Обложка книги «Место памяти – Сандармох». Фото: Издательство "Петрозаводск" / lib.memo.ruВарвару расстреляли на Водоразделе. Так случилось, что место расстрела Варвары Брусиловой не найдено, как не определены ещё многие места расстрела многих сотен и тысяч людей. И что же? теперь мы должны их забыть, не сметь вспоминать? Нет, это не так. Мы решили, пока не отыщутся их тайные могилы, хранить память о них в ставших известными местах на мемориальном кладбище Сандармох. Каждый год 5 августа мы проводим в Сандармохе памятные мероприятия. Туда приезжают люди из многих стран частным образом и с официальными делегациями.
О том, как здесь поминают каждого из убитых, хорошо написала в первом томе Татьяна Кокконен-Ройвас о своём дедушке: «Расстрелян у села Ругозеро».
Вот и я решил во втором томе рассказать о духовном подвиге молодой женщины, для которой защита православной веры явилась самоотверженным поступком. Приведу толкование этого понятия: «Самоотверженность – положительное психологическое, социальное и морально-политическое качество личности, которое выражается в способности к подчинению своих интересов и жертвованию ими (вплоть до жертвы собственной жизнью) для блага других».
Варенька Котляревская родилась в 1899 году в Москве (по другим сведениям – в Киеве) в дворянской семье. Её отец, Иван Андреевич Котляревский, выпускник (1874) Императорского училища правоведения, тайный советник, был председателем департамента Киевской судебной палаты, умер в 1909 году… Получила образование в гимназии и на курсах иностранных языков – английского и французского. С 1916 года, исполняя гражданский и патриотический долг, окончила курсы медицинских сестёр, работала в московских лазаретах, оказывая посильную помощь раненым воинам.
2 июля 1917 года в церкви села Гребнево Богородского уезда она была повенчана с Алексеем Алексеевичем Брусиловым (младшим), красавцем штаб-ротмистром Конно-гренадерского лейб-гвардии полка, сыном ставшего уже живой легендой полководца А. А. Брусилова (старшего). С этого момента и начинаются события, которые повели нашу героиню по тернистому пути к её личной Голгофе.
Варя, теперь уже Брусилова, продолжает жить в Москве у своей бабушки, а муж её храбро сражается на фронте. Так продолжается до Октябрьского переворота. Как они его встретили и как пережили, доподлинно нам неизвестно, но известно, что оба Брусиловых с фронтов вернулись в Москву. Брусилов-старший был ранен осколком снаряда при штурме красногвардейскими отрядами штаба округа на Пречистенке. Молодая невестка выхаживала раненого генерала. В 1918 году оба Брусиловых, отец и сын, были арестованы ЧК и несколько месяцев провели в застенках. Варенька каждый день бегала от тюрьмы к тюрьме с передачами для обоих, с трудом добывая в голодной Москве провизию. Вскоре после того, как Брусилова-младшего выпустили из тюрьмы, он вступил в Красную армию, получил полк (по другим источникам, батарею) и убыл на фронт. Дальнейшая судьба его доподлинно неизвестна. По опубликованным воспоминаниям Брусилова-старшего, его сын был в августе 1918-го арестован ВЧК и полгода находился в тюрьме. С 1919-го – в Красной Армии, командир кавалерийского полка. Попал в плен к «дроздовцам» и был расстрелян (по другим данным – в плену поступил рядовым стрелком в Белую армию, заболел тифом и скончался в Ростове)...
Так или иначе, но в самом начале 20-х годов Варвара Брусилова с младенцем на руках становится вдовой. Собственно, мы подошли к тому, что в моих глазах и является подвигом.
1922 год был страшным и разрушительным для Православной церкви России. Закрывались и разрушались храмы, изымались церковные ценности. Редко где изъятие проходило без участия вооружённых красноармейцев. Было то, что не сокрушить без «образцово-показательной порки» верующих. И политический ответ Советской власти не заставил себя ждать. Он вылился в Московский процесс по делу об изъятии церковных ценностей. Попала под этот замес и молодая мама Варвара Брусилова. Христианский долг стал для неё выше чувства самосохранения, а любовь ко Христу жертвеннее, чем любовь к собственному сыну.
3 апреля 1922 года она была арестована ВЧК и помещена в тюрьму. Дальше, дабы избежать обвинения в предвзятости в описании её подвига, буду приводить слова «казённые», из официальных бумаг.
