Будущий архиепископ и священномученик родился в августе 1851 года в городе Луцке Волынской губернии в семье обычного диакона Феофана Петровского. Александр окончил 4 класса Волынской духовной семинарии, служил учителем народной школы.
Рано потеряв родителей, он, по собственному признанию, стал вести «рассеянную жизнь»: много выпивал с друзьями, кутил, занимался развратом.
Это продолжалось достаточно долго, пока однажды с ним не произошло мистическое событие. Вернувшись домой поздно ночью, Александр лёг спать в своей комнате, которая была отделена от бывшей комнаты матери занавеской. Неожиданно занавеска открылась, и он услышал голос матери, которая просила его оставить порочный образ жизни и уйти в монастырь.
Это событие оказало на молодого человека огромное влияние. По совету своего духовного отца – бывшего преподавателя духовной семинарии викария Волынской епархии Паисия Виноградова – Александр Петровский оставил родной город и отправился в Москву, чтобы подготовиться к поступлению в монастырь. И вскоре – в 1900 году – он принял монашеский постриг в Донском в честь иконы Божией Матери монастыре.
Но его путь к сану архиепископа был долгим и трудным. В 1902 году его отправили в Туркестан – на помощь своему учителю Паисию Виноградову, назначенному епископом Туркестанским и Ташкентским. При архиерее он был назначен казначеем архиерейского дома, а также членом Туркестанского учительского совета, который присматривал за возведением новых храмов. Правда, через 3 года Туркестан пришлось оставить: отца Паисия отправили на покой. А вот его казначея перевели в Жировицкий Успенский монастырь, что под Гродно, затем повысили до настоятеля Лубенского Спасо-Преображенского монастыря недалеко от Полтавы.
Наконец, в декабре 1917 года только что избранный на Всероссийском поместном соборе Русской православной церкви Святейший Патриарх Тихон назначил архимандрита Александра настоятелем Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря – на самой границе с Эстонией, только провозгласившей свою независимость. Вскоре Печоры были заняты немецкими войсками, и архимандрит Александр покинул обитель.
* * *
Он вернулся в Полтавскую губернию, где стал настоятелем скитской церкви бывшего Козельщанского Рождества Богородицы женского монастыря. В этом небольшом храме служило двенадцать священников, нашедших пристанище после закрытия церквей.
«Забыть нельзя, – пишет свидетель, – как они пели акафист Живоносному Гробу. Мощным хором раздавался припев: «Радуйся, Живоносный Гробе, из него же Христос Воскресе!»
– Пойте все! – обращался архимандрит Александр к народу, и вся масса молящихся подхватывала все основные молитвословия...» [
Вскоре слава о замечательном храме распространилась по всей округе, и в 1932 году Козельщанский монастырь вместе со скитом были закрыты.
Все 30-е годы отец Александр переезжал с места на место, заменяя арестованных и репрессированных священников. Киев, Умань, Винница – казалось, на Украине не было города, в котором бы не служил Петровский. Наконец, в мае 1937 года отец Александр был назначен архиепископом Харьковским.
В то время в Харькове действовал всего лишь один храм канонической Православной церкви – храм святителя Николая. Все остальные храмы были заняты «обновленцами», пользующимися поддержкой властей.
В конце концов обновленцы пришли и в его храм, предложив архиепископу Александру поделить время богослужений. Допустим, в одно воскресенье служит архиепископ Александр с православным клиром, в другое – обновленцы. Паства была категорически против «раздела» храма, но чекисты настаивали. Тогда отец Александр и вовсе предложил поделить храм, построив между православными и обновленцами кирпичную стеночку. И уже через две недели стена была готова, вызвав настоящую ярость у «обновленцев»: теперь-то сразу было видно, какая из церквей настоящая, где присутствовал животворящий дух Господень.
* * *
30 июня 1937 года был принят знаменитый оперативный приказ № 00447 НКВД СССР «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Репрессированию, в частности, подлежали и священнослужители, переведённые в разряд «врагов народа».
И уже через месяц «спецоперации» в жернова НКВД попал и архиепископ Александр, который был арестован по подозрению в контрреволюционной пропаганде и агитации, но затем дело переквалифицировали в шпионаж.
