– Я как-то услышал от людей, побывавших на «Молитве памяти», что она даёт увидеть непривычный образ церкви, какой-то внеконфессиональный, непохожий на то, что мы видим обычно в храмах. Согласитесь ли вы с такой оценкой, и если да, то с чем связан такой образ православия?
– Я бы скорее согласился, потому что здесь, в «Молитве памяти», воскресает какой-то дух, который был свойственен в тёмные советские годы тем местам, где оказались в то время порядочные люди – где сидели и верующие люди разных конфессий, и неверующие. И это были, в общем и целом, лучшие люди страны, лучшие люди нации, лучшие русские люди, что очень важно для нас. И они очень хорошо находили общий язык – то, чего они, к сожалению, не умели как следует делать до революции, когда было много выдающихся отдельных личностей – писателей, композиторов, учёных, бизнесменов, общественных деятелей, много было просто великолепных людей, но они никогда не могли вместе трудиться. А если и находились те, кто трудились вместе, жили вместе, находили общий язык друг с другом, то это были какие-то экстремисты, типа партий известного свойства: РСДРП(б), отчасти меньшевики, бундовцы, эсеры и так далее. Даже у кадетов это не всегда получалось. Почти все партии много делали из злости, они были очень недобрыми, оговорку можно сделать только по отношению к тем же кадетам.
Братство перед лицом трагедии
Вот странная вещь: Россия была так настроена на братство, на кооперацию, на сотрудничество, на какое-то очень хорошее общинное и братское начало, и в то же время как противоток, как жало в плоть, была эта разъединенность и раздробленность. А вот в ГУЛАГе сошлись самые разные люди, и там уже не смотрели ни на конфессии, иногда даже – на разность религий, или нецерковность, или нерелигиозность людей. Перед лицом колоссальной трагедии действительно воплощалось какое-то братство. И поэтому когда мы устраиваем «Молитву памяти», всем сразу ясно, что это – для всех, и есть достаточно много людей в разных местах, в разных городах, в разных странах, которые это чувствуют и на это откликаются. Поэтому я согласен с теми, кто считает, что здесь что-то внеконфессиональное, даже что-то большее – общечеловеческое себя проявляет в том духе, в каком был наш Господь Иисус Христос настроен, что Он, собственно говоря, завещал и Своим ученикам, но что ученики Его часто не хранили и не хранят до сих пор. Но надо знать, с каким духом нельзя общаться. Сказано: «что общего между Христом и Велиаром» или языческим капищем и храмом Божиим? Вот здесь да – здесь общность выстраивать не надо. Но когда речь идёт о людях, надо помнить, что нет ни одного человека, как абсолютно святого, кроме Христа, так нет и ни одного абсолютно злого, и пока человек живёт на земле, всегда есть надежда, что Бог в нём победит. Поэтому даже к очень злым, негодным людям часто можно подходить с позиции какого-то доверия. Доверия тому, что в человеке ещё сохранился образ Божий, что он всё-таки, пусть испорченная, но живая икона Бога. Этот момент меня всегда очень трогал. Я, слава Богу, не был в ГУЛАГе, но я видел людей, которые там были, я общался с этими людьми не однажды, и вот я чувствую каждый раз, что в них такой же дух, как в «Молитве памяти», когда она проходит так, как ей положено проходить.
– Второй год 30 октября, День памяти жертв советских репрессий, включён в общецерковное поминовение. То ли это инициатива Синода, то ли это отклик на внутреннее движение в нашей церкви – не знаю, как вы считаете? Какие опасности есть у такого официального признания этой инициативы, и какие, наоборот, возможности открываются?
– Это постановление Синода прошлого года имело большое значение, и, с одной стороны, это было действительно откликом на внутрицерковное движение, в первую очередь, на действия Преображенского братства, много лет устраивающего 30 октября «Молитву памяти» в десятках городов, но также и на внутреннюю потребность, которую чувствовали многие, только немногие могли её выразить, открыто о ней сказать, или как-то проявить её, разве что только в семье, в узком кругу. И то, что Синод принял такое решение об учреждении ещё одного общецерковного дня поминовения – это, безусловно, большой плюс, но есть и обратная сторона медали. Это мы видим уже сразу, сейчас. Уже в этом году двадцать восьмого октября рассылали циркулярные письма по разным регионам и епархиям. Где-то они достаточно корректны, и в них даже благословляется участие клириков в этот день не только в храмовом богослужении, но и в согласованных с властью общественных событиях. Правда, в обязательном порядке, хотя это для церкви как институции нормально. Это немного сужает инициативу, но не отменяет её. А вот в других епархиях – как, к сожалению, сейчас это произошло в Москве – особо оговаривается, что ничего кроме принятого Синодом не должно быть, никакой инициативы. О мирянах вообще забыли, все обращения идут только к клирикам, как будто других людей в церкви и нет совсем. При этом говорится, что никакого «чтения имён» не должно быть не только в храмах, но даже на территориях храмов. Это, конечно, совершенно скандальная вещь! Правда, это я видел только в документах Московской митрополии.
