Это решение было частью стратегии разукрупнения епархий, ставшей, возможно, самым масштабным начинанием патриарха. Оно шло в параллель с политикой активного строительства «храмов шаговой доступности» и введением обязательного оглашения на приходе. По размеру епархии стали напоминать греческие, и новые митрополии, теперь ограничивающиеся географическими и административными регионами, тоже стали напоминать по размеру и влиятельности греческие.
При поддержке фонда «Хамовники» группа этнографов и антропологов начала исследовать, как реформа повлияла на жизнь прихода. Собранный материал позволяет накидывать только абрис этого влияния – анализ транскрибированных интервью ещё впереди. Поэтому текущий текст стоит воспринимать как точку отсчёта: может быть, итоговый результат исследования будет радикально отличаться от наших сегодняшних тезисов.
Ключевой целью реформы, как говорят наши информанты, было более интенсивное присутствие архиерея в конкретном приходе. Если до реформы встречались приходы, где архиерей не бывал десятилетиями, то после реформы такого стало меньше: как предполагалось, епископы отеческой властью отныне начнут постоянно опекать все вверенные им храмы.
«Пришлось много всего перелопатить, через себя лично пропустить, даже в некоторых моментах спорить с владыкой – вот в чём, мы говорили, большой плюс того, что вот я начинал своё служение, когда митрополит в Краснодаре, некоторые вопросы я сдавал по телефону, но сложно было их решать на таком удалении, когда у владыки 500 приходов, а здесь, конечно, намного проще. Даже там лично приходилось много ездить решать, а здесь даже в телефонном режиме можно решать очень-очень много, конкретно, точечно. И владыка может всегда приехать, посмотреть, убедиться в том…».
Стоит отметить, что епархиальная реформа была шагом, следующим за введением в приходах нового типового устава, превращавшего приходского священника в наместника, а епископа – в настоящего руководителя прихода, обладавшего всей полнотой прав.
Самих же приходов должно было стать больше, чтобы географическое покрытие локаций выглядело равномерным, а человек из каждого района города имел в шаговой доступности храм.
Наконец, предполагалось, что введение оглашения усилит сознательность прихожан, сделает приходы чуть более просвещёнными и хорошо образованными.
Что-то из задумок воплотилось в жизнь, что-то нет, а некоторые следствия реформы вообще не были предвидены, как можно судить постфактум.
В частности, одним из не самых приятных следствий реформы стал резкий рост расходов на административный аппарат. Каждая из новых епархий создавала ряд отделов, обязанности их руководителей возлагались на епархиальных священников с соответствующими заслугами и наклонностями. Так, начальником отдела культуры становился священник, пишущий духовные канты, а руководителем молодёжного отдела священник, имевший опыт работы с молодежью.
Где-то начальникам платили, где-то нет, но функционирование отделов стало основанием повышать налоги на содержание епархии. В некоторых местах их волевым решением архиерея повышали – и в два раза. Нередко сам аппарат был нефункционален. Некоторые священники связывают это с тем, что архиереи новых епархий не могли выходить на прямую связь с региональным руководством. Деятельность архиерея и отделов оказалась сосредоточена в не слишком влиятельных локациях и ограничивалась взаимодействием с рядом районных руководителей. Соответственно, масштаб работы отделов (кроме корневых) был невысок.
Близость епископа, с одной стороны, дала возможность приходским деревенским священникам надеяться на помощь епархии, а в иных случаях – на перевод в более благополучные локации. С другой стороны, каждый приезд архиерея был чреват серьёзными тратами настоятеля: на приглашённый хор, иподиаконов, трапезу для епископа.
Фото: Артем Изофатов/Коммерсантъ«Ну, мы от владыки далеко, будем говорить, так вот у нас владыка за два – ну сколько он здесь – два с половиной года у нас был один раз или два раза. Вот, а до него был владыка, он у нас был 4–5 раз в год. В год! Это очень тяжело для прихода…».
Многое здесь зависело от сознательности архиерея, которым иногда становился человек, имеющий ограниченный либо вообще нулевой опыт административной работы. Впрочем, это не самая частая ситуация.
«Как это, в общем, как он вот сюда встроился? Приехал человек из <...> – Вы тут все друг друга знаете, все друг другу родня, всю местную специфику понимаете. А он приехал такой: “Здравствуйте…”».
«Во-первых, владыка очень мудрый. В том отношении то, что он приехал, он вообще никого и ничего не тронул пальцем. Он рассмотрел за 2 года, разобрался, послушал, всех послушал, разных советчиков, ну, видимо, так. И очень аккуратно, очень так по-отечески ко всем абсолютно».