Заместитель начальника УНКВД УССР по Харьковской области Л.И. Рейхман писал наркому внутренних дел УССР И.М. Леплевскому: «Удар по церковно-сектантскому элементу был нанесён в первую очередь по наиболее активной группе попов, проповедников, сектантству и монашествующему элементу... В г. Харькове ликвидирована церковно-монархическая организация, состоявшая из служителей культа, активных церковников и прочего монархического элемента...».
Тогда все граждане СССР верили в скорое начало войны с Польшей, считавшейся союзницей Гитлера, поэтому чекисты стали заранее отрабатывать «польский след»: «Организация была тесно связана с польским консульством, и часть участников занималась шпионской деятельностью, – писал Л.И. Рейхман. – Организация ставила перед собой задачи оказания помощи интервентам для свержения Советской власти и восстановления монархического строя, собирания сведений шпионского характера для польского консульства и террористической деятельности и воспитания в этом духе участников организации. Группа проводила нелегальные собрания, на которых обсуждали вопросы борьбы с Советской властью, в частности о разделе Украины между Германией и Польшей... На совещании организации обсуждался вопрос о подготовке убийства товарища Сталина. Один из арестованных выразил желание совершить этот террористический акт...»
Всего же в начале 1938 года в поле зрения НКВД попали свыше 1 043 осуждённых «церковника».
17 июня 1939 года Военным трибуналом Харьковского военного округа владыка Александр был осуждён к 10 годам тюремного заключения.
5 января 1940 года приговор был отменён. Как выяснилось, и следователь, и сам начальник УНКВД УССР по Харьковской области Л.И. Рейхман были «разоблачены» как враги народа. Поэтому репрессированные ими люди подлежали освобождению.
В итоге дело было возвращено на доследование, но лишь через несколько месяцев стало известно, что в мае 1940 года владыка Александр скончался в тюремной больнице. О его страданиях в тюремных застенках известно лишь одному Богу.
Причём выяснилось, что с телом владыки произошла целая детективная история. Когда отец Александр скончался, по какому-то недосмотру его тело из больницы было доставлено в городской судебно-медицинский морг. Работник морга, служивший иподиаконом у владыки Александра, и привратник, впоследствии ставший священником, сразу узнали владыку.
Ночью монахи и близкие почитатели облачили его в архиерейские ризы, совершили отпевание и с благоговением похоронили на Залютинском кладбище города Харькова в стороне от общего места захоронения, обозначив могилу особым знаком.
Однако уже на следующий день власти опомнились и приказали возвратить труп в тюрьму. И под видом Петровского в НКВД был доставлен труп какого-то старика с фальшивыми документами.
Только уже в наше время участники тех событий решились указать на подлинное захоронение великомученика.
* * *
Также в этот день церковь вспоминает священномученика Михаила Белороссова, священника храма Воскресения Христова в Романове-Борисоглебске (ныне это город Тутаев).
Подвижнический труд отца Михаила вспоминал его сын Борис Михайлович (а записала внучка Маргарита): «День отца Михаила в Воскресенском храме строился так: в три часа ночи батюшка вставал на домашнюю молитву. В половине пятого утра был в храме: совершал исповедь, принимал людей. Затем служил Божественную Литургию, водосвятный молебен с акафистом и панихиду по полному чину. Молился он горячо, со слезами. Около 12 часов дня уставший до предела шёл домой, который был напротив храма. Через час отца Михаила опять вызывали в храм служить заказной водосвятный молебен. Туда же часто привозили на отпевание покойников. Если на следующий день праздник, то с 16.30 до 20 часов, а то и дольше, – всенощная. Вечером батюшка опять беседовал с людьми или отвечал на многочисленные письма. Отдыхал он очень мало».
В начале 1920 года семья приняла решение переехать в Ярославль, поближе к престарелым родителям. Матушка с детьми уехали первым обозом и благополучно добрались до города. А следом отправился и отец Михаил, которого где-то между Борисоглебском и Ярославлем схватили сельские большевики-активисты.
Несколько женщин, собиравших хворост, оказались свидетелями его расстрела. Раздались два выстрела, отец Михаил упал. Убийцы подошли к нему, сорвали серебряный крест и, споря о том, кому он должен достаться, поспешно ушли делить остальное имущество.
