Идею обсуждают давно. Поводом к очередной горячей дискуссии стала недавняя передача иконы «Троица» Андрея Рублёва из Третьяковской галереи в Троице-Сергиеву лавру. Против этого выступали сотрудники музея, реставраторы и искусствоведы, переживавшие за сохранность реликвии. В РПЦ же считают необходимым начать восстановление исторической справедливости, и чем раньше, тем лучше.
Чудотворную икону «Троица» Андрея Рублёва перевезли из Третьяковской галереи в Троице-Сергиеву лавру в середине июля – по случаю 600-летия обретения мощей преподобного Сергия Радонежского. С 1929 года икона покидала галерею только один раз – во время Великой Отечественной войны при эвакуации в Новосибирск. Переговоры о временной передаче иконы в связи с праздником велись несколько месяцев, а дискуссии о том, где в принципе должна находиться реликвия, уже не один год. Тем не менее на этот раз, несмотря на недовольство музейных работников, церковь добилась желаемого.
Икону перевозили со всеми предосторожностями, но у музейщиков возникли вопросы к саркофагу для перевозки и киоту, в котором её экспонировали в лавре. После возвращения в Третьяковскую галерею видимых повреждений на «Троице» не обнаружили, но специалисты всё равно отправили её на наблюдение. Теперь за ней полгода будут наблюдать реставраторы, и только если её состояние окажется удовлетворительным, её снова смогут увидеть посетители галереи.
Фото: stsl.ru– В этом конкретном случае икону следует оставить на месте. Её нельзя подвергать никакому риску, – считает профессор Свято-Филаретовского института, лауреат Макариевской премии Александр Копировский. – Есть хорошая копия, в Троицком соборе лавры она открыта, доступна, неспециалист никогда не заметит разницы между копией и подлинником.
Александр Копировский в прошлом – сотрудник филиала Государственного исторического музея «Церковь Троицы в Никитниках», Государственной Третьяковской галереи, Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. По мнению искусствоведа, музейщики и реставраторы возмутились (и небезосновательно) в первую очередь тем, что «Троица» может не выдержать дороги и икона мирового значения может пострадать. С другой стороны, и в Третьяковской галерее условия экспонирования оставляют желать лучшего.
– «Троица» сейчас в зале, где теснятся десятки других шедевров русской иконописи – Рублёва и Дионисия. Разве это дело? Она стоит очень неэффектно, в сторонке, около окна, и на стекле витрины отражаются посетители и полоски жалюзи. Свечи жечь перед ней не нужно, но можно ведь как минимум сделать стёкла, которые не бликуют. Дорого – так что же? Сергиевопосадский музей это сделал – и впечатление совсем другое, – полагает Копировский.
Впрочем, «Троица» – особый случай. Что касается прочих церковных реликвий, находящихся сейчас в музеях, их, по мнению профессора, вероятно, следовало бы вернуть.
Разговоры о том, чтобы вернуть отобранное, начались в 2000-х. В 2010 году был принят федеральный закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». По нему, религиозным организациям начали передавать изъятые музейные ценности: иконы, утварь, различное церковное имущество, но не предметы, включённые в состав Музейного фонда РФ. Сейчас церковь обнаружила в этом проблему и предложила внести соответствующие поправки в закон – для полного восстановления исторической справедливости. Музеи взбудоражились.
Но здесь не должно быть чьей-то относительной правды, считает Александр Копировский. Нужно подходить глобально, оценивая ситуацию в целом, и думать о России, о культуре и церкви.
– В 1917 году произошёл беззаконный большевистский переворот. Говорить о том, что он и несколько последующих десятилетий были органичным продолжением русской истории, невозможно. Это раковая опухоль на теле русской истории, и она затронула всех людей и все сферы культуры и государственности. И когда мы говорим о внесении в законодательство предложения передать произведения искусства, имеющие церковное происхождение и назначение, церкви, стоит подумать: а как они были у неё изъяты? Была ли при этом допущена несправедливость? Была. Нужно ли ликвидировать её последствия? Нужно. И теперь следует думать, как это сделать, – считает профессор.