Священник Георгий Кочетков. Фото: ogkochetkov.ruНо надо благодарить Бога уже потому, что всё-таки о молитве о жертвах советских репрессий будут объявлять в храмах и кто-то об этом будет знать. А коли это есть, значит, это уже вошло в историю, церковную историю, что очень важно. Существует разрыв между церковной историей и светской историей нашей страны, нашего народа, и этот разрыв необходимо преодолевать. Пока и то, и другое толком не написано, но когда-то будет написано. И будет ясно, что Синодом шаг по преодолению этого разрыва был сделан год назад. Хотя в решениях Синода, конечно, говорится о поминовении только православных, но уже невозможно удержать людей! Невозможно не излить благодать молитвы на всех в надежде, что в каждом человеке что-то остаётся от образа Божьего. А значит, невозможно не обратить свой взгляд на опыт ГУЛАГа, опыт всего нашего страшного ХХ века, опыт русского геноцида, всей той катастрофы, невозможно скрыть величайшую в человеческой истории трагедию.
Виноват всегда тот, кого ты не любишь
– В Преображенском братстве 30 октября начинаются Дни скорби и покаяния, которые продлятся до 7 ноября. Не перебор ли с покаянием и постами в Православной церкви, где больше полугода постных дней, где на всякое молитвенное прошение поют покаянные слова «Господи, помилуй»? Почему не довольно одного дня поста и покаяния?
– Когда мы вспоминаем жертвы советских и других репрессий вплоть до сегодняшнего дня, всегда нужно покаяние, это воспоминание нельзя делать без покаянного духа, я в этом глубоко убеждён. Все дни с 30 октября по 7 ноября – День русской скорби – мы объявляем днями покаяния, памяти и скорби. Это уже всемирный замах, конечно, но масштабы трагедии таковы, что ни одного часа, ни одного дня и даже одной недели в год не хватает. У людей это очень глубокая травма, она так сильно сокрыта, что вывести её наружу в нашей обыденности очень трудно – так, чтобы человек остался человеком, чтоб при этом не выплеснулось из него чего-то негодного, ненужного, злобного, мстительного, ненавистного.
Ведь в воспоминании о плохом есть опасность – всегда искать виноватого, а виноват всегда чужой, всегда тот, кого ты не любишь. Мы это сейчас видим, к сожалению, на примере многих постсоветских стран. Мы это видим, к сожалению, на Украине, но не только там. Этого пока меньше всего в Российской Федерации, но без этого тоже не обходится. Людям очень хочется найти виноватых и очень хочется, чтоб это были не они сами. Так делают и в Прибалтике, не случайно там говорят исключительно о репатриации в советское время – чтобы было ясно, кто виноват: что это русские виноваты, ведь это они советские. Можно подумать, что у них там своих советских не было. А оказывается, в репрессиях там участвовали 70% местных людей, а совсем не русских. Но признать то, что русские пострадали больше всех, не хотят, потому что тогда невозможно будет на кого-то переложить всю вину. Однако для возрождения всех народов на постсоветском пространстве очень важно уходить от такого искушения и соблазна.
И хотя русские люди больше всех испытали ужаса, смертей и уничтожения всего своего богатства, всей своей славы, всего, что они вложили в мировую культуру, историю, хотя больше всех пострадали русские люди – именно поэтому мы и призываем в первую очередь каяться русских. Даже тех, кто был только жертвой. Именно они могут быть образцами покаяния, потому, что они лучше чувствуют эту взаимосвязь людей, взаимосвязь истории, эту ответственность за всех и за всё. Они лучше откликаются на слова Достоевского: «Каждый за всех и за всё виноват». Этого трудно ожидать от людей других наций в нашей стране и тем более за её пределами. Но тем не менее надо тихонечко идти, надо помогать друг другу выйти из этого ужаса и кошмара. И от ужаса осуждения других, и тем более от всякого рода лжи, мифологем, особенно советских мифов, которыми так богата до сих пор наша историческая наука, а за пределами РФ иногда, кажется, ещё богаче. Поэтому вопрос покаяния – важнейший. До сих пор раздаются странные голоса, не церковные, мало христианские или вообще не христианские, которые говорят, что можно просить прощения только за свои грехи. А если ты ничего плохого не делал, то за что же просить прощения? Что же должно в тебе измениться? То есть, люди не чувствуют этой ответственности друг за друга, у них ещё не работает какая-то большая часть того, что называется совестью. Со-весть – это со-знание. Это не просто сознание одного человека, а всё-таки что-то соборное или хотя бы солидарное. Но всего этого, конечно, крайне недостаточно в нашей практике сегодняшнего дня.