Необходимого количества кадров на замещение епископских кафедр у церкви не оказалось. Некоторые кандидаты сами отказывались от введения в должность, пока могли. Это положение привело к тому, что в церкви до сих пор остаётся множество вдовствующих кафедр. Впрочем, некоторые из них специально остаются вдовствующими – в отдельных регионах дробление оказалось слишком мелким.
А в каких-то, напротив, слишком крупным: кое-где от иного прихода до кафедры 700 километров. Очевидно, что задача приближения епископа к приходу тут не выполнена. Методом решения проблем в удалённых локациях называют иногда введение института викарных архиереев, способных служить на месте.
Оглашение в целом сработало лучше. Привычка проходить беседы привела к некоторому росту количества причастников и росту числа активных прихожан, которых можно ставить на те или иные послушания. При этом каждому настоятелю пришлось самостоятельно выбирать акценты в катехизации людей. Один проводил одну беседу непосредственно перед крещением, а другой вводил солидную полугодовую программу – и лишался почти всех крещаемых, которые переходили в приход первого типа.
Фото: Майя Жинкина/КоммерсантъПри этом длительность и качество оглашения во многом определяют итоговый «продукт» – участие прихожан в жизни прихода. Нередко, крестившись, они так и не становятся его частью: причащаются и пропадают, а иногда и не причащаются. Это становится особенно болезненно, потому что пандемия ковида и СВО серьёзно подточили те потоки ресурсов, которые шли за счёт треб. Живая община становится для священника всё более и более важным подспорьем в решении вопросов хозяйственного, да и духовного плана.
Наконец, реформы обнажили некоторые особенности бытия Церкви, которых раньше не было видно, или те, на которые привыкли не обращать внимания:
1. Прежде всего львиная доля номинальных православных исповедует не ту религию, которую проповедуют священники. Крещение «помогает» им от сглаза и позволяет ребенку выговорить букву «Р»; храм представляет собой место оказания религиозных услуг; от размера пожертвования зависит потенциал прощения греха. Многие вещи, кажущиеся священникам дикими, звавшиеся бы дикими у апостола Павла, оказываются не просто живыми, но нередко серьёзными опорами экономического благосостояния прихода. Попытка рассказать о настоящем христианстве может спровоцировать отток верующих в более лояльную общину, падение числа крещающихся. Люди в целом склонны воспринимать религию не так, как стремится воспринимать её хорошо понимающий апостола Павла священник.
2. Кадров на замещение кафедр мало, и подготовкой кадров некому заниматься. Епископ – это только глава, ему нужны и «плечи» в виде образованных, опытных и имеющих организационную опору священников. Имея сложности с наполнением семинарий и рганизацией качественного образования, церковь оказывается перед необходимостью создания достойной образовательной инфраструктуры для внутрицерковных управленцев. Но решить эту задачу пока некем и не на что.
Фото: Кристина Кормилицына/Коммерсантъ3. Людей, даже понимающих религию так, как сказано в пункте 1, немного. В целом православных мало: рост количества числа приходов не привёл к росту числа прихожан. Появилось множество приходов, едва сводящих концы с концами. В каждом случае появления нового прихода встаёт задача создания реальной общины, на что уходят десятилетия упорного труда, если священник всё это время остаётся на приходе. Заметим, что смена настоятелей в текущих условиях зачастую почти неизбежна и она рушит многое из сделанного. Уходящие из храма при смене настоятеля люди часто не возвращаются. В этом свете качественное оглашение становится буквально соломинкой, позволяющей вдолгую работать на укрепление общины. Однако хорошее оглашение лишает приход части денег за массу крещений, то есть денег, нужных здесь и вчера.
Наконец, как оказалось, жизнь церкви очень зависима от её медиапортрета.
«Заметные изменения – вот люди как-то охладели к церкви. Много стало безразличия. Вот в городе это сильнее заметнее. То есть, скажем, там, в …, нежели здесь в станице. В станице дети со мной не знакомы, которые меня не знают, ну или, может быть, видели где-то в школе, но я их не знаю, они со мной здороваются».
Скандалы со священниками, негативные медиапроекты – всё это отталкивает благотворителей и простых захожан. Каждому отдельному священнику приходится быть подвижником, чтобы на локальном уровне восстанавливать репутационные потери церкви. У этого движения есть будущее, однако и ему нужна помощь.