Издевались не только над святынями материальными, но и духовными – оскверняли храмы, алтари, убивали священников. Иконы, предметы церковной утвари, облачения продавали за границу, просто крушили и ломали, а также насильственно отбирали и передавали в музеи. Впрочем, это были единственные убежища, где памятники искусства могли сохранить от насильственной смерти. Сотрудники музеев иногда в нечеловеческих условиях спасали иконы из разорённых храмов, вытаскивали их из руин своими руками (а в основном это были женщины), транспортировали, сохраняли. Для начала это бы нужно открыто признать на государственном уровне и принести покаяние за то, что это было, – считает Копировский. А после браться за восстановление справедливости: признать, также на государственном уровне, что это собственность церкви, а не государства.
– Важно само признание факта, что это чужое. Покаяние состоит не в разрывании на себе одежды, а в том, чтобы всерьёз исправить ситуацию. Один из образцов такого покаяния дан в евангельской притче о нажившем неправедное богатство мытаре Закхее. Тот, когда понял, что Христос в него верит и его призывает, в радости воскликнул: «Половину имения моего отдам нищим, а тем, кого обидел, воздам вчетверо!». Есть чему подражать, – говорит Копировский.
Александр Копировский. Фото: sfi.ruК вопросу о справедливости: не стоит забывать, что в музеях много экспонатов из «национализированных» – ограбленных – частных собраний. Это не церковные вещи, но вопрос их собственности до сих пор остаётся открытым. И если действовать честно, возвращать насильственно отобранное нужно не только церкви, но и наследникам его бывших владельцев, если таковые изъявят желание, даже если это растянется на много лет или десятилетий.
У музейщиков по этому поводу есть своё мнение. Но, как оказалось, озвучивать они его не хотят. Сотрудники и руководство нескольких крупных музеев отказались комментировать ситуацию. При этом, по словам источника «Стола», им запрещено давать интервью на эту тему. По информации источника, вопрос передачи реликвий – дело решённое, но забирать будут не «всё подряд», а в первую очередь святыни – иконы, связанные с их особой ролью в истории Руси и России.
Впрочем, обиду музейщиков и нежелание что-либо комментировать можно понять. Художник Сергей Маковский ещё в 1907 году пророчески сказал, что музеи в России – единственные убежища, где памятники искусства будут сохранены от насильственной смерти. Хранили, берегли, изучали, а теперь раз – и отдайте. Выходит не по-человечески. Музейным работникам нужно поклониться в ноги в благодарность за спасение в том числе и церковных вещей.
– С другой стороны, ни директора, ни сотрудники музеев не должны ощущать себя собственниками святынь, имеющих художественное значение, – подчёркивает Копировский. – Собственником их рано или поздно должна быть церковь, но ей ещё надо таким собственником стать, сразу это не получится. Разговаривать же об этом нужно на уровне закона, но закон должен быть составлен по-человечески, и не двусмысленно. Он должен защищать не только вещи, но и людей, которые эти вещи изучают, хранят, ими занимаются, как и тех, кто перед ними молится.
Сейчас в церкви не многие понимают, как и в каких условиях эти вещи сохранять. Например, до сих пор остались устойчивые суеверия, что реставрировать иконы не надо, «чтобы не смыть святость». Или и вовсе не надо на них смотреть. Мол, лучше прикрыть, а они сами по себе будут «работать». На таких людей не стоит сердиться – их надо просвещать, но проблема есть.
Отличным решением могло бы стать создание отдельных музеев церковного искусства, таких, например, как Музей имени Андрея Рублёва. Музей находится на территории бывшего монастыря, и там только иконы, фрагменты фресок, шитье, утварь и т. п. «Троице» также хорошо бы быть в отдельном музее или хотя бы в отдельном помещении.
Фото: vk.com/museum_andrey_rublev– В любом музее стоит отделить иконопись от живописи. При Павле Михайловиче Третьякове иконы в залах галереи не демонстрировались, все они – около 60 – были в его кабинете. Он водил туда посетителей, но там была атмосфера, которая для икон более естественна. Отдельное помещение выставочного типа можно сделать и при храме. До революции были же епархиальные древлехранилища. А первым «музеем» была ещё в XVII веке Оружейная палата Московского кремля – точнее, Иконная палата при ней, там было несколько тысяч икон, – приводит пример Копировский.