«Приговор именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, Московский Ревтрибунал в публичном Заседании под председательством тов. Бек, членов Трибунала тт. Гусева и Дубровина от 26-го апреля – по 8-е мая 1922 года, рассмотрев дело ... Брусилову Варвару Ивановну, 22-х лет, гр-ку гор. Москвы, безработную... по обвинению:
... в том, что находясь под влиянием агитации со стороны представителей духовенства, указанных выше в первых 2-х пунктах [приговора], в день изъятия из Московских церквей и монастырей, в течение марта месяца церковных ценностей, приняли участие в публичных скопищах, которые действуя объединёнными силами участников вследствие побуждений, проистекающих из вражды к РКП к постановлению ВЦИК об изъятии, возбуждая население к сопротивлению лицам, производящим изъятие, распространяя заведомо для них ложные сведения, что большая часть изъятого имущества будет разграблена, что это изъятие производится в интересах коммунистов и еврейского населения, что последние безнаказанно насильничают над Россией, что для них законы не писаны, и им поэтому население само должно укоротить руки, т. е. вызывая партийную и племенную вражду, причём в этом особенно проявили участие: ... Брусилова, ... а также открыто оказали противодействие к изъятию церковных ценностей, выразившееся в избиении красноармейцев, охранявших во время изъятия, последствием чего многие красноармейцы оказались тяжело ранеными, причём в этом особенно приняли участия остальные граждане, поименованные в сём пункте.
Трибунал, «проверив» в судебном заседании материалы предварительного следствия, показания свидетелей, объяснения представителей обвинения, защиты и самих обвиняемых, постановил:
Обвинение, предъявленное к ...Брусиловой... признать доказанным полностью; Принимая во внимание, что все обвиняемые, в отношении которых доказана контр-революционная деятельность, воспользовались наиболее тяжёлым моментом жизни народа, когда миллионы крестьян вымирают от голода, что обвиняемые Заозерский, Добролюбов, Надеждин Христофор, Вишняков, Орлов, Фрязинов, Соколов Василий, Телегин, Брусилова, Тихомиров, Роханов не только не принесли раскаяния в совершённых ими преступлениях, но наоборот частью перекладывали ответственность на выше их стоящих членов православной иерархии, ссылаясь на существующую между ними дисциплину, которой они якобы не могли не подчиниться, частью скрывая политические цели, подобно «книжникам и фарисеям», оправдывали своё сопротивление в деле помощи голодающим, путём реализации на хлеб церковных ценностей, ложью о Боге и якобы установленных им законах, воспрещающих отдавать церковные предметы не только на дела милосердия вообще, но даже на спасение жизни умирающих от голода, несмотря на то, что приглашённая на суд судебная экспертиза из группы верующих христиан категорически признала такое изъятие вполне возможным и отвечающим христианскому учению, что таким образом они обнаружили величайшую преступность своей воли, — трибунал приговорил:
Заозерского Александра Николаевича, 42-х лет, Добролюбова Александра Фёдоровича, 56-ти лет, Надеждина Христофора Алексеевича, 56-ти лет, Вишнякова Василия Павловича, 56-ти лет, Орлова Анатолия Петровича, 43-х лет, Фрязинова Сергея Ивановича, 42-х лет, Соколова Василия Ивановича, 46-ти лет, Телегина Макария Николаевича, 46-ти лет, Брусилову Варвару Ивановну, 22-х лет, Тихомирова Сергея Фёдоровича, 57-ми лет, Роханова Михаила Николаевича, 43-х лет, – подвергнуть высшей мере наказания – расстрелять.
П. П. Председатель (М. Бек), члены: Гусев и Дубровин.
[01 Брусилова]
[02 Брусилова]
Варвара приняла приговор спокойно. Ещё перед его вынесением она в своём последнем слове сказала: «Ваш приговор я встречу спокойно, потому что по моим религиозным верованиям смерти нет... Я милости и пощады не прошу...».
18 мая на заседании Политбюро (вот он – истинный заказчик Процесса!), опасаясь новых народных беспорядков, шестерых, в том числе и Брусилову, исключили из списка приговорённых к расстрелу... Позднее, 27 мая 1922 года, это партийное решение было оформлено на заседании Президиума ВЦИК по делу «церковников»: шестерым заключённым расстрел был заменён 5 годами лишения свободы, а в отношении пяти приговор оставлен в силе.
Казалось бы, радуйся, Варенька, – пронеслась мимо тебя смерть неминучая, кричи спасибо этой власти, что «пожалела» тебя несчастную... Да мало ли чего можно было придумать за двадцать один день, проведённый в камере смертников... Вот Варвара и надумала – написать письмо новоявленному вождю. Итак, 31 июля 1922 года Варвара Брусилова пишет письмо Ленину:
Владимир Ильич!
