается до 5 тысяч дезертиров, причём оружия у них почти нет и они не сорганизованы, так как ушли в лес совсем недавно с целью укрыться от прибывших в сёла отрядов и при нашем появлении ушли в глубь леса, который тянется от Кирсанова до Моршанска.

Таким образом, полученные ранее сведения от осведомителей и секретной агентуры о том, что в районе сёл Подоскляй, Кобылинка, Хитрово и др. ведётся организация “зелёной армии” агентами бандита Антонова и другими правыми эсерами, вполне соответствует действительности, так как даже при беседе со мной секретарь Кобылинского сельского совета проявил такие действия, что он является не только укрывателем дезертиров, но даже организатором “зелёных банд”. Поэтому он мною арестован и доставлен в губчека».

* * *

Пр приказу Шлихтера для уничтожения Антонова из Москвы был прислан отряд под командой тов. Маслакова, который стал тщательно готовить ловушку для «народных мстителей».

До «официального» начала восстания ещё оставалось более полугода. 

Продолжение следует