После 27 июня 1954 года епископ Афанасий напишет: «Исполнилось 33 года архиерейства. За это время: на епархиальном служении 33 месяца. На свободе не у дела 32 месяца. В изгнании 76 месяцев. В узах и горьких работах 254 месяца».
Современникам владыка Афанасий (Сахаров) запомнился великим умением утешать людей, смелостью и тонким чувством юмора.
В тюрьме истинная церковь
«В самом ещё начале этого его “хождения по мукам” я его увидел впервые в 1923 году в Усть-Сысольске, или Сыктывкаре. Тогда это был ещё совсем молодой архиерей, худой, белокурый, очень живой и весёлый. Жил он в пригороде Усть-Сысольска Искаре со своим келейником и добровольным спутником иеромонахом Дамаскином. Они занимали одну большую светлую комнату. В ней был стол, два небольших диванчика, стоявших за занавеской спинками друг к другу, и в углу у икон небольшой столик, служивший престолом для литургии…»
Из книги С.И. Фуделя «Воспоминания»
«А тюрьмы нам нечего бояться. Здесь лучше, чем на свободе, это я, не преувеличивая, говорю. Здесь истинная Православная церковь. Мы здесь как бы взяты в изолятор во время эпидемии. Правда, некоторые стеснения испытываем. Но а сколько у вас скорбей – постоянная опасность заразиться, постоянное ожидание приглашение в гости, куда не хочется, постоянно ожидание каких-либо пакостей от “живых” (одно из названий инспирированного ГПУ обновленческого раскола. – “Стол”), возможность тягостных, я бы сказал, омерзительных встреч с ними, необходимость искать выхода из разных затруднительных положений. Попробуй тут устоять. А мы от всего этого почти гарантированы. Моё положение хорошее. Тяжело положение тех православных пастырей, которые сейчас, оставаясь на свободе, несут знамя православия. Помоги им, Господи. Их крест тяжелее креста тех, которые в тюрьмах, они в большей нуждаются помощи православных мирян».
«Господь да благословит тебя. Поезжай с Богом. Всем православным там передай мой сердечный привет и благословения и просьбу – оставаться православными, нимало не колеблясь. Если заколебались священники – им большая опасность грозит, их запугали. Конечно, по-настоящему они не должны бы ничего бояться. Но что же поделаешь, если струсили. А мирян за то, что не станут ходить в те церкви, где поминают ВЦУ (обновленческое Высшее церковное управление. – “Стол”), чем будут пугать? Поэтому усердно прошу всех православных отнюдь не ходить в те церкви, где поминается ВЦУ. Лучше совсем остаться без службы церковной, чем участвовать в кощунстве вместе с отступниками».
Из писем епископа Афанасия (Сахарова)
М.А. Сахаровой в 1923 году из Таганской тюрьмы
«О ненужном никому и бесполезном нашем существовании, я думаю, нам и думать не следует. Если Господь дал нам жизнь, поставил нас в известные условия и жизнь нашу не прерывает, значит, жизнь наша для кого-то и для чего-то нужна. В мире вообще ничего нет бесполезного, ненужного, бессмысленного. Всё имеет свой смысл, значение и назначение. Это даже о неодушевлённой природе, тем паче о жизни разумных существ. Я не допускаю возможности существования людей ненужных, бесполезных. Я думаю, не найдётся человека, который бы хоть раз в жизни не послужил кому-либо хоть чашей студёной воды…»
Из письма А.И. Брайкиной. Станок Мельничная,
Туруханский край, 17 июля 1931 года
Ею сам владыченька кушал
«В такие дни всегда предо мной живо восстаёт в памяти Ваш образ, исполненный ласки и привета, утешающий и подкрепляющий братию не только духовно, но и телесно. Особенно памятны мне Ваши улыбочки, сопровождавшие всегда словечки, полные юмора».
Из письма протоиерея Петра Шипкова
епископу Афанасию 12 мая 1958 года
«На богослужении у владыки Афанасия были только свои ссыльные по делам Церкви. После окончания службы полагалось обильное, по мере возможности, конечно, и, во всяком случае, очень оживлённое и весёлое кормление всех присутствующих. Простота отношения к нам владыки не допускала даже намёка на ту фальшивую елейность, которая почему-то многими считается каким-то хорошим тоном для общения с людьми духовного звания. Одна знакомая рассказывала, как за такой же вот весёлой трапезой после богослужения владыка, высмеивая елейность, сказал, передавая кому-то чайную ложку: “Возьмите эту ложечку, ею сам владченька кушал”».