Слово «удача» здесь не подходит
– Извиниться-то не всегда просто, а искренне покаяться тем более. Как помочь рождению в сердцах людей подлинного покаяния? На «Молитве памяти» есть свой покаянный чин, который заметно отличается от всего, что есть в «Требнике». Как он сложился? Насколько эта молитва подхвачена в разных местах нашей Русской церкви?
– Тут два источника. Во-первых, сначала показали пример, как это ни странно, люди светские, мирские, придумав чтение имён. Это была, конечно, политическая акция, но она была благородной, потому что люди бескорыстно извлекали из небытия имена и судьбы наших соотечественников и составляли мартирологи – списки погибших. И 30 октября, в официально существующий в нашей стране День памяти жертв политических репрессий, или накануне, они читали эти имена на каких-то значимых местах, типа площади Дзержинского в Москве. И мы, конечно, не могли на это не откликнуться, не отреагировать по-своему, по-христиански. Мы сначала собирались, тоже читали имена и молились, кто как мог: «Господи, помилуй», или «Прости, Господи», или ещё что-нибудь очень простое. Иногда просто пели церковную литию. И всё это началось довольно давно, и насколько я помню, пример всему нашему братству показало Свято-Петровское братство в Петербурге, но почти сразу стали подхватывать другие братства в других городах: в Москве, Екатеринбурге, Твери, Воронеже…
Фото: Дмитрий Савостьянов/КоммерсантъЕстественно, мы сразу стали интересоваться церковной традицией такого покаяния, ведь мы тоже её не очень хорошо знали. Мы знали чинопоследование исповеди, но оно довольно несуразное, очень синкретическое, очень нецелостное. Там много непрояснённых мест. Хотя и в нём существуют покаянные молитвы, рассчитанные не только на индивидуальную исповедь – об этом как-то сейчас забывают. Мы стали искать эту традицию и, конечно, её нашли. Сначала мы узнали о покаянии царя Алексея Михайловича за грехи его предшественников, прежде всего Ивана Грозного. Мы узнали о покаянных сюжетах в Смутное время, после изгнания Лжедмитриев и нашли молитву святителя Ермогена о России, но не просто о России, а покаянии народа всей России. Потом мы нашли молитвы святителя Тихона Московского и т.д., и т.д.
Дело пошло, и когда этот материал как бы естественно собрался в наших руках, мы стали думать, а как изменить то, что всё время резало слух – когда молишься словами установившейся церковной молитвы. Они все рассчитаны только на очень верных людей, не вообще как-то верующих, а верных. И эти слова церковной литии, даже если к ним что-то немножко прибавить, совершенно не соответствовали тому, на что направлена была наша братская молитва, которая совершалась в первую очередь не в храмах – тогда этого никто бы не допустил, – а на улицах. Церковная молитва на улицах – это было замечательно само по себе. Конечно, присоединялись люди: не только церковные, не только православные и не только верующие. И нужно было найти такие молитвы, составить такой чин, который бы лучше раскрывал то, о чём мы молимся, и то, чего мы не хотим больше никогда в своей жизни повторять, от чего мы хотим отказаться раз и навсегда.
Всё это привело к тому, что стали составляться новые молитвы уже самими верующими и, в первую очередь, братчиками, членами нашего Преображенского братства. И совсем недавно сложился такой в общем-то простой чин, который, с одной стороны, имеет церковные корни, явно отражает православную традицию, а с другой – он, конечно, уникальный, новый. Он включает в себя и чтение имён, но всё-таки не просто чтение, а молитвенное чтение, поэтому мы это всегда называем «Молитвой памяти», не путая ни с чем другим.
«Молитва памяти» – это не политическая акция, и для нас это имеет принципиальное значение, несмотря на то, что мы, конечно, уважаем тех людей, которые проводили политические акции и читали эти имена, пусть ограничиваясь только этим. Но мы не можем делать так, как они, так же как они не могут делать так, как мы. Как-то очень быстро стало всё это развиваться, расходиться по разным городам. Появлялись всё новые и новые места поминовений, это каким-то чудом удавалось согласовать с местными властями. В общем, усилия были приложены большие, и они оказались не бесплодными. Так родилось это чинопоследование. Как всегда в церкви, оно, с одной стороны, традиционное, а с другой стороны – новое. И это прекрасное сочетание того и другого я считаю большой-большой удачей («удача» не совсем то слово), каким-то просто откровением, маленьким чудом, которое Господь нам явил через нас.
