По церковному календарю на 17 мая текущего года, так же как и в 2007-м, приходится празднование Вознесения Господня. Участники событий 11-летней давности с лёгкой иронией вспоминают, что совпадение времени подписания Акта с празднованием Вознесения воспринималось тогда как нечто почти промыслительное. Ведь первоначально подписание планировалось в период празднования Пасхи. Дело в том, что зарубежники сохранили дореволюционную традицию служить на Пасху в облачениях белого цвета, в отличие от духовенства Московского патриархата, которое в этот период служит в красном. Представьте себе впечатляющую картину – через весь храм Христа Спасителя тянутся две колонны священнослужителей: одна – РПЦ, другая РПЦЗ, одни – в красном, другие – в белом. Слава Богу, во время спохватились и перенесли дату.
Прошло 11 лет. Не всё оказалось так же легко поправить, как цвет облачения. Само подписание Акта о каноническом общении было венцом длительного и трудного процесса по налаживанию взаимодействия между двумя частями Русской церкви. После десятилетий ожесточенного противостояния, достигшего своего пика в 1990-е, когда РПЦЗ стала принимать под своё окормление патриаршие приходы на территории бывшего СССР, наступило время не простого, но всё же реального диалога. Циничный тон большинства аналитических материалов начала 2000-х, рассматривавших эти события исключительно с политической точки зрения, не смог всё-таки испортить радость от постепенного восстановления единства и полностью затмить церковный смысл события. Были преодолены застарелая рознь и недоверие между православными христианами. А это, что ни говори, свидетельствует о наличии жизни: в мёртвом теле такие раны не заживают.
Первоиерарх Русской православной церкви за рубежом митрополит Лавр, президент России Владимир Путин и патриарх Московский и всея Руси Алексий II (слева направо) в храме Христа Спасителя во время торжественной церемонии воссоединения Московского патриархата и РПЦЗ. Фото: Дмитрий Астахов/РИАНовостиБесспорным положительным результатом воссоединения стало восстановление евхаристического общения. Зарубежная церковь, разорвав некогда евхаристическое общение со всеми поместными церквями, кроме Иерусалимского патриархата, находилась в очень тяжёлом духовном положении. По существу, на границе Вселенского православия. Благодаря воссоединению с РПЦ она вернулась к полному евхаристическому и каноническому общению со всем православным миром.
Зарубежники же, что было абсолютной новостью для многих из нас, смогли в значительной степени реализовать Определения о епархиальном и приходском управлении Поместного собора 1917–1918 годов. Конечно, не всегда последовательно, но всё-таки смогли. Причем сделали это в условиях современного плюралистического, секуляризованного общества массового потребления. Как Русский экзархат Константинопольского патриархата и как Сурожская епархия при митрополите Антонии (Блуме).
Более того, произошло невиданное: Московский патриархат, отступив от прежних своих требований о том, что через 5 лет с момента подписания Акта приходские уставы РПЦ и РПЦЗ должны стать унифицированными, оставил зарубежникам прежний устав, который продолжает приходской устав, принятый на Поместном соборе 1917–1918 годов. Прихожане Зарубежной церкви выступают как деятельная, организованная и инициативная составляющая часть церкви. Они во многом определяют ситуацию на приходах, чувствуют свою ответственность за приходские дела. А священник осуществляет своё служение, исходя часто из интересов, пожеланий, а иногда и требований прихожан. Со своей стороны прихожане воспринимают священника как человека, который вправе ожидать от них помощи. При хроническом дефиците духовенства в Зарубежной церкви священниками там дорожат.
Однако те, кто серьёзно отнесся к Акту восстановления канонического единства, испытывают сейчас чувство неудовлетворённости. По свидетельству активного участника переговорного процесса протоиерея Георгия Митрофанова, Акт в основном не оправдал их надежд. Ожидалось, что опыт Зарубежной церкви по организации приходской жизни на началах действительно соборных распространится постепенно хотя бы на некоторые приходы РПЦ МП. Не вышло.
То же самое можно сказать о епархиальном управлении, которое в Зарубежной церкви в гораздо большей степени определяется позицией духовенства и прихожан, чем архиереев. Опять-таки, соборные начала там присутствуют. Это облегчает деятельность и самих епископов. Хотя и ограничивает их произвол. И этого не случилось.
