Канон этот назван Великим как по своему духовному значению для церкви, так и по размеру и количеству содержащихся в нём молитвенных песнопений-тропарей: их около 250, хотя в обычных канонах их не более трёх десятков. Во время Великого поста Великий канон читается дважды: на первой седмице – с понедельника по четверг по частям – и на пятой седмице – полностью.
Кроме того, в среду и четверг добавляется несколько молитв в честь преподобной Марии Египетской – христианской святой V века, бывшей блудницы, пришедшей из глубокого духовного падения к высокому благочестию. Также поются особые молитвы в честь творца Великого канона – святого Андрея Критского.
Между тем о самом святителе Андрей Критский известно сравнительно немного. Родился он в Палестине в середине VII века. В молодости отрёкся от мира и ушёл в лавру святого Саввы. Затем оказался в Константинополе, где при дворе исполнял должность смотрителя за сиротскими домами, получавшими деньги из имперской казны, и прославился своей благотворительностью и милосердием.
Около 712 года Андрей стал епископом Крита. Житие преподобного сообщает, что именно благодаря его молитве остров Крит был спасён от арабского нашествия.
Также епископ Андрей прославился на весь православный мир как великий песнописец и гимнограф, богослов и поэт.
Его перу принадлежат несколько канонов – например, цикл молитв, читаемых на Лазареву субботу, на неделю жён-мироносиц, на Рождество Богородицы.
Икона "Рождество Пресвятой Богородицы". Фото: Псковский музей / WikipediaНо наибольшую известность он стяжал как автор Великого покаянного канона, посвящённого осмыслению человеком глубин своего грехопадения.
Канон представляет собой пронзающий душу сердечный плач праведника о грехах. «С чего начну я оплакивать окаянные дела моей жизни? Какое начало положу я, Христос, нынешнему рыданию?».
Но автор канона оплакивает не только себя, но и всё согрешившее человечество. Он припоминает всю цепочку грехопадения и утраты связи с Богом – от Адама до самого начала Нового Завета; так преступления предков становятся прообразами страстей, мучающих каждого человека. И каждая песня заканчивается молитвенным обращением к Богородице и ко Христу – как знак, что единственный путь преодоления этого множества грехов находится во Христе, через покаяние и изменение всей жизни.
Мнения экспертов
* * *
Протопресвитер Александр Шмеман. Фото: sfi.ruПротопресвитер Александр Шмеман: «Девять песен Канона говорят снова и снова о духовной истории мира, которая в то же время история и моей души. Слова Канона призывают меня к ответу, ибо говорят они о событиях и делах прошлого, смысл и сила которых вечны, поскольку каждая человеческая душа – единственная и неповторимая – проходит тем же путём испытаний, стоит перед тем же выбором, встречается с той же высшей и важнейшей реальностью. Примеры из Священного писания не просто “аллегории”, как думают многие люди, считающие поэтому, что Великий канон чересчур перегружен именами и происшествиями, не относящимися к ним. Такие люди спрашивают, зачем говорить о Каине и Авеле, о Соломоне и Давиде, когда проще было бы сказать: “я согрешил”? Они не понимают, что самое понятие слова “грех” в библейском и христианском предании имеет глубину и насыщенность, которых “современный человек” просто не в силах понять, и что поэтому исповедание им своих грехов глубоко отлично от настоящего христианского раскаяния. Действительно, та культура, в которой мы живём и которая образует наши современные взгляды, в сущности просто исключает понятие греха. Потому что грех – это прежде всего падение человека с неизмеримой духовной высоты, отказ его от своего “высокого призвания”. Но какое значение это может иметь для культуры, которая не знает и отрицает эту “духовную высоту”, это “призвание” и оценивает человека не “сверху”, а “снизу”, – для культуры, которая если и не отрицает открыто Бога, то фактически вся, сверху донизу, материалистическая и потому рассматривает жизнь человека только с точки зрения материального благополучия, не признавая его высокого трансцендентального призвания? В ней грех рассматривается главным образом как естественная “слабость”, происходящая в основе от социального неустройства и поэтому исправляемая лучшей социальной и экономической организацией. Поэтому современный человек, если он и исповедует свои грехи, уже не раскаивается в них. В зависимости от того или иного понимания им своих “религиозных обязанностей” он либо формально перечисляет свои прегрешения и нарушения обрядовых правил, либо же говорит с духовником о своих “проблемах”, ожидая от религии своего рода терапии, лечения, которое вернёт ему счастье и спокойствие. Ни в том, ни в другом случае мы не видим раскаяния, потрясения человека, который, узрев себя как образ неизреченной славы, сознаёт, что он изменил этому “образу”, запятнал и отверг его своей жизнью; нет раскаяния как печали о грехе, исходящей из самой глубины человеческого сознания, как желания вернуться, как отдачи себя Божьему милосердию и любви. Вот почему недостаточно просто сказать: “я согрешил”. Эти слова приобретают своё подлинное значение и действенность только тогда, когда грех воспринят и пережит во всей его глубине и горести.
Значение и цель Великого канона именно в том и состоят, чтобы явить нам грех и тем самым привести нас к раскаянию. Но он являет нам грех не определениями и перечислениями, а неким глубоким созерцанием библейской истории, которая поистине есть история греха, покаяния и прощения. Это созерцание вводит нас в совершенно иную духовную культуру, призывает нас принять совершенно иное понимание человека, его жизни, его целей, его духовных “мотиваций”.
Канон восстанавливает в нас то духовное мироощущение, внутри которого раскаяние становится снова возможным...».
* * *
.jpg)
Священник Георгий Кочетков. Фото: sfi.ruСвященник Георгий Кочетков (автор перевода Великого канона на русский язык): «Пожалуй, нет ни одного богослужебного текста, имеющего такую богатую историю переводов на русский язык, как Великий покаянный канон святого Андрея Критского. Она начинается с конца XVIII века, и этих переводов существует десятки. И всё-таки ни один из них не отвечает требованиям современного православного богослужения. То переводы были слишком поэтическими, но далеко уходящими от смысла оригинала, то – наоборот – слишком буквальными и поэтому очень топорными, в лучшем случае хорошими подстрочниками. Подходов к переводам было много. Всех умилял перевод на церковнославянский. Это настоящий памятник культуры, и он, к слову говоря, довольно точный по смыслу. Он выполнен с греческого оригинала, но немножко отличается от текста, ныне используемого в греческих церквах.
Но как нам ни дороги и привычны песнопения Великого покаянного канона, звучащие каждый год в храмах, он всё-таки довольно сложен для восприятия. Во-первых, наш церковнославянский вариант перевода всё же не очень простой, а во-вторых, там много библейских аллюзий, и это никак не умещается в сознании современных читателей, потому что знатоков Библии в Православной церкви слишком мало, даже среди священнослужителей. Конечно, есть и блестящие знатоки, но это буквально единицы. Поэтому в церкви всегда была какая-то внутренняя потребность и стремление иметь хороший русский перевод Покаянного канона Андрея Критского…
Я думал, что работы так много, что это займёт не один год. Но Господь как-то поразительно для меня самого благословил это начинание, и я увидел, что всё идёт как-то очень-очень хорошо, благодатно, радостно, молитвенно и красиво. И вместо нескольких лет я потратил на перевод всего четыре месяца. Для меня это какое-то маленькое чудо».
