Конференция «Физика и богословие» проводится в СФИ с 2013 года. В ней участвуют профессора-теологи и физики-теоретики. С самого начала в конференции участвует один из создателей современной космологии академик Алексей Старобинский и основатель СФИ священник Георгий Кочетков, автор работ по современной христианской антропологии и экклезиологии. Последняя встреча «физиков и клириков» была посвящена обсуждению новой антропологической концепции, недавно представленной отцом Георгием.
Кто есть человек – вопрос, который никогда не будет банальным ни для учёных, ни для философов, ни для богословов. Человечество мало, это молекула в космосе, событие невероятное, или, говоря научным языком, маловероятное.
Чудеса и маловероятные явления
«В мире есть события маловероятные – рождение бозона, например, или слияние двух чёрных дыр. Но чувствительность приборов позволяет нам наблюдать эти события с дистанции порядка тысячи мегапарсек – это расстояние, в котором умещается примерно десять в девятой степени галактик, подобных нашей, – говорит крупнейший российский физик-теоретик, автор работ по гравитации и космологии академик Алексей Старобинский. – На таких колоссальных расстояниях эти маловероятные события мы можем наблюдать довольно часто – примерно раз в месяц. В тот же ряд подобных событий можно поставить гениальные прозрения людей, которые совершенно непредсказуемы. Здесь мы приближаемся к тому, что верующие называют чудом, но резкой границы между гениальными прозрениями, редкими явлениями в мире и чудесами, о которых идёт речь в религии, я не вижу».
-1930x2896-400x600.jpg)
Алексей Старобинский. Фото: sfi.ruГениальность – скорее духовное явление, чем интеллектуальное или душевное, это касается и гениев-учёных, таких как Эйнштейн, и гениальных поэтов, как Данте или Пушкин, и гениальных святых, как Сергий Радонежский.
«Когда-то меня очень занимала фраза Эйнштейна, что научные открытия – это свободные изобретения человеческого духа, – говорит Геннадий Горелик, исследователь Центра философии и истории науки Бостонского университета. – Эйнштейн использовал слово “дух”, “spirit” – а не разум, и он не раз возвращался к этой теме в таком контексте и пояснял, что наши моральные взгляды, наше чувство прекрасного и религиозные инстинкты проявляются и в высших интеллектуальных достижениях. Тот есть для него эти гениальные прозрения есть достижение духа».
«Мы все согласны, что душа есть у людей, у высших млекопитающих, может быть, у рыб, – говорит академик Старобинский. – Но дух – есть ли он в каждом конкретном человеке? В какой степени он так уж прямо есть от рождения и в какой степени человек может его приобрести? Почти в каждом случае можно указать, у кого обучались гении. Ньютон как-то сказал, что “стоял на плечах гигантов”. В новорождённом младенце, может быть, дух и есть, но только потенциально. А чтобы его развить, необходимо духовное “я”».
«Как тело дано человеку с рождения, но оно растёт и меняется, так же как и душа спустя годы достигает какого-то иного качества, иной зрелости, так же и дух изначально присутствует в человеке в каком-то зачаточном состоянии, – считает старший научный сотрудник лаборатории проблем физики космоса отделения теоретической физики Физического института им. М.П. Лебедева РАН Максим Зельников, организатор конференции “Физика и богословие” в Свято-Филаретовском институте. – Но человек – существо динамическое на всех уровнях: телесном, душевном и духовном, он всегда куда-то движется, меняется. И без обучения он многих качеств не может достигнуть. В духовной сфере это имеет чрезвычайное значение. Человеку нужна здесь очень мудрая помощь: опыт показывает, что в одиночку он не проходит этот путь. В области духа существует эволюция, и она имеет довольно чёткую определённость, там нет многих вариантов. В области духа он может двигаться в двух направлениях: либо к Богу, либо от Бога – этот момент в церковной традиции чётко осознан и закрепился в самых древних книгах».
