Христос, согласно христианской вере, не только единственный, Кто может защитить от зла и спасти от вечной смерти, но и Тот, Кто открывает человеку его уникальный путь жизни – призвание. В Евангелии это отражено в так называемом «великом поручении»: «Идите по всему миру и проповедайте благовестие всему творению. Кто уверует и крестится, будет спасён, а кто не будет веровать, будет осужден» (Мк 16:16). С самого начала церковь восприняла эти слова Иисуса как задание на все времена: донести всем людям весть, что вера в Него пробуждает человека к вечной жизни.
На прошедшем майском заседании Священного Синода Русской православной церкви была утверждена концепция того, как миссия должна правильно совершаться в епархиях РПЦ сегодня.
Это, конечно, не значит, что без новой концепции никакая миссия не велась или что вовсе не было в этом важном деле идей и бумагооборота. Миссионерская концепция РПЦ была утверждена ещё 27 марта 2007 года и, кажется, она в общем верно отражает стратегию. В ней заявлена эсхатологическая направленность – к концу истории мира, «когда Евангелие будет проповедано “до скончания века”»(Мф 28:20). Есть историческая оценка ситуации, показывающая настоящий миссионерский провал православия в России в XX веке. «За последние 800 лет Русская Православная Церковь никогда ещё не оказывалась перед необходимостью совершения апостольской проповеди в таких масштабах, когда миссионерское поле вобрало в себя миллионы людей, освободившихся из-под ига безбожной идеологии, проживающих на громадных территориях». Нынешняя ситуация оценивается как беспрецедентная, требующая новой христианизации нашей земли.
Две фразы в общецерковной миссионерской концепции неубедительны – обе они касаются опыта, практики и звучат как благопожелания. Первая о том, что проповедь «непрерывно растёт», вторая – что православная миссия «нацелена на передачу опыта Богообщения посредством личного участия человека в таинственной жизни евхаристической общины». Не знаю, чем измеряется рост проповеди в масштабе всей церкви. Вижу значительное падение авторитета церкви в среде интеллигенции, молодёжи, во власти. Что касается «передачи опыта Богообщения через участие в жизни евхаристической общины» – это мираж. Драгоценный опыт Богообщения не может широко передаваться таким путём, потому что «евхаристическая община» в нашей церкви даже как абстракция редко возникает в головах, а как «личное участие» и подавно. Подавляющее большинство православных слыхом о таком явлении не слыхали, а слышавшие не пробовали этого на вкус. Рискните после воскресного богослужения поспрашивать у людей, выходящих из разных храмов: «Как поживают братья и сестры из вашей евхаристической общины?», а потом узнать, как им удаётся делиться опытом Богообщения, полученным на Евхаристии. Публикацию такого опроса обязательно опубликуем в «Столе», за лучший опрос и комментарий к нему дадим премию!
Как видится, только что принятая «Концепция деятельности епархиального миссионерского отдела» должна конкретизировать чересчур общие положения общецерковной концепции, привязать ее к жизни. Легко сказать: «целью православной миссии является “осуществление изначального замысла Божия – теосис (обожение) всего творения”». Что это значит наяву? Как определить, хорошо ли помогаем мы Богу «обоживать всё творение» или плохо, или вообще мешаем?
Приходится признать, нынешний документ мало добавил существенного к написанному 11 лет назад. Но есть в нём принципиальные пункты.
1. Первейший и принципиальнейший пункт, без исполнения которого все остальные в этом документе теряют силу, написан дважды. Сначала в преамбуле, что нужен «для каждой аудитории понятный ей язык проповеди слова Божия». Затем в пункте о практике богослужебного чтения Священного писания – «на национальных языках».
Сегодня, когда все православные церкви служат на национальных языках, в РПЦ как будто немножко стесняются своей русскости и читают Писание не на национальном языке и молятся также не на нем. Это одна из главных причин незнания буквы и духа Евангелия церковными людьми, непонимания смысла церковной молитвы и из-за этого многочисленных её искажений. Мало кто знает, что большинство богослужений – научительные – по сути это урок: миссионерский, катехизический (научающий вере ненаученных) или догматический. Но наставление это не может быть усвоено в силу непонятности. Попробуйте учить биологию, физику, историю или даже литературу на церковнославянском языке!
2. Миссия внутри церкви – научение духовной жизни тех, кто, крестившись, считает себя православным, но веры своей не знает. Не только просвещение, а именно научение основам веры необходимо, как и борьба с внутрицерковным идолопоклонством: язычеством, магией, обожествлением святынь.
3. Наученных этим основам – и клир, тех кто уже служит в церкви, и обычных мирян из местного населения надо готовить к миссионерскому служению, сразу учить делиться верой.
Здесь концепция твёрдо следует традиции. Великий святой русский миссионер архимандрит Макарий (Глухарёв) писал в своих «Мыслях…» : «Будь до времени хлебником, водовозом для проповедников, будь чтецом, писцом, дровосеком, швецом, сапожником, учи азбуке детей, ходи за огородом, составляй лекарства, служи больным. Ты не умеешь уловлять души человеческие в невод Христов? Лови рыбу с Петром и Андреем, чини сети с Иаковом и Иоанном. Может быть время настанет, когда и тебе будет сказано от Спасителя: “Иди за Мною, и Я сделаю тебя ловцом человеков”».