Конечно, сразу возникает вопрос: будут ли у церковных музеев технические возможности для хранения таких экспонатов. Сейчас у церкви этих возможностей нет. Есть прекрасные верующие специалисты – исследователи, музееведы, сотрудники музеев, реставраторы, но этого недостаточно. Александр Копировский приводит пример: ещё в конце XIX века знаменитый церковный археолог Николай Васильевич Покровский призывал готовить образованное в области церковного искусства духовенство. Тогда, кстати, церковными древностями занималась не церковь, а Министерство внутренних дел, и Покровский хотел это изменить.
– Я в начале 1980-х гг. преподавал церковную археологию в Санкт-Петербургской духовной академии и хорошо помню, как у священников на выпускном курсе горели глаза, когда они впервые видели великие произведения византийского, западноевропейского, древнерусского церковного искусства, как они изменялась от столетия к столетию. Им было интересно, и они готовы были заниматься вопросами церковного искусства серьёзно, ответственно у себя на приходах, – рассуждает Копировский. – Нужна определённая церковная политика, чтобы готовить людей, которые могли бы идти работать в церковные музеи. Наверное, лучше церковно-государственные, и государство должно со своей стороны выступить гарантом того, чтобы эти духовные сокровища сохранялись и к ним был доступ. Это ответственность Министерства культуры, но в каком-то смысле, я бы даже в шутку (или не в шутку) сказал – Министерства обороны, потому что наша культура – это вещь стратегическая. Можно ею пренебрегать, как сейчас иногда делают на Западе, вплоть до разрушения памятников деятелям русской культуры и переименования улиц, названных в их честь. Это пройдёт, как морок. А русская культура, и в том числе древняя церковная культура, останется. Она должна быть представлена достойно, все должны её памятники видеть, и её нужно сохранить.
Инициатива о передаче святынь правильна, но нуждается в серьёзных уточнениях и корректировках. Сегодня, по мнению профессора, да и многих церковных деятелей, это уже сильно запоздавшая мера, её нужно было обсуждать 30 лет назад, как только рухнула Советская власть. Теперь стоит тщательно подумать над формулировками: законодательно зафиксировать возможность для музеев передавать отдельные экспонаты церкви по свободному (!) взаимному соглашению и при определённых условиях. Так, Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублёва в 1991 году передал чудотворную икону XVII века «Богоматерь Косинская-Моденская» в подмосковный храм в Косино, где она находилась до 1920-х гг. Передали и объяснили, как хранить. Без пиара, без крика на весь мир. Вышло хорошо и по-человечески.
При этом важно обеспечить и полную сохранность – не так, как случилось с переданной Успенскому Княгинину монастырю во Владимире со знаменитой иконой XII века «Богоматерь Боголюбская», которую пришлось потом в срочном порядке изымать и буквально «реанимировать» реставраторам. Должна сохраниться и возможность увидеть переданное из музеев у любого желающего.
Икона «Богоматерь Боголюбская» в Успенском Княгинином монастыре во Владимире. Фото: Владимиро-Суздальский историко-художественный и архитектурный музей-заповедник– В фондах художественных музеев есть много хороших икон XIX – начала ХХ в. Они вполне экспозиционного вида, но в экспозиции бывают крайне редко, а то и совсем не бывают. Им далеко не всегда нужны дорогостоящие капсулы с искусственным климатом, даже киот со стеклом не всегда нужен. Почему не передать церкви их? И не только в храмы, а в духовные семинарии, академии, церковные учреждения (например, в социально-благотворительные отделы), где всегда много людей, нуждающихся в «восхождении от образа в Первообразу», – заключает Александр Копировский.
Сейчас предложенные церковью поправки о передаче реликвий проходят согласование. Церковь намерена добиться внесения в законодательство «прямого указания на то, что порядок передачи религиозным организациям музейных предметов и коллекций религиозного назначения определяется правительством РФ» – чтобы избежать «злоупотреблений на местном уровне, когда музеи отказывают религиозным организациям в передаче таких ценностей под предлогом отсутствия соответствующих норм в федеральном законе».