Максим Зельников. Фото: sfi.ruКак найти дух в человеке
Рождаются человеком или становятся – вопрос, кажется, несложный. И то, и другое. Каждый родившийся ребёнок имеет шансы стать разумным, добрым, творческим, а кто-то даже гением или святым. Человек в христианской антропологии рассмотрен как особая система, включающая взаимопроникающие дух, душу и тело. Если говорить совсем просто, то тело – это материальный состав человека, душа – его интеллектуальный, волевой и эмоциональный состав, а дух – центр, «отвечающий» за веру, надежду, свободу, любовь, творчество и общение. Точнее, не только отвечающий, но и излучающий эти духовные качества. Если душа и тело есть и у животных, то дух присущ только человеку, от его пробуждения зависит, станет ли человек личностью, то есть человеком в полноте, или останется «высокоорганизованной материей», самым совершенным представителем животного мира.
«Если говорить о животных – относительно ума мы ещё можем дискутировать, но такие качества души, как чувства, целеполагание, целеустремленность, явно присутствуют даже у самых примитивных видов, – говорит основатель Свято-Филаретовского института кандидат богословия священник Георгий Кочетков. – От человека животное отличается только одним, и это мы относим к области духа: любовь, веру, свободу, истину. Мы их хотим не только сохранить, но – более того – углубить, расширить, восполнить в своей жизни. Как бы мы ни любили наших замечательных животных, они действительно потрясающие, мы видим, что этих качеств у них нет. У них может быть какое-то доверие, но веры нет. У них может быть какой-то произвол, но это не свобода, горячая привязанность, но не любовь и так далее. А человеку невозможно оставаться человеком, если у него не будет не только тела, не только души, но и духа».
Согласно Библии, даже вера не всегда приближает к Богу и является действием духа.
«В послании апостола Иуды говорится, что есть люди душевные, но духа не имеющие, – говорит специалист по церковному искусству и храмовой архитектуре, член Ассоциации искусствоведов, заведующий кафедрой богословия в Свято-Филаретовском институте Александр Копировский. – О таких говорится, что они бесплодные, дважды умершие, вырванные с корнем – и другие страшные слова. Это говорится о людях, несомненно верующих в Бога, то есть само по себе признание Бога ещё не есть свидетельство о духе человека, это может быть всего лишь качеством душевности. Когда человек уже родился и у него есть какие-то душевные порывы, интересы, смятение, поиски – он живой человек. Но когда человек обретает то настоящее, или, лучше сказать, когда Бог его находит, то на его лице появляется особый отпечаток. И я, простите, вынужден себя привести в пример. Моё крещение после оглашения у отца Георгия Кочеткова, тогда ещё не отца, а просто Юры, было 28 августа в 1971 году, а в начале сентября я пришёл в институт, и народ меня спрашивал: что с тобой? Меня узнавали и не узнавали одновременно. Я этого в себе не видел, а совершенно посторонние люди, мои соученики, это отметили. Но я заметил, что у меня начался какой-то “собирательный процесс”. Раньше я знания приобретал, слушал какие-то лекции, очень много читал, но всё это не собиралось в целое, не склеивалось, лежало какими-то кусочками, как в камере хранения, и не работало. А тут просто прорвало во все стороны: если раньше была музыкальная школа и я её бросил, то теперь я стал бегать на концерты, такой же неожиданный интерес проснулся к образованию, после первого института я ещё два окончил – была невероятная внутренняя жажда обретения целостного знания. Я думаю, это очевидное свидетельство именно духа и очень конкретное его проявление».
Александр Копировский. Фото: sfi.ruОпыт человекопознания
Есть разные способы познавать человека. Есть познание естественнонаучное, научно-гуманитарное, религиозное, есть мистический опыт, приходящий через размышление, созерцание и через общение. Каждый из этих видов познания человека имеет свои сильные и слабые стороны и свои границы.
«Наука прежде всего у нас ассоциируется с объективностью – это, мне кажется, главное качество науки, – говорит священник Георгий Кочетков. – Если мы исключим из сферы познания дух или духи, то получим ту реальность, которую возможно объективным образом описывать и познавать. В этом смысле значение науки колоссально. И мы не можем ни в коем случае пренебрегать наукой, хотя такие тенденции есть в философии и, прошу прощения, в религии – науку как-то отодвигать, немножко обесценивать. Что касается религии – это вещь великая, но она не изначальна, а производна от вещей мистических, это эпифеномен мистического. Важно, куда она ведёт, чем питается и что ставит на первое место, какую иерархию ценностей и целей она в себе несёт».
