Россия изменится к лучшему

120 лет назад, 28 апреля в Санкт-Петербурге Юлия Рейтлингер (будущая инокиня — сестра Иоанна) появилась на свет, а 30 лет назад, 31 мая 1988 года в Узбекистане она скончалась. Последние четверть века  сестра Иоанна (Рейтлингер) часто и подолгу жила в Улугбеке под Ташкентом, в доме своего любимого племянника Александра Киста, в гостях у которого побывал журналист «Стола».

Александр Алексеевич Кист

Александр Алексеевич Кист – заместитель директора Института ядерной физики РАН; доктор химических наук, профессор; академик РАЕН (1992), автор около 300 научных публикаций, под чьим руководством защищено более 40 научных диссертаций.

Он родился 19 января 1937 года, на праздник Крещения, в Чехословакии в семье русских эмигрантов Алексея Александровича Киста и баронессы Екатерины Николаевны Рейтлингер.

Александр Алексеевич Кист:

Мои мама и папа познакомились в эмиграции в Праге. Папа  был белогвардейцем-дроздовцем, воевал с большевиками на Юге России и бежал в Европу через Севастополь и Турцию. Мама, Екатерина Николаевна,  вместе с своим отцом и старшей сестрой Юлей, будущей иконописицей Иоанной, бежали в Варшаву во время Гражданской войны. Две другие мамины сестры и моя бабушка  умерли в Крыму от сыпного тифа.

Ужасные патриоты

Все русские эмигранты, которых я знал: родители, Юля, дед – действительный статский советник Николай Александрович Рейтлингер, наши друзья и знакомые – все были ужасными патриотами России. Как только после Второй мировой войны представилась возможность принять советское гражданство, многие считали необходимым это сделать, хотя, конечно, все они ни в малейшей степени не разделяли коммунистических идей.

Сестра Иоанна (Рейтлингер)

В Праге, где я окончил русскую гимназию, мы много общались с русскими эмигрантами – с Завадовскими, с Савицкими – это был очень интересный и дружный круг, и все они не хотели там жить – рвались в Советский Союз. У меня было горячее желание остаться, но родители не дали. Они очень любили Россию, хотя Кисты голландского происхождения, а Рейтлингеры – немецкого. Дед, Рейтлингер Николай Александрович, хотел до революции сменить фамилию на русскую – Ездаков и был готов отказаться от баронского титула.

Возвращение из эмиграции для всех русских было трудным и даже трагическим

Фамилия Кист принадлежала моему предку, плотнику Герриту Кисту, в доме которого жил Пётр I в голландском Заандаме. Русский царь пригласил Геррита в Россию и дал ему землю в Крыму. В Севастополе до сих пор стоит гостиница Киста, которая в своё врем была лучшей на Крымском побережье.

Севастополь. Отель Кист

Возвращение из эмиграции для всех русских было трудным и даже трагическим. Отца моего друга Ивана, профессора Петра Николаевича Савицкого, который в Праге был директором русской гимназии, арестовали в 1945 и на 11 лет отправили в мордовские лагеря. Крестившего меня священника, архимандрита Исаакия (Виноградова), долгие годы бывшего моим духовником,  после возвращения на родину тоже осудили на 11 лет, но благодаря поддержке патриарха Алексия I через год выпустили на свободу. Репатрианты, вернувшиеся в Советский Союз после войны, как правило, оказывались в лагерях и тюрьмах. Нам повезло больше других.

Архим. Исаакий (Виноградов) и Петр Николаевич Савицкий

Попали к шпане

Мы получили советское гражданство в 1947 году, и до 1955 ждали в Чехословакии, когда нам разрешат въезд. Уже в Союзе нам объяснили, что мы нехорошие и не можем жить в центральной России, тем более в городах. Тогда мы поехали на Алтай, но там нам сказали, что теперь вы уже не репатрианты, а спецпереселенцы, и отправили нас в Узбекистан, куда ссылали немцев из Поволжья, крымских татар и беженцев с оккупированных территорий. В узбекском колхозе, где нашу семью поселили в глинобитной мазанке, не было никакой работы и еды. Через 3 месяца отцу сказали: делайте что хотите и езжайте куда хотите. Так мы оказались в Ташкенте, где родители быстро нашли работу: папа стал кабельщиком, мама – художницей.

В голове не укладывалось, как миллионы людей пошли по этому страшному предложенному большевиками пути

После жизни в Праге среди русской эмиграции мы попали к советской шпане. Это были совсем другие люди, другие дела, другие нравы – мы испытывали огромное разочарование, довольно быстро и чётко осознав, что Советский Союз – это не Россия. В голове не укладывалось, как миллионы людей пошли по этому страшному предложенному большевиками пути. Родители особой любви к новой родине не испытывали, очень долго привыкали к жизни в Средней Азии, общаясь в основном с такими же эмигрантами. О революции, Гражданской войне и всех бедах, которые выпали нашему народу, родители почти не говорили. Мама считала, что это наказание Божье за грехи России. Папа – что виной всему неразумные ориентированные на Запад политики. Юля, которая была истинной патриоткой и истинной христианкой, принимала случившееся, думаю, как волю Божью и не увлекалась осуждением тех, кого мы сейчас осуждаем.

