Современная православная церковь делится на духовенство и мирян. Духовенство включает в себя три степени: диакон, священник (пресвитер), епископ. Епископы могут быть архиепископами, митрополитами и патриархами, но канонически это одно служение. Все остальные – миряне. Как же начинается путь среднестатистического епископа? Конечно, жизнь знает разные случаи, но мы будем говорить о наиболее распространённом сегодня.
Вход в духовенство или клир начинается в современной РПЦ, как правило, с семинарии. Канонически духовное образование не является обязательным условием для рукоположения, но в нашей церкви сложилась такая практика, что диплом семинарии необходим будущему клирику. Это неплохое условие – принимать в клир образованных людей. Жаль, что семинарское образование у нас довольно слабое по сей день. Обычно в семинарии юноши идут после школы. Это могут быть верующие ребята, желающие посвятить жизнь Богу, или дети священников и выпускники православных гимназий, которые поступают в семинарию больше по инерции, так как не смогли поступить куда-то в другое место. Хотя, конечно, и среди детей священства есть искренне верующие.
Как становятся епископами
Помимо духовного образования есть ещё одно принципиальное условие для посвящения в духовный сан – решение вопроса с семейным положением. Чтобы рукоположиться, нужно быть женатым. Можно быть рукоположенным и неженатым, но для этого нужно сначала принять монашество. То есть перед будущим клириком встаёт такой выбор: жениться или принять монашеский постриг. В этот момент решается, будет ли семинарист когда-нибудь епископом или нет: согласно сложившейся практике, епископ может быть избран только из монахов.
Таким образом, будущие епископы получаются из следующих категорий семинаристов: тех, кто не смог найти жену и принял постриг, чтобы рукоположиться; тех, кто решил делать в церкви карьеру, то есть намеренно отказался от брачной жизни ради будущего епископского сана; рукоположить в епископы могут также священника-вдовца. Теоретически должны быть те, кто выбирает епископство как служение Богу – свой духовный путь. Возможно, такие тоже есть. Но священники, с которыми приходилось общаться, обычно очень скептически отзываются о семинаристах, сознательно выбирающих постриг. Как правило, они объясняют их мотивацию чисто мирскими целями: богатство и власть. Мы, конечно, не можем проверить, насколько это правда в том или ином случае, но практика жизни показывает, что такой скепсис не беспочвенен. В 2010 году это даже заставило патриарха Кирилла в проповеди осудить «монашеский карьеризм»: «Всякий нездоровый карьеризм в церкви – это то, что нужно искоренять, и с Божией помощью мы этим будем заниматься, и всех, кто очень хочет стать епископом, хочу предупредить: патриарх видит это, и навряд ли вы станете епископами. А епископами станут те, кто к этому не стремится».
Понятно, что безбрачие, которое является не результатом осознанного духовного выбора, а следствием неудачи в поисках жены или чисто корыстных и карьеристских мотивов, не может не вызывать проблемы в секусальной сфере. Если у человека нет внутренней осознанной решимости отказаться от сексуальной активности в пользу какого-то дела, то не происходит необходимой сублимации. Поэтому есть епископы, которые тайно живут нормальной семейной жизнью, что, конечно, является нарушением обетов и в нормальном случае должно быть причиной запрета в служении и снятия сана. Есть епископы, у которых нереализованная половая энергия выливается в гомосексуализм. Большая часть этой информации не имеет официального подтверждения, но о так называемом «голубом лобби» знают практически все священники. Закрытость системы позволяет не допускать утечки какой-то фактической информации, хотя некоторые случаи всё равно попадали в публичное пространство. Например, случай с екатеринбуржским епископом Никоном (Мироновым), произошедший в конце 1990-х.
Молодой семинарист, принявший постриг и рукоположенный в иеромонахи (так называется священник-монах), как правило, прикрепляется к какому-нибудь монастырю, но может остаться работать при епархии. На приходы их назначают довольно редко. Следующей ступенью к епископству является посвящение иеромонаха в игумены. Игумен – это начальник монастыря. Канонически это такой же священник в монашеском чине, но имеющий руководящий пост в монастыре. Последняя ступень перед епископством – сан архимандрита. Архимандрит – это тот же игумен. Как правило, в крупных монастырях начальствуют архимандриты (хотя сейчас много игуменов и архимандритов, которые не начальствуют в монастырях или даже в храмах, а получают эти титулы в качестве награды). И вот из архимандритов выбирают будущего владыку, правда, когда бывает нужда спешно найти епископа при открытии новой епархии или при назначении правящего архиерея взамен умершего, то совершают постриг не являющихся монахами и дают положенный для епископской хиротонии сан за день. Обычно выборы ставленника в епископы и хиротонию совершает патриарх вместе с членами Священного Синода. Мнение членов Синода может спрашиваться чисто формально, фактически в РПЦ МП единоличная власть патриарха, поэтому все решения принимаются им. Утверждение синода имеет чисто символическое значение: мы не вспомним случая, когда синод критиковал решения патриарха.
Семинаристы Духовно-образовательного центра при Корсунской епархии. Фото: Олег Варов / foto.patriarchia.ruВластию, мне данной
Сегодня нередко патриарх возводит кого-то в сан епископа, и только потом новоиспеченному архиерею подыскивается кафедра. Хотя бывает и более церковная практика, когда какого-то архимандрита делают управляющим епархией, а потом рукополагают в епископы. Подобное, по мнению известного русского церковного учёного-экклезиолога протопресвитера Николая Афанасьева, было немыслимо в Византии: «Поставление епископов без назначения настолько явно противоречит самому понятию епископского служения, что церковная власть в Византии явно не решалась на такие поставления».
Вот наш архимандрит становится епископом, его отправляют в какую-то епархию, где прежний владыка умер или ушёл на покой, а, может, там создаётся новая епархия вследствие разукрупнения прежней. «Епископ» в переводе на русский означает блюститель, его задача, чтобы вверенная ему церковь епархия, то есть в первую очередь люди обретали и хранили веру, вели благочестивую жизнь, свидетельствовали о Боге другим людям. Власть, которая ему дана, – это власть крестной любви, отдающей себя без остатка, это сила веры в людей и доверия им. Но часто это остаётся доброй теорией, на деле же у нового архиерея в руках сосредотачивается абсолютная вполне земная конкретная власть в рамках подчинённой ему епархии. Она распространяется на клириков и сотрудников церковных учреждений, на всю движимую и недвижимую собственность. Хотя существует церковный епархиальный суд, епархиальный совет, но фактически власть епископа – главным образом над клиром – ничем не ограничена. Такая власть не может не влиять на человека отрицательно. Вