Оправдываться поздно, я замечен.
Лечиться тоже поздно, я убит.
М. Покровский,
группа «Ногу свело»
Профессия журналиста сегодня относится к умирающим. Само слово «журналистика» всё реже используется: на смену ему приходит более общий, обезличенный термин «медиа». Ведущая роль в медиа сейчас у игрового и пропагандистского контента, тогда как журналистика – с её гражданским пафосом, с опорой на критическое мышление – становится видом социального волонтёрства, способом заявить о своей позиции, выразить какие-то смыслы, но (!) в свободное от основной работы время.
Проблемы, общие для всей медиаотрасли, особенно сильно ударили по религиозно-ориентированным СМИ. Строго говоря, религиозные издания и раньше испытывали трудности – в первую очередь с финансовой стороны. Рекламная модель, позволяющая функционировать большинству светских изданий, в церковном сегменте никогда толком не работала. Частные пожертвования, краудфандинг, «помогите нам выжить» – всё это было для церковных СМИ реальностью задолго до того, как на эти рельсы встали светские медиаресурсы. На фоне пандемии, когда пожертвования в адрес приходов и всех церковных проектов упали, церковные медиа оказались и вовсе в катастрофическом положении.
Выживают все по-разному, но уже сейчас можно говорить о каких-то тенденциях.
Так же, как и везде, в православном медиапространстве резко снизилась роль традиционных СМИ
О печатных газетах и журналах уже никто не вспоминает – почти все они умерли раньше. Те, кто сохранился, оказались так или иначе аффилированы с официальными церковными структурами. Очевидно, перспектива продолжить существование в виде корпоративного медиа кажется многим более привлекательной, нежели перспектива закрыть проект вовсе.
Так, газета «Православная Москва» стала изданием Московской городской епархии. Некогда популярный журнал «Нескучный сад» закрылся, но его редакция продолжила работу в сети под брендом «Милосердие.ру» и вошла в систему синодального отдела по благотворительности. Журнал «Фома» сохраняет условную независимость, при том что его главный редактор В.Р. Легойда – глава профильного Синодального отдела по работе со СМИ. Но о былой славе «Фомы» как самого свободного православного журнала остались лишь воспоминания. По словам заместителя главного редактора журнала Владимира Гурболикова (именно он руководит редакцией все последние годы), номера журнала давно уже продаются с трудом и чаще распространяются в качестве благотворительной помощи.
Сильнее всего нынешний кризис ударил по крупным сетевым проектам. Некогда самый быстрорастущий церковно-ориентированный портал «Православие и мир» фактически сошёл с дистанции – точнее, сменил профиль и переключился с церковной тематики на общесоциальную. Главный его соперник (не сказать чтоб конкурент) – сайт «Русская народная линия» – также вынужден перестраиваться на новые рельсы. В результате из оппозиционного издания «РНЛ» стала довольно беззубым пропатриархийным ресурсом, что естественно приводит к оттоку части аудитории. Так, в декабре 2021 года, согласно данным top.mail.ru, у сайта было 8–11 тысяч посетителей в день, тогда как, например, 5 лет назад, в декабре 2016-го, их было 12–16 тысяч, а в 2018–2019 году показатели доходили и до 100 тысяч.
По-прежнему самым посещаемым сайтом церковной тематики остаётся старейший гигант православного Рунета – портал «Православие.ру», основанный в далёком 1999 году и возглавляемый митрополитом Тихоном (Шевкуновым). Но и его посещаемость уменьшилась в разы. Cчётчик mail.ru показывает, что в декабре 2021 года сайт привлекал около 45 тысяч посетителей в день (для сравнения: пять лет назад, в декабре 2016-го, цифры были стабильно больше 100 тысяч и доходили до 133 тысяч). Причём проект явно мигрирует из сферы СМИ в сферу развлекательного контента/«душеполезного чтения». Публикаций «на злобу дня» на сайте практически не стало, посетителей привлекают в основном самым удобным в сети православным календарём и справочными данными о святых и праздниках. Сайт остаётся самым посещаемым православным ресурсом, но к журналистике как таковой он не имеет отношения.
По сути, на наших глазах за последние пару лет обрушилась устоявшаяся, как совсем недавно казалось, либерально-консервативная матрица из православных СМИ – та самая, где на «либеральном» фланге лидировал «Правмир», а на правом – сталинистская «РНЛ» и условно-монархическое «Православие.ру».
Именно эта матрица до недавних пор во многом формировала православное оффлайн-сообщество, побуждая каждого «думающего православного» определиться, с кем он: с «либералами» или с «патриотами». Для власти и для священноначалия это была довольно удобная ситуация: принцип «разделяй и властвуй» можно было применять в ней весьма успешно… Теперь же старая система координат исчезла, а новая ещё не сложилась. То, что мы сейчас наблюдаем, можно охарактеризовать словами «кипящий бульон». «Хаос», из которого ещё только может (или не может?) народиться «космос».