Икона работы сестры Иоанны (Рейтлингер). Не рыдай Мене Мати

Фото икон с. Иоанны, подаренных А. Кисту. «У нас было много разных иконы Юли, сейчас осталось только эти три: Богородицы, Ангела и Не рыдай Мене Мати»

Баюля

Мамина сестра Юлия Николаевна, в монашестве инокиня Иоанна, во Франции подружилась с отцом Сергием Булгаковым, с которым познакомилась ещё в Севастополе. В 1944-м году перед своей смертью отец Сергий благословил её словами «возвращайся на родину и с радостью неси свой крест». Иоанна (Рейтлингер) расписала много храмов во Франции, в Англии, а перед отъездом расписывала храм Святого Духа в Восточной Словакии, в Медзилаборце.

Храм Св. Духа в Медзилаборце, рисунок сестры Иоанны из коллекции А. Киста

Юля очень любила меня, часто при мне писала свои иконы, наслаждалась этим и даже пыталась меня научить иконописи. Она была самый удивительный человек, какого я видел. Хоть она и сестра Иоанна, мы все звали её просто Юля, а мои дети – баба Юля, а потом, чтобы сократить, Баюля. Она подолгу жила в нашем доме — здесь её все очень любили.

Икона работы А.А. Киста

Десять лет, до 1965 мы жили с папой и мамой в одной комнате на окраине Ташкента, Юля жила недалеко, в греческом городке. Она работала в текстильной мастерской, расписывала платки, настенные панно, ковры. Юля была человеком удивительной веры, но после войны  она отошла от церкви, а здесь в Ташкенте пережила ещё одно тяжёлое разочарование, узнав, что православные священнослужители стали служить Комитету госбезопасности. Её возвращение в церковь произошло, кажется, где-то в 1960-м году. Я как раз закончил университет и поступил в институт ядерной физики.

Я жил целиком под влиянием мамы, которая как и Юля была глубоко верующим человеком. Ходить в церковь с детских лет навсегда вошло в мою кровь и плоть.

Мама убеждала меня в простой мысли, что без Бога и Церкви жизни нет. В этом я вырос и переезд в атеистическую страну моей веры не поколебал

Мы с мамой каждое утро и каждый вечер вместе молились, читали Евангелие, говорили о Церкви, о святых, о Боге. Мама убеждала меня в простой мысли, что без Бога и Церкви жизни нет. В этом я вырос и переезд в атеистическую страну моей веры не поколебал. До окончания университета и устройства на работу я не знал, что в церкви много соглядатаев из КГБ. Однажды, когда я уже занимался наукой, наш куратор по линии  госбезопасности мне довольно внятно сказал:

– Верь, во что хочешь, но чтобы тебя в церкви больше никто не видел.

Тогда я нашёл себе маленькую церквушку на окраине города в женском монастыре, куда комитетчики не ходили. А мама с Юлей продолжали ходить в кафедральный Успенский собор.

У меня была куча неприятностей от студенческих лет и до того момента, когда президент Академии Наук СССР предложил, чтобы меня избрали академиком Узбекистана. Но собрались коммунистические патриоты и доказали в ЦК партии, что сына белогвардейца в академики принимать нельзя. Но вскоре меня приняли в Российскую академию естественных наук и в Американскую академию наук.

могила инокини Иоанны (Рейтлингер) в г. Чирчик под Ташкентом

Я химик и мы занимались прикладной наукой, на нас особенно никто не давил по части коммунизма. Но я был заместителем директора нашего научного института, а директор был членом ЦК компартии Узбекистана. Он мне сообщил, что не станет терпеть беспартийного заместителя. Я тогда попросил, чтобы он переместил меня на другую должность. Но он ответил, что просто меня уволит, да так, что ни в другом институте, ни в Советском Союзе на работу меня больше никто никогда возьмёт. Я рассказал это маме. Мама несколько дней переживала, потом сказала:

– Ладно, вступай в партию, этот грех я беру на себя.

Так я вступил в партию.

Я был просто убит, когда узнал, что в России люди с ностальгией вспоминают Сталина, коммунизм и прочее. Я очень надеюсь, что покаяние русского народа, в конце концов произойдёт, будет принято Господом Богом, и тогда Россия изменится к лучшему.

Буклет Акции национального покаяния  «Имеющие надежду» с подписью А.А.Киста: «Прекрасная и благородная идея»