Моя подпись напомнит Вам недавний процесс церковников, в котором 5 человек поплатились головой за свои религиозные убеждения. Я была в числе 11, приговорённых к высшей мере наказания. Говорят, что Советская власть за убеждения не судит. Это неправда. Конкретной вины у нас всех не было никакой, к нам были так суровы за то, что некоторые из нас имели мужество перед лицом Трибунала поднять голос в защиту своих святынь, сказать вслух то, о чём шепчется по углам и шумит вся Православная Русь.
Вам лучше, чем кому-нибудь, должно быть известно, что никакого заговора, никакой преступной организации у нас не было. Большинство из нас впервые увидели друг друга на скамье подсудимых. Нас объединяло только оскорблённое религиозное чувство. Пусть с Вашей атеистической точки зрения мы были не правы – разве за это можно казнить? Не милости, не пощады я у Вас прошу, я спокойно глядела смерти в лицо весь долгий месяц одиночного заключения после приговора, но мне лишь невыносимо больно было за тех, на которых у Вас поднялась рука, мне больно за невинно пролитую кровь.
У Вас, именующего себя вождём русской революции, я спрашиваю: какими словами, если не кровавой расправой назвать Ваш революционный суд...
Не думайте, что этим путём Вы искорените религиозное чувство в душе русского народа. Знайте, что тысячная толпа, присутствовавшая на нашем процессе в Трибунале, в то время, как Вы поливали нас грязью и называли нас бандитами и людоедами, эта толпа приветствовала нас как новых мучеников христианства всюду, где могла. Они молчали потому, что знали, что слово в свободной Советской России карается смертью, они видели это на живом примере.
...Я предлагала мои молодые силы на служение ближним для санитарной и медицинской работы на голоде и эпидемии, но в этом мне было отказано. Я обречена на бессмысленное сидение в тюрьме. Конечно, моё заключение облегчено сознанием моей невиновности и моральной поддержкой с воли. Со всех концов Москвы несут мне передачи...
Бывший епископ Антонин заявил в печати, что мы обязаны ему спасением нашей жизни. Знает ли он, что не все захотят принять этот дар от его запятнанных кровию рук! Ведь на него и его сподвижников... падает ответственность за загубленные жизни.
В. И. Брусилова».
Так начались тюремно-лагерные скитания заключённой Брусиловой. Впрочем, на этот раз Господь уберёг её от лагеря. Просидев 14 месяцев в Новинской женской тюрьме, она, по многочисленным ходатайствам и хлопотам родственников, была отпущена «по разгрузке тюрем»... К тому времени её свёкор был уже крупным военачальником и без особых хлопот пристроил Вареньку в главную военную газету СССР «Красная звезда» критиком и переводчиком.
…
В 1927 году Варвара Брусилова оставляет работу в газетах «Красная звезда» и «Комсомолец» и переходит на работу в агентство «Юнайтед пресс», где трудится в качестве секретаря до 1930 года.
25 апреля 1930 года В. И. Брусилову арестовали по обвинению «в шпионаже в пользу Англии». Коллегия ОГПУ от 16 октября 1930 года признает её виновной в преступлениях, предусмотренных статьями 58-3-6-14 УК РСФСР, и приговаривает к 10 годам лишения свободы.
Так началась её вторая «отсидка» и, собственно, знакомство с лагерем, печально знаменитыми Соловками. Впрочем, в 1930 году она до островов не добралась – навигация закончилась. Из Кемского пересыльного пункта её отправили работать в мастерские Швейпрома в городе Кемь. В 1931 году за нарушение лагерного режима она была переправлена на остров Анзер восьмого Соловецкого отделения БелБалтлага ОГПУ, где работала в совхозе № 3 скотницей.
В мае 1934 года В. И. Брусилову обвинили в том, что, отбывая срок изоляции и работая в совхозе, она «...не только не проявила признаков исправления, но, оставаясь непримиримым врагом Советской власти, активно принимала участие в совершении организованного вредительского акта с контрреволюционной целью, в результате чего был отравлен скот совхоза…». Hа допросах по данному делу Брусилова откровенно высказала свои мысли: «Взглядов своих по отношению к Советской власти и её политике я не скрывала и не скрываю, я – её политический враг и за это несу соответственно своим действиям и настроениям наказание...». В характеристике лагерной администрации в тот период указано, что отношение Брусиловой к работе, на которую она назначалась, отрицательное – «претендовала на то, чтобы работать там, где ей нравится».
Брусилова на допросе говорила, что высказанное ею и другими заключёнными женщинами недовольство было вызвано непомерной тяжестью физических работ, к которым прежде привлекали лишь штрафников. Отделением Ленинградского облсуда при ББК HКВД СССР В. И. Брусилова по данному уголовному делу (по ст. 58-14 УК РСФСР – «вредительство») приговаривается к ВМН – расстрелу.
При рассмотрении кассационной жалобы Спецколлегией Главсуда АКССР при ББК HКВД приговор в части вредительства был отменён. Тем не менее Варвара Брусилова за «распространение контрреволюционных выпадов против руководства лагеря» была осуждена по статье 58-10 на два года лишения свободы с присоединением к неотбытому сроку. Это третий суд и третий срок Варвары Брусиловой.
Три срока, два смертных приговора – не много ли это для одного человека? Но Господь посылает нам испытания исключительно по немощи нашей. И только сильным духом и крепким в вере дозволяет Он испить страданий из чаши Своей...
С началом навигации 1934 года Брусилову вернули обратно на материк. Несколько месяцев она проработала медсестрой в лазарете на станции Майгуба, а с 14 сентября вновь попала в Кемь, но уже на спецлагпункт Морсплав. Как ей там жилось, мы узнаём из писем к Екатерине Пешковой (советская правозащитница, жена писателя Максима Горького, в браке с 1896 до 1903 год. – «Стол»):
24 октября 1934.
Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!
В Морсплаве работы по специальности – медсестрой, или хотя бы в канцелярии – нет, а физические работы мне не под силу. Сейчас я вторую неделю лежу в лазарете с осенним обострением туберкулёзного процесса, катаром желудочно-кишечного тракта и острым малокровием, что в значительной степени является результатом тяжёлых перипетий последнего года.
Материально мне сейчас очень трудно, так как уже много месяцев я не работаю и таким образом лишена минимального лагерного заработка; посылок и денег почти не получала, кроме того, что очень редко доходило от Вас (последняя прошлой осенью в Соловках).
… Никаких хлопот о смягчении участи прошу не предпринимать – просила бы только ходатайствовать об отправке меня на Соловки до закрытия навигации, для этого теперь, кажется, нужна санкция Москвы, и об указаниях из Центра о работе по специальности – последнее мне было обещано в июле этого года. Если это возможно, очень хотела бы получить переводную работу, литературную, которую я могла бы вести и на больничной койке и в свободное от лагерной работы время с тем, чтобы окончательно не потерять своей квалификации и знания языков и одновременно урегулировать материальный вопрос. Мне нужно всё: от обуви, платья, белья, усиленного питания до денег и курева включительно. Думаю, что это не встретило бы препятствий со стороны органов ОГПУ и III отдела ББК.
Когда немного восстановятся физические силы, думаю, что при условии любимой медицинской работы, при нормальных условиях лагерной жизни, я сумею сохранить моральную и физическую бодрость на остающуюся вторую половину моего срока. О прожитых в заключении годах я не жалею; они морально дали мне больше, чем отняли, несмотря на огромную усталость. Тяжелее всего мне безвестность и тревога об оставшихся на воле, ибо сам по себе лагерь не так уж и страшен, как это кажется со стороны, до сих пор, за малым исключением, мне всегда и всюду было хорошо, и среди товарищей я не ощущала своё одиночество.
... Вам, глубокоуважаемая Екатерина Павловна, приношу горячую благодарность за моральную и материальную поддержку, которую вы мне оказывали, и прошу извинить, что снова Вас беспокою. Жду Вашей весточки.
Искренне Вас уважающая В. И. Брусилова».
***
В декабре 1934 года тот же лагерный суд при ББК НКВД за то, что «вела среди заключённых антисоветские контрреволюционные разговоры, а в связи с убийством С. М. Кирова высказывала одобрение...» по ст. 58-10 УК РСФСР добавил Варваре Брусиловой ещё 3 года к сроку. Это четвёртый приговор, но, увы, не последний...