«Есть слово “самосознание”, когда человек имеет цельное представление о себе, о мире, имеет ответ на вопрос: “Кто я такой?”, – размышляет Геннадий Горелик. – Можно вспомнить вопрос Раскольникова: тварь я дрожащая или право имею? Дальше у Достоевского замечательно на этом месте стоит многоточие, потому что Раскольников не очень понимает, на что имеет право. Значит, самосознание – это некая приобретаемая и изменяемая в ходе жизни структура, которая не улавливается объективными, действительно научными способами».
«Мне кажется, что в самосознании есть и душевное, и духовное – и то, и другое, – говорит священник Георгий Кочетков. – В том смысле, в каком мы говорим о познании объективном, оно может быть вполне душевным, интеллектуальным и описанным научно. А вот когда мы самосознание приводим к таким экзистенциальном основам, когда звучит вопрос: “А кто я есть?” – это уже безусловно обращение к духовному, личностному опыту, и здесь открываются совершенно другие горизонты».
Георгий Кочетков. Фото: psmb.ru«Мамардашвили писал об акте самопознания, в каком-то смысле соотносящемся с самосознанием, понимаемым как рассмотрение себя в живой связи со всем миром, – говорит научный сотрудник НИИ Высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН Наталья Ивлиева. – Именно от этой точки связи начинается путь. А это значит, что в действительной мысли существуют пути, а не фиксированные образования, которые мы называем знаниями. Здесь очень важна и идея пути, динамики, и эта живая связь со всем миром – то, что свойственно научному познанию. Вряд ли можно говорить о науке как о некоем комплексе знаний, наука – это всё-таки то, что делается людьми, и если исключить человека из этого акта, то пропадёт очень многое».
«Говоря о познании, Эйнштейн подчёркивает, что это проявление не интеллектуальных, не логических усилий, что новые понятия не вытекают логически из опыта, – напомнил Геннадий Горелик. – А откуда же они берутся? Можно сказать, почти что из ничего. Ну, не совсем из ничего, но всё-таки окружающими это воспринимается как чудо. Это относится и к науке, и к поэзии, и к музыке – ко всему, что делает жизнь настоящей жизнью. И к самопознанию тоже: бывают моменты, когда самосознание очень сильно перестраивается. Скажем, обретение веры – это такой момент, который, я думаю, всякий переживает как полную перемену жизни».
Собрание тел или общность душ
Ещё в человеке важно, что в его гены, биографию, знания, самосознание, пространство обитания включены другие люди. Эта включённость и телесно-материальная, и интеллектуально-эмоционально-душевная, и духовная. Объём и качество соединённости человека с другими людьми могут быть разные.
«Несомненно есть общность душ у групп людей, – считает академик Алексей Старобинский. – Но из того факта, что люди работают в одном учреждении, ещё никакой общности не следует. Однако бывают случаи, когда у людей возникает нечто общее в том, что они делают. В частности, пример нашего многолетнего семинара вполне подходит под это, поскольку общность среди нас на уровне души, а не просто собрания физических тел. И поскольку есть согласие в целях этого семинара – значит, есть ещё не соборность, но душевная консилиарность, если пользоваться предложенной отцом Георгием антропологической системой».
«Познание человека с позиций веры добавляет два новых элемента – дух и соборность. Соборность, как видится, всё-таки пока что мечта. Это, на мой взгляд, чётко показано у Достоевского в романе “Братья Карамазовы”, когда старец Зосима поддерживает тезис Ивана Карамазова, что церковь не должна становиться государством, это государство должно стать церковью. Хотя, кажется, в это старец и сам не вполне верит. Но в пределе именно это самое и есть соборность. Я бы сказал: хотелось бы, чтобы она была, но мы от этого ещё очень далеки», – уверен Алексей Старобинский.