Епископ Афанасий в молодости. Фото: Александровская епархия Русской Православной Церкви«После моего венчания я поступил на работу в городе, который отстоял примерно в двух верстах от нашего жилья. Вскоре моя жена заболела и почти весь день должна была проводить одна в ожидании моего возвращения с работы. Единственной её опорой и утешением был владыка. Он приходил, подметал пол, приготовлял пищу или приносил что-нибудь с собой, причём, я уверен, не забывал принести и что-нибудь сладкое, так как он сам его любил и всегда говорил с улыбкой: “Во-первых, я сам Сахаров, а во-вторых, все духовные должны есть побольше сладкого”».
Из книги С.И. Фуделя «Воспоминания»
«Благодарю Бога, что Он послал мне прекраснейшее общение в 1923 году в Усть-Кеми (во время ссылки в Зырянский край. – “Стол”) с Вами и другими, чистыми, как кристалл, архипастырями и пастырями, и научиться всему доброму от Вас. Во всю последующую жизнь во всех местах и до сих дней я жил и трудился по указанному образцу… Та риза, которую Вы сшили, и до сих пор цела, и завещаю, чтобы меня в ней и похоронили».
Из письма протоиерея Василия Мухина
епископу Афанасию от 1 января 1958 года
Терпел Илия, потерплю и я
«Из разговоров с владыкой Афанасием особенно запомнился один. Я передал ему рассказ моего знакомого священника, присутствовавшего на вскрытии мощей одного великого русского святого и крайне смущённого тем, что нетленности действительно обнаружено не было, хотя внешне останкам была искусно придана форма сохранившегося тела. Передав этот рассказ, я сам со смущением ждал, как будет на него реагировать этот строжайший монах и обрядовер. Он помолчал, задумавшись, и вдруг сказал: “Когда мощи Александра Невского перевозили по повелению императора из Владимира в Петербург, они где-то по дороге попали в пожар и сильно пострадали. И вот было велено их восстановить скульптурно, так, чтобы никто ничего не подозревал”. Потом ещё помолчал и как-то ещё тише добавил: “Один архиерей, когда я ещё был молодым, говорил, что к концу мира должен исполниться над святыми закон: земля еси и в землю отыдеши”. Много соблазнов было бы отстранено от немощных в вере, если бы такое понимание этого вопроса со стороны епископа было бы распространено».
Из книги С.И. Фуделя «Воспоминания»
«Господь в нерукотворных храмах живёт, и на всяком месте Он с призывающими его и остающимися Ему верными. И святые угодники Божие не оставляют своей помощью не только тех, которые имеют возможность непосредственно поклоняться их телесным останкам, но и лишённых этой возможности. С православными они везде соприбывают духом. Хорошо об этом сказано в одной молитве преп. Сергию: “Идеже есть Господь, якоже слово Его учит нас, тамо и слуга его будет, ты верный еси раб Господень и Богу везде сущу, – ты в Нём еси, и Он в тебе есть”. Поэтому-то не страшно для православных христиан видимое телесное удаление от святыни. Может случиться, что отступники станут служить около наших святынь, но святые не будут с ними…»
Из письма епископа Афанасия (Сахарова) М.А. Сахаровой
от 17 февраля 1923 г. Таганская тюрьма
«Мы часто и не можем правильно оценить, что полезно и что бесполезно. Пользу многих при их жизни не замечали, жизнь многих мир считал уродством, не только бесполезным, но и вредным. А мы теперь прославляем Христа ради юродивых и преподобных, которые как будто никакой пользы миру не принесли, да и жизнь-то всю провели в удалении от мира… Нам заповедано не любить мира и яже в мире. И наоборот, хорошим признаком для нас надо считать, когда нас не любят мир и сущий в мире».
Из письма епископа Афанасия (Сахарова)
А.И. Брайкиной в Туруханский край
от 29 сентября 1930 года
«Вы неоднократно спрашивали меня, какие священные изображения желал бы иметь. Но теперь вообще какие бы то ни было изображения трудно иметь, а не только желаемые. Вообще же я очень люблю старинные, и потому мне особенно были приятны присланные Вами изображение Нерукотворного Спаса и Казанской и др. Люблю я также и собираю изображения по преимуществу русских святых. У меня и антиминс в честь “Всех русских святых”. Мне Господь дал счастье ещё во время Собора 18-го года принять участие в составлении службы Всем русским святым. Её я и теперь исправляю и дополняю. Праздник престольный Всем русским святым я праздную в первое воскресенье Петрова поста и 16 июля (ст. ст.)».
Из письма епископа Афанасия (Сахарова)
А.И. Брайкиной в Туруханский край
от 14 июля 1931 года
«Помните старческое слово: “Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, потерплю и я”. А какие на этих днях памяти; 21-го Максим Исповедник... и руку, и язык урезали за его писания, а, рассуждая по-человечески, так нужны были бы для Церкви его писания..