Как и везде, лидерами в определении информационной повестки в церковной среде стали блогеры и сетевые сообщества.
Блоггинг – это уже не журналистика. Блоггинг не претендует на полноценную картину жизни, он даёт лишь субъективную «картинку». Для постмодернистского общества, отрицающего универсальные истины, это скорее плюс. А для церкви?
Для церкви это как минимум вызов. Ведь реальная жизнь церкви устроена во многом на иных началах, нежели современный интернет.
Во-первых, церковь не может согласиться с относительностью истины. Во-вторых, церковь – институт консервативный, и огромную роль в нём играет иерархия. Ведущая роль как в вопросах духовной жизни, так и в вопросах управления в церкви принадлежит старшему поколению. В частности, православный епископат – это люди в основном старше (и сильно старше) 50 лет, а митрополиты и члены Синода – ещё более старшая возрастная категория (так называемые 65+). Для церкви так называемая «геронтократия» – норма жизни. Тогда как сеть – явление скорее демократическое, и сегодня она устроена так, что лидерами в ней, за редкими исключениями, становятся те, кто моложе.
Вдобавок старшее поколение, то есть большинство церковных иерархов, не вполне воспринимают сеть как способ коммуникации, как рабочий инструмент. Для них это скорее форма досуга (а часто, что уж говорить, и источник головной боли). Основными источниками информации они по-прежнему считают телевидение и традиционные СМИ.
Отсюда многие коллизии в том, что называется «информационной политикой церкви». Очевидно, что священноначалие РПЦ в целом всё ещё не адаптировалось к сетевой эпохе и полагается на старые («проверенные») формы СМИ – телевидение и печатные издания. Основные ресурсы центрального церковного аппарата в информационном плане конвертируются в телеканал «Спас» и в «Журнал Московской патриархии». Плюс взаимодействие с федеральными телеканалами и газетами.
При этом официальный сайт РПЦ – «Патриархия.ру» – даже не адаптирован для мобильных устройств, а официальные аккаунты патриарха в соцсетях (ВКонтакте – 510 тыс. подписчиков, Инстаграм – 166 тыс. подписчиков, Одноклассники – 67 тыс. подписчиков), несмотря на немалую их аудиторию, являются практически мёртвыми – в том смысле, что патриарх не использует их как средство коммуникации. Пресс-служба размещает на них те же новости, что и на сайте Патриархия.ру. Никакого уникального (тем более личного) контента на них нет, всё это – просто рупор церковного официоза, а не активные личные страницы.
Патриаршее служение в день памяти благоверного князя Александра Невского в Храме Христа Спасителя. Фото: Олег Варов / foto.patriarchia.ruТочно так же, по объективным причинам, не вполне представлен в сети голос многих опытных пожилых православных священников. А те из них, за кого удалось «зацепиться» журналистам и блогерам, нередко становятся поп-звёздами поневоле (яркий пример – схиархимандрит Илий (Ноздрин), слова которого часто вырываются из контекста и становятся источниками вирусного контента). В целом более заметными в сети становятся не те священники и церковные деятели, которым есть что сказать о духовной жизни, а те, кто либо сам хорошо адаптирован в соцсетях, либо имеет финансовый/управленческий ресурс для найма соответствующей команды специалистов.
Есть отдельные медийно-активные церковные деятели, у которых, что называется, прокачан личный бренд. Из церковного руководства это прежде всего митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов), митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), председатель ОВЦОСМИ Владимир Легойда. Они сочетают активность в традиционных медиа и соцсетях, они снимают фильмы, авторские передачи и фактически стали основными медийными лицами РПЦ. Кроме них есть пара десятков раскрученных священников-блогеров. Самые известные – протодиакон Андрей Кураев, протоиерей Андрей Ткачёв, архимандрит Савва (Мажуко), иерей Павел Островский, иерей Николай Бабкин.
При этом популярных сетевых площадок, каких-то каналов или медиа общецерковного масштаба, которые адекватно отражали бы происходящее в Русской православной церкви, сегодня просто нет. Есть портал «Приходы», рассказывающий в основном о повседневной жизни православных общин, но проблемных, острых политических тем он не касается. Есть уже упомянутый телеканал «Спас», но информационного контента там крайне немного.
Вопрос информационной открытости уже стал источником конфликтов для Церкви.
Информационная открытость, «новая искренность» – объективные тренды современности. Для Русской церкви это тоже безусловно новый вызов.
Строго говоря, Русская церковь до недавнего времени вообще не занималась информационной деятельностью. В советское время все «внешние церковные сношения» сводились к джиару, то есть к отношениям с государством и чиновниками и к встрече иностранных делегаций. А «Журнал Московской патриархии» был адресован не столько верующим, сколько отделам по делам религиозных культов.