Жизнь, от юности и до зрелых лет проведённая в тюрьмах и лагерях, не сломила Варю Брусилову, не озлобила её, не иссушила чувства сострадания к людям. Она не сдалась лагерной системе, не «легла» под неё, дабы облегчить свою участь. Она активно боролась за свои и чужие права. С 1934 по 1937 год несколько раз объявляла голодовки, более 140 суток оставалась без приёма пищи, многократно помещалась в штрафные изоляторы, была поругаема и ослабла плотью, но оставалась сильна духом. Откуда же простая мирянка Варвара, нет, вернее, мученица и правдоискательница, черпала силы к сопротивлению? Ответ нашёлся в лагерных мемуарах соловчан. Михаил Розанов в книге-обзоре «Соловецкий концлагерь в монастыре» посвятил ей целую главу. В ней, цитируя воспоминания Пидгайного, Розанов отмечает: «Среди заключённых фермы была дочь знаменитого генерала Брусилова, перешедшего на службу к большевикам. Для своих 35 лет она выглядела значительно старше. Подолгу молилась у иконы, подаренной ей в детстве императрицей (!?.. и не отобранной в лагере. — М. Р.), презирала содержавшихся на Анзере столпов русской империи и Временного правительства (Для Ежова, что ли, двадцать лет берегли их! – М. Р.), держалась обособленно от всех, чтила только Столыпина и молча несла свой крест. Коммунизм она полностью отрицала и ненавидела».
Из приведённого видны три вещи, на которых держалась узница СЛОНа: Вера и молитва, презрение к предателям, почитание мудрых. О нелюбви к коммунизму я распространяться не буду – это нормальное чувство у любого здравомыслящего человека.
Осенью 1936 года многочисленные ходатайства Брусиловой принесли свои первые плоды. Её перевели медсестрой в лазарет 3-го Водораздельного отделения ББК, располагавшийся у 8-го шлюза Беломорско-Балтийского канала. Но недолго Варваре довелось и на сей раз приносить пользу людям, применяя свои знания и опыт. Уж очень неугодна она была чванливому лагерному начальству.
14 марта 1937 года Брусилову вновь закрывают в ШИЗО и при первой же возможности (а такая представилась в августе, когда из Москвы пришла разнарядка по зачистке лагеря от неугодных элементов) фабрикуют абсолютно липовое дело и передают его на рассмотрение «тройки». Вот строки из меморандума к заседанию Тройки НКВД Карельской АССР от 2 сентября 1937 года:
По делу обвиняется: Брусилова Варвара Ивановна.
1899 г. р., з/к УББЛАГ, дворянка, невестка известного генерала Брусилова... Отбывая меру соцзащиты, Брусилова своими многочисленными заявлениями и троекратной голодовкой в 1934–35–36 гг. в течение 142 дней добивалась устройства личной жизни в лагере. За время пребывания в лагере не работала, об отказе от работы заявила в письменной форме. Вела агитацию среди женщин-заключённых, призывала их не работать. Находясь в лагере, поддерживала свои заграничные связи, стараясь в своей переписке передать всё о жизни в лагере, считая это «священным долгом». 14.08.1937 г., будучи озлоблена на содержание в лагере, пыталась поджечь здание лазарета 3 лагпункта, подстрекая к этому з/к Шатову. Лагадминистрацией охарактеризована с отрицательной стороны.
***
«Тройка» согласилась с мнением лагадминистрации и вынесла решение – расстрелять.
Земная жизнь Варвары Брусиловой была оборвана пулей палача ночью 10 сентября 1937 года близ посёлка 8-го шлюза Беломорканала.
Немало лет подряд я приезжал в эти места на несколько дней и пытался найти тайные могилы. Пока не открылись. Понимаю это так, что я ещё недостаточно готов к нашей встрече. Я человек терпеливый, буду ездить столько, сколько понадобится и верю, когда буду готов, Господь позволит нам встретиться. За эти несколько лет я настолько привык к мыслям о Вареньке Брусиловой, русской Жанне д`Арк, как называла её зарубежная пресса в 1922 году, что ощущаю её своей сестрой. Да так оно, собственно говоря, и есть – сестра по вере, сестра по духу.
Люди, помните и помяните в своей молитве сестру нашу, рабу Божию Варвару, многострадально прошедшую на свою персональную Голгофу через поругания и лишения от богоборческой власти четыре лагерных срока и три смертных приговора. «Приговор я встречу спокойно, потому что по моим религиозным верованиям смерти нет... Я милости и пощады не прошу...».
Подписываюсь под каждым твоим словом, сестра.
Юрий Дмитриев
Если вы хотите поддержать издание книги «Место памяти – Сандармох», то можете переводить деньги на карту Сбера по телефонному номеру +7 (911) 950-10-59 с пометкой «На Книгу памяти» и указанием вашего имени