Представлялось очень важным то, чтобы мы восприняли от зарубежников чёткое понимание: в 1917 году наша страна пережила катастрофу. Причём, куда более очевидную, чем распад Советского Союза, который был обречён на распад именно тем, что произошло в 1917-м. И что контакты с зарубежниками, общение с ними, помогут нам преодолеть наследие коммунизма, наследие советчины. Но оно до сих пор не только не преодолено, а расцветает пышным цветом. Один вид бабушек в пилотках с красными звёздами на недавнем освящении храма в Левашове (место массовых расстрелов под Петербургом) чего стоит!
Митрополит Лавр и патриарх Московский и всея Руси Алексий II (слева направо на первом плане) в храме Христа Спасителя во время торжественной церемонии воссоединения Московского патриархата и Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ). Фото: Дмитрий Астахов/РИА НовостиОжидалось, что благодаря зарубежникам будет осознана тупиковость пути церковного развития, который предложил митрополит Сергий (Страгородский). Это получилось лишь отчасти. Что будет развиваться почитание его оппонентов. И не просто на ритуальном уровне. А на уровне изучения их наследия, понимания того, что их ратование за свободную церковь в самом несвободном государстве было лучшим путём сохранения церковной жизни. Всё это осталось благопожеланием.
Была надежда, что они в значительной степени помогут нам направить процессы, которые происходили в нашей стране, в русло именно возрождения исторических, культурных традиций старой России (Российской империи), память о которых мы всегда высоко чтили. Но сейчас больше принято размышлять о том, что бы нам сохранить из советского периода, ну и дополнить это чем-то из Московской Руси. Так что и в культурном отношении, как и в церковном, результат воссоединения тоже оказался незначительным.
При этом, увы, реальное положение дел таково, что Зарубежная церковь всё больше и больше сдаёт свои позиции. Она, как, впрочем, и всё западное православие русской традиции, не справляется с последней волной русской эмиграции. Всё возрастающая инфильтрация наших эмигрантов последней волны в их приходы, появление там священников из этой среды, по существу, разрушают тот уклад приходской жизни, который у них был сохранён. Мы видим, как там постепенно происходит привнесение в церковную жизнь тех негативных элементов, от которых страдает наша церковная жизнь: обрядоверие, безответственность прихожан, потребительское отношение к церкви и т. д., которые несут новые эмигранты (или, если угодно, мигранты).
Русское зарубежье сходит на нет. Хотя количественно русская диаспора увеличивается, но она увеличивается за счёт тех людей, которые не собираются оставаться русскими, которые русскость свою вспоминают до тех пор, пока не адаптировались по настоящему в западном обществе. Которые мечтают, чтобы дети их были действительно природными гражданами той страны, в которую они переехали. Они не ощущают себя беженцами, русскими в изгнании, носителями русской миссии, и, соответственно, то, чем жила эмиграция первой волны, для них не имеет никакого значения. Они настроены на то, чтобы раствориться в той среде, в которую они попали: культурно, религиозно, общественно, как угодно. Таковых большинство.
С другой стороны, никто из зарубежников не вернулся на Святую Русь. Как сказал о. Георгию Митрофанову один священник Зарубежной церкви: «Не могут мои дети жить в Москве. Невыносимо. Жить в таких условиях, как в стране третьего мира, мы не можем». Вот они, вроде бы, и продолжатели эмигрантов первой волны, а по существу уже таковыми не являются. Никакого «весеннего похода» не состоялось.
О чём свидетельствует такое положения дел? О. Георгий Митрофанов считает, что Русская церковь и в России, и за рубежом переживает в настоящее время серьёзный кризис: «Я убежден в том, что доля влияния РПЦЗ на русское зарубежье и РПЦ на российское общество становится всё менее и менее значительной. Как кладезь ритуально-фольклорного наследия мы ещё интересны. Но никто не слышит наших слов о Христе. И никто не ждёт от нас этих слов. И вот это означает глубокий кризис как РПЦ, так и РПЦЗ.»
По мнению о. Георгия главным итогом нашего объединения может являться следующее: «Острое сознание того, что кризис, который переживает церковь, обусловлен не внешними обстоятельствами – на Западе или в России. А он существует внутри церкви и может быть преодолён только внутренними усилиями. Церковь должна вернуться ко Христу. Все попытки реконструировать церковную жизнь той или иной эпохи в тех или иных этнокультурных условиях обрекают церковь на перерождение и вырождение».
Пожалуй, соглашусь.