Об отношениях с обществом и журналистами всерьёз, на профессиональном уровне, никто не задумывался. Ещё десять лет назад у большинства епархий не было даже пресс-служб (а секретарь епархии, где я работала, говорил, что «мы никому никаких комментариев не даём»), тогда как сегодня есть и профильный синодальный, и епархиальные отделы по информационной работе. Проводятся обучающие мероприятия для церковных журналистов, недавно издан даже учебник для сотрудников церковных медиа.
Обложка учебника «Церковь и медиа». Фото: prichod.ruВ этом смысле прогресс за последнее десятилетие налицо. Но остаются проблемы. Основная – это смешение в сознании церковного руководства функций журналистики и пиара. Даже на уровне административном и за церковные СМИ, и за пресс-службу, и за пиар, и за джиар в РПЦ отвечает один отдел и один человек (глава ОВЦОСМИ). При таком подходе какой-то из элементов набора неизбежно будет страдать. В нашем случае, видимо, в силу некоей исторической инерции это работа с обществом (с государством всё более-менее движется по накатанной).
К обществу у церковного руководства, очевидно, сохраняется снисходительно-патерналистское отношение. Журналистам, связанным с церковными структурами, все последние годы почему-то внушается, что их работа – не информировать, не просвещать, а «доносить мнение церкви» (равно церковного начальства), что автоматически сводит роль журналиста к роли то ли пиарщика, то ли пресс-секретаря, то ли пропагандиста, то есть обессмысливает профессию.
При этом сегодня церковная, в том числе и священническая, среда – гораздо более раскрепощённая, чем даже десять лет назад. Очевидно, сказалось влияние соцсетей и всё большее отдаление нас от эпохи СССР. На этом фоне парадные, отретушированные образы иерархов выглядят уже каким-то анахронизмом. Язык церковного официоза уже не производит ни на кого прежнего впечатления. Люди уже привыкли свободно говорить и высказываться, и эту ситуацию не повернуть вспять.
Неслучайно конфликты, связанные с доступом к информации, всё чаще возникают не только между церковью и светским обществом, но и внутри самой церкви. В условиях неотлаженной коммуникации возрастает роль фейковых сообщений, информационных «вбросов», компрометирующих публикаций на анонимных телеграм-каналах. Чем меньше информации от церковного руководства поступает в сеть – тем больше простора для фантазии получают сетевые авантюристы.
Известный телеграм-канал «Церквач» (21,3 тыс. подписчиков на декабрь 2021 года) – это безусловно символ нашего времени. В пору своего «расцвета» он часто публиковал церковные документы о назначениях и отставках раньше официальных церковных структур (в частности, так было с отстранением от управления Московской областной епархией митрополита Ювеналия (Пояркова) в апреле 2021 года – скан документа о его почислении на покой разошёлся по сетям буквально за полчаса, ещё до официальной публикации новости). Спрашивается: не проще ли церковным властям было в данном случае действовать на опережение?
Одними административными методами невозможно влиять на сеть.
В основе современных информационных потоков лежат производство и дистрибуция контента. Причём дистрибуция (то есть распространение в сети) играет не меньшую, а местами и большую роль (и стоит дороже). К успеху приводит только системная, трудоёмкая деятельность – одного авторитета и нужных знакомств, как в прежние годы, здесь явно недостаточно.
Растущая активность православных блогеров на фоне слабой информационной деятельности официальных церковных структур уже заставляет аналитиков говорить о процессах «медиатизации православия», то есть о том, что нынешний этап цифровизации чреват существенными переменами в церковной жизни (в частности, ослаблением роли епископата и центральных церковных учреждений).
Так или иначе очевидно, что церковные структуры, ответственные за информационную работу, сделавшие очевидный рывок в 2000-е и 2010-е, к началу 2020-х явно стали неэффективными. Если работе с традиционными СМИ и редакциями сетевых изданий они довольно быстро обучились, то к взаимодействию с безграничной сетью они пока не готовы. Де-факто у священноначалия нет не только инструментов контроля за деятельностью православных в соцсетях – нет даже отлаженных способов мониторинга, не говоря уже о собственной фабрике контента.
Прямые директивы по типу «Рекомендаций для священников-видеоблогеров», административные структуры с непонятным статусом вроде «совета священников-блогеров» в нынешних условиях остаются вещами-в-себе и вызывают в лучшем случае усмешку у тех, кому они адресованы. В плане понимания современных информационных процессов церковное руководство остаётся даже не в 90-х годах, а в советском периоде.
Если такое положение вещей сохранится, то говорить придётся, возможно, уже не об «информационной войне против церкви», а об информационной катастрофе внутри самой церкви.