Помилуй тех, кто доносил, грабил, убивал…
– В этом чинопоследовании есть одно такое прошение: о тех, кто «клеветал, доносил, грабил, разрушал и убивал». Во-первых, как пришло на ум такое ходатайство за этих людей, а во-вторых, как на это реагируют те, кто приходят на Молитву памяти? Спокойно принимают?
– Я в этом году добавил в конце важные слова: «прости и помилуй всех тех, кто это делал». Прости и помилуй!
– Значит, мы являемся ходатаями за них. Мы?
– Да. А как же. Мы не знаем пределов Божьего милосердия, мы не знаем до конца, что творилось в душах реальных людей, которые всё это делали. Кто-то, может быть, это делал, будучи доведён до отчаяния, а кто-то делал, будучи озлобленным, а кто-то – будучи сумасшедшим и так далее. Божьему милосердию нельзя ставить предел! На то, что по-человечески вместить невозможно, Бог смотрит какими-то другими глазами, скажем так. Поэтому мы просим. А как Господь рассудит – это другой вопрос, мы отдаём Ему этот суд; это важно – мы сами не судим никого. Мы не хотим осуждать, мы не говорим о винах, мы не говорим о юридических процессах, потому что тогда началась бы такая драка, которая могла бы превысить то, что творилось в нашей истории в самые худшие известные десятилетия XX века.
Мы только напоминаем о том, что было, а от чего это было и что из этого получается – это отдельный разговор. Мы молимся за всех и за вся, за весь мир: это опыт святых, в конце концов. Люди об этом забыли, что были и такие святые. Хотя даже среди святых было немного таких, которые молились за весь мир и показывали нам пример. И мы должны хотя бы так ответить на эту церковную традицию, на это явление христианской любви, любви Самого Христа, Который мог молиться за тех, кто Его распинал: «Прости им Господи, ибо не ведают, что творят». Разве для нас это не пример? Я думаю, что среди тех, кто упомянут в этом прошении Сугубой ектении, таких случаев было немало. Эти слова в Евангелии не какая-то случайная интерполяция. Ни в коем случае. Это именно явление Христовой Любви. И забывать об этом мы не можем и не должны никогда.
Центральный момент года
– «Молитва памяти» проходит уже доброе десятилетие, даже больше. По вашему наблюдению, какое это действие уже произвело и производит в церкви, в народе, может, в ваших близких и в вас тоже?
– Обязательно производит, люди всё больше и больше начинают воспоминать происшедшее и более правильно к нему относиться. Раньше очень часто звучали слова оправдания этим репрессиям, этим жертвам, типа «лес рубят, щепки летят» или «они всё-таки были в чём-то виноваты, что мы будем их оправдывать, эти жертвы». Сейчас такого всё меньше и меньше, люди пытаются отнестись ко всему по-христиански. А что «Молитва памяти» принимается всё больше и больше народом, церковью, обществом, видно из того, что каждый год мест поминовения становится больше. И мы всё чаще и чаще встречаем сочувствие в ответ на наше предложение совершать «Молитву памяти». Люди действительно начинают думать о последствиях произошедшей катастрофы, о том, как выйти из неё сейчас, и понимают, что без покаяния ничего хорошего не построишь, не найдёшь, не сделаешь, будь ты хоть гениальным человеком. И плюс ко всему это прекрасный образец объединения всего народа. Церковь должна быть этим мостиком между Царством Небесным, Церковью с большой буквы, и тем народом, который ещё не в церкви, который, может быть, рядом с церковью, а, может быть, и не рядом, который может быть недоволен церковной структурой, даже на неё раздражён, а может и как-то иначе себя чувствовать. И вот эта объединяющая роль покаяния, с одной стороны, церковного, а с другой стороны – общенародного, я считаю, это самая большая радость, которую Господь нам даёт в этой молитве. Мы чувствуем, что Господь слышит и видит нас в эти дни. Всех нас, вплоть до каждого прохожего, который хоть на минутку остановился и присоединился к этой молитве, каждого церковного служителя, который вдруг неформально стал возносить эти молитвы где-то в своём храме или просто в своём сердце. Вот это я очень чувствую.