4. Последний пункт, на который стоит обратить внимание: «Построение диалога с представителями сект и неоязыческих организаций различной ориентации как с людьми…»
Окончание этого пункта совершенно портит его верное начало: мол, людей этих надо «спасать» и «перенаправлять», что превращает диалог в поучение, которого ни секты, ни неоязычники у православных пока не просили.
Страх перед инославными и иноверцами унаследован нами от церкви дореволюционной намного крепче страха Божьего. Но сейчас он ещё усиливается из-за боязни конкуренции с теми и другими не только за «души людей», но и за благосклонность власти, к тому же неправославные миссионерские усилия зачастую более энергичные и искренние. В российском религиозном пространстве конфессиям надо ещё научиться вести диалог друг с другом. Пока этот диалог чаще напоминает дуэль. И если на одной из сторон выступают православные, то дуэль эта неравная, так как в секунданты приглашают неизменно «проправославные» полицию, прокуратуру и СМИ. Само предложение диалога – уже немаленький шаг вперёд. К тому же в принципах отношения РПЦ с инославными прописано примерно то же, что в преамбуле миссионерской концепции: одной из важнейших должна стать «проблема богословского языка, понимания и интерпретации».
На этом можно было бы закончить. Огорчает совершенная нецерковность суконного языка епархиальной миссионерской концепции, искорёженного «менеджерским подходом»: «развитие современной развитой инфраструктуры, правового регулирования и эффективных механизмов управления» или «формирование системы мониторинга показателей, отражающих эффективность системы миссии на территории пастырской ответственности». Это, кстати, выдержки из пункта «Ожидаемые результаты», среди которых собственно миссионерских результатов (привлечения людей ко Христу и в Церковь) данная концепция не предполагает. Недостатки данного документа свидетельствуют о том, что сегодня в Русской православной церкви огромный дефицит миссионеров, миссионерского опыта, творческих идей, не видно понимания образа миссии и совсем нет целостного видения, как из этого «структурного» и «кадрового» кризиса выходить. Точнее, как восстанавливать духовный дар свидетельства миру о Христе.
Странно, что в документе почти не видно опоры на традицию – не псевдоменеджерскую, а отеческую, в которой – даже в документах – есть и живой язык, и образ, и очень конкретные идеи, воплощение которых ещё ждёт своего часа. Новая концепция выносит легкомысленный вердикт традиции: «Малоэффективным оказывается использование литературы, образовательных программ и большинства другого материала, созданного в дореволюционную эпоху».
Сокровищем в миссионерской библиотеке нашей церкви являются, например, упомянутые выше «Мысли о способах к успешному распространению Христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в России» преподобного Макария (Глухарева). Там есть и творческие идеи, и где взять источники финансирования, и дан самый образ церковного миссионерства и миссионеров-церковников, которые должны служить «примером верности, единодушия, мира» и примером поиска и обретения смысла для других. «Но церковник не такое ли существо, которое должно быть мыслящим? Не надлежит ли ему быть столько мыслящим, чтобы другие, смотря на него, почувствовали в себе раскрывающуюся способность, склонность, охоту мыслить?»
Сразу скажу, что Синод в начале 40-х годов XIX века ход «Мыслям» не дал, а митрополит Московский Филарет (Дроздов) в личной беседе сказал автору, что Русская церковь пока, к сожалению, не готова это воплотить – это дело будущего. Но образ миссионерства русской церкви прописан там очень целостно, сильно, вдохновенно и подробно – это хочется не только увидеть, но и быть «вписанным» в этот образ, принять участие в предложенном деле.
Здесь подробно описано, каким видится миссионер (и даже его супруга), как и из кого проводить отбор миссионеров, как устроить Российское миссионерское общество и миссионерский институт (есть и наброски проекта программы обучения), как перенимать опыт миссии у других христианских церквей, устроение «братства образовательной миссионерской общины» и т.д. вплоть до обустройства миссионерского «братского кладбища». Отдельное внимание уделяется образованию, отдельное – обретению миссионерами разных нужных людям профессий. Подчёркивается необходимость проповеди и перевода Писания и на национальные языки, особенно русский: «Не даст ли Россия слову Божию свободного входа в русское слово, дабы и Бог даровал проповедникам его свободный, победоносный и торжественный вход в область тьмы и тени смерти, чтобы сидящие там многие народы, изшедши из мрака суеверия и невежества, увидели великий свет, сияющий во Христе Иисусе и просвещающий человечество чистыми истинами, столь благотворными и в нынешнем веке и спасительными в грядущем?»
180 лет назад, в начавшуюся эпоху великих русских миссионеров, архимандрит Макарий пишет: «Рыбы, которые были бы наши, не попадают в невод, потому что он мал, и мы не можем вдруг обхватить им столько пространства, сколько потребно». Кажется, наш современный «невод» ещё меньше, и возрождение Русской церкви более связывается у нас в забвении «великого поручения» не с миссионерством, а с усилиями хоть и важными, но второстепенными. Не стану их перечислять, скажу лишь, что на последних двух Архиерейских соборах 2016 и 2017 годов пункт «миссия» был оба раза пятнадцатым.