Геннадий Горелик. Фото: Премия Просветитель/Youtube«Поэтому мы можем говорить о консилиарности, о такой собранности, – продолжает отец Георгий. – Мы на этом семинаре, и вправду, скорее представляем пример душевной консилиарности как собранности. Это ещё не соборность, но и не сборность, как говорил Бердяев в отношении коллектива. Мы собраны, потому что нам интересны цели этого семинара – и научная сторона, и, скажем так, духовная. С соборностью все значительно сложнее. Это действительно духовная реальность, как и личность. Личность, как предполагается в христианстве, – это образ и подобие Божии или хотя бы призвание, которое есть в каждом человеке. Это конституирует человека, отличает его от всех остальных творений, от всего, что существует в мире. Конечно, приходится констатировать, что личностью мы рождаемся только потенциально, а реально, чтобы быть личностью, мы должны родиться духовно. Об этом говорят все учения – и христианские, и нехристианские, если они идут немножко дальше объективной реальности не в субъективизм, а в какую-то глубину, где уже нет разделения на объект и субъект. Говоря о призвании, мы выходим за рамки объективной науки. Я очень согласен с таким расширением понятия личностности и соборности, когда говорится о творческой гениальности. Дело в том, что творческое качество – это личностное качество».
«Очень важно, чтобы люди знали своё призвание к соборности, – говорит отец Георгий. – Они должны быть вместе, но вместе не механически и не просто по единой цели, по единой идеологии или по каким-то подобным основаниям. Люди должны как бы соединиться. Когда в XIX веке пели “Обнимитесь, миллионы”, имелось в виду именно это. Но именно это не осуществилось. ХХ век всё вдребезги разбил».
«У меня есть пример одной троицы, в которой была несомненная духовная общность, – говорит Геннадий Горелик. – Это три человека литературы: Лидия Чуковская, Семён Липкин и Инна Лиснянская, такой классический случай, когда здесь вместе иудей, православная и считавшая себя неверующей Лидия Чуковская, которая глубоко размышляла о вере и просила объяснить свою близкую верующую подругу Тамару Габбе, как у неё это складывается. В общении, дружбе и полном взаимопонимании и доверии этих разных людей у меня нет ни малейшего сомнения. Вот спрашивается: что же это за такая духовная общность людей, у которых формальные религиозные признаки совершенно не связываются».
Благодать и очарование кварков
Иван Лупандин. Фото: Сергей Владимиров/Wikimipt«Удаляясь от естественно-научного подхода, я хотел бы ввести ещё одну важную категорию – благодати, некоторой силы, которая даётся Богом человеку – душе, даже, может быть, духу, – говорит Иван Лупандин, доцент кафедры философии МФТИ. – Исключительные дары благодати – событие, может, более редкое, чем слияние двух чёрных дыр. Но когда я увидел старца Тавриона (Батозского), я понял, что попал в сферу притяжения чёрной дыры, в то место, где и пространство, и время явно искривляются. Это явление уникальное. Как замечал ещё Освальд Шпенглер, история человечества невоспроизводима, я понимаю невозможность воскресить отца Тавриона сейчас и предъявить его в зуме. Но думаю, что не всякому можно вообще его предъявить. Если это спроецировать на физику, то можно вспомнить, что не всякий эксперимент даёт нам нужный результат. В квантовой механике есть такое понятие – “редукция волнового пакета”: когда мы пытаемся что-то наблюдать, мы тем самым “возмущаем” объект, и он “ускользает” от нас. Поэтому мне трудно представить какие-нибудь психологические исследования старца Тавриона, допустим, в клинике Сербского, где ему бы присоединили энцефалограф и как-то пытались бы его просканировать, фиксируя благодать. Понять благодать очень трудно, хотя и физики вводят такое понятие, как “очарование” – как какое-то редкое свойство кварков, о котором тоже в принципе трудно сказать, в чём оно: просто некий закон сохранения».
«Сегодня утром на службе читалось Послание к колоссянам апостола Павла, где он говорит, что хочет совлечься ветхого человека и облечься в нового, обновляемого к познанию по образу Сотворившего его, – вспомнил Максим Зельников. – Интересно, что и здесь, с точки зрения апостола Павла, с христианской точки зрения, человек – не просто некая объективная данность, пусть и эволюционирующая, а некая задача, результат поступка, определённого выбора. Ты можешь совлечься, а можешь не совлечься, можешь облечься, а можешь не облечься. Человек как задача, как возможность. В этом смысле, мне кажется, очень важен личностный уровень, о котором мы говорим, который связан с реализацией возможностей. Как вы сейчас сказали о соборности, Алексей Александрович, что это скорее всего мечта, да?»