Я каждый год, конечно, участвую сам и смотрю, насколько хватает моих сил и возможностей, трансляции, фотографии и отзывы других людей, церковных и нецерковных – всё, что могу найти. И считаю, что это один из центральных моментов в жизни человека в течении всего года, плюс ещё «свеча памяти» каждый день вечером с 30-го октября до 7 ноября. Всё вместе это имеет то действие, которое должно иметь. И слава Богу за это!
Акция "Молитва памяти" в Переделкино.Фото: molitvapamyaty.ruЭто работает сейчас лучше, чем Евхаристия
– В церкви выделяют три основных вида покаяния. Первое – когда человек оставляет жизнь в неверии и приходит к Богу и в Церковь, второе – если человек тяжело согрешил, отпал от Церкви и затем возвращается, а третье – когда мы каемся в своих ежедневных грехах и согрешениях. Уместна ли аналогия со «вторым» покаянием, когда русский народ отступил от веры? Вы сами верите, что возможно такое полное очищение, освобождение народа, страны и церкви перед Богом и перед самими собой, перед миром?
– А у нас, как говорится, вариантов нет. Если мы хотим, чтобы наша земля не превратилась в пустыню, если мы хотим, чтобы люди возродились и обрели какое-то своё человеческое достоинство, чтоб их творческий и духовный потенциал были восстановлены, то у нас другого выхода нет – мы должны принести покаяние.
Я думаю, что всё больше людей, которые уже принесли это покаяние. Мы же понимаем, что это процесс, который кто-то только начинает, а кто-то уже заканчивает. Это мы видим по плодам, по духу, которым живут люди. Есть люди, которые уже совсем ушли от советского прошлого не только в том, что покаялись во всем, что было недолжного с ними и с их предками, но и в том смысле, что нашли путь, выход из этого положения. Мы видим, что люди приносят покаяние, и важно, что они вспоминают своих предков, какими бы они ни были, с какой бы стороны они ни действовали: с преступной стороны или наоборот, со стороны жертв. Это покаяние приносится, и оно уже приносит свои плоды. Так идёт возрождение русского народа. Да, это не быстро, этот процесс шёл и до начала «Молитвы памяти». Ведь всегда были люди, которые это переживали и думали о том, как очиститься от той скверны, которая поглотила всех в XX веке. И всегда что-то находили, и всегда что-то делали. Иногда им это стоило очень дорого, иногда жизни.
И вот всё вместе это, конечно, благодать. Это свидетельство, что Господь не оставил наш народ, нашу землю и нашу церковь, несмотря на все смешения добра и зла, света и тьмы.
Я думаю, что здесь есть место и «первому» покаянию, которое меняет человеческую жизнь, приводит человека к вере. Здесь есть место «второму» покаянию, когда человек обновляет те дары, которые, может быть, когда-то имел, но потерял – дары от Бога, дары Духа, дары Жизни. И здесь есть место простым конкретным случаям, иногда почти житейского плана, то есть покаянию «третьему». Всё здесь соединяется. И церковь здесь являет себя, конечно, самым лучшим, самым благородным, самым действенным образом.
Сейчас это, может быть, иногда лучше работает, чем даже другие таинства, включая Евхаристию. В это трудно поверить, но это, я думаю, часто бывает именно так. Вот это, наверное, самое непростое и самое главное. Это покаяние на самом деле приводит нас в соответствие с Божией Правдой, с даром Божьей Свободы и Любви, Божьего Духа и Света – с предельными человеческими понятиями. Мы начинаем видеть друг друга как личности. Мы смотрим друг другу в глаза – и не отводим глаз от недоверия или от обиды. Мы становимся готовыми посмотреть даже на тех, кто прямо несёт на себе следы преступления, будучи потомком преступников или будучи как-то иначе задействован в этом ужасном процессе. А эти процессы не совсем завершились. И как раз «Молитва памяти», я верю и надеюсь, поможет их завершить. Наша церковь и наш народ смогут наконец-то перевернуть уже более чем вековую страницу истории. Пока же она не перевернута, мы ещё современники 1917 года. И это страшно.
Это непростая тема. Она всегда меня очень трогает лично, и не только потому, что мои предки тоже были среди репрессированных, по линии отца во всяком случае. На самом деле много переживала и моя мать, и я только могу благодарить их за то, что благодаря этому я никогда не был советским человеком, никогда не участвовал в этих преступлениях советского или постсоветского режима. Всё это не случайно людей затрагивает, они начинают наконец-то разбираться в том, в чём обязаны разбираться, но боятся к этому подойти, потому что их напичкали такими отвратительными вещами, которые отравили их сердце, отравили их разум. И нам нужно помогать друг другу в нашем покаянии!