23-го священномученика Климента Анкирского. Четыре седмицы лет – 28 лет с некоторыми перерывами – отстрадал он в тюрьмах, ссылках и изгнаниях и скончался, быв убиен во время совершения им литургии, так что кровь его смешалась с Кровию Владыки. 26-го – святое семейство – остном сродства уязвляемые невыносимо тяжёлые мучения, разлучение друг от друга претерпеша.
Сегодня великого Златоуста, которому и больному не давали ни отдыха, ни покоя, который и жизнь свою скончал в чрезвычайно тяжёлых условиях тогдашнего этапа и который и в этих условиях говорил: “Слава Богу за всё”... Этими и многими подобными примерами утешимся и укрепимся на предлежащий и нам подвиг».
Из письма диакону Иосифу Потапову.
Белбалтлаг, 9 февраля 1941 года
Иконки на картонке
«Пел и читал во время богослужений владыка Фаддей (священномученик Фаддей (Успенский). – “Стол”), а у владыки Афанасия не было ни слуха, ни голоса. Он служил довольно часто, так как в местную церковь никто из нас не ходил, там были живоцерковники. Конечно, он мог бы иметь и полное архиерейское облачение, но он предпочитал служить в простой холщовой священнической фелони, только сверх неё надевал омофор. И митра у него была не обычная, не высокая и не сияющая искусственными бриллиантами, а маленькая, матерчатая, по образцу древних митр русских святителей, без камней и украшений, только с иконками… В этом была какая-то мудрая мера. Служение в комнате предъявляет духовные требования и к внешности: пышность византийского обряда становится в комнате чем-то громоздким, ненужным и даже досадным».
«За недостатком икон владыка делал и маленькие иконки разных святых из вырезанных где-нибудь их изображений, из материи, картона и бисера. Входишь из кухни в его комнату, и в ней обычная картина: тишина, в углу горит лампадка, а за столом владыка или пишет, или клеит иконки. Это при его живом характере вместо разъездов по епархии!.. Та тишина, которая окружала владыку, была совсем не такая простая и лёгкая. Это была тишина подвига».
«От тех, кто тогда приезжал к нему с ночёвкой, неоднократно я слышал: “Бывало, утро зимнее, тёмное, в комнате ещё не тепло, спать хочется страшно, но из-за стены слышно плесканье рукомойника и добрый голос владыки: “Вставайте, вставайте, ленивии”, причём это последнее слово он произносил по-славянски, с двумя “и” на конце. И владыка начинал длинное утреннее правило. Его душа звала близких участвовать в подвиге, но его доброта, конечно, никого не принуждала и, самое главное, никого не осуждала. Он был строг к себе, но не к другим».
Церковь епископа Афанасия (Сахарова) в городе Петушки. Фото: A.Savin / WikipediaИз книги С.И. Фуделя «Воспоминания»
«Утешаюсь тем, что ежедневно справляю все службы. Восторгаюсь нашими дивными церковными песнопениями. Как обидно, что в прежнее время так мало было сделано для популяризации нашего богослужения, – когда это легко было сделать, и как мало им интересовались. А ведь даже просто со стороны литературной, словесной, оно заслуживает всякого внимания. Какая глубина мыслей, какое богатство содержания, какая красота изложения, какие потрясающие сопоставления и антитезы, какие оригинальные выражения, какое дерзновение, если не сказать иногда – дерзость».
Из письма епископа Афанасия (Сахарова)
А.И. Брайкиной в Туруханский край.
Не позднее 6 мая 1931 года
«Вы знаете, как я любил и люблю богослужение, как я любил совершать его. Но я ни разу и в мыслях даже не возроптал о том, что столько лет я лишён этого утешения. Моей отрадой было богослужение, и в жертву Ты, Господь, его избрал. Буди святая воля Твоя. Я ни разу не взгрустнул о том, что мои собратия на воле, а я в заключении».
Из письма епископа Афанасия (Сахарова)
из города Тутаева священнику Иосифу Потапову
от 4 мая 1955 года
Русь воспрянет
В 1962 году за несколько месяцев до своей кончины, узнав о письме архиепископа Ермогена (Голубева) Хрущёву о беззаконных действиях советской власти в отношении Русской церкви, епископ Афанасий воскликнул: «Почему у нас только один исповедник? Где же остальные архиереи, почему они молчат?».
«С болью душевной и с тревогой вопрошаю: что станет с великой Россией, со святой Русью, с родными святынями, каков в дальнейшем будет русский народ-богоносец?..
Хочется верить с поэтом, что Русь, пройдя тернистый путь, воспрянет, великими страданьями грех века искупит, и на неё Господь с любовью снова взглянет, и паче снега убелит…».
Из письма епископа Афанасия (Сахарова)
из посёлка Петушки Л.И. Синицкой
от 7 августа 1956 года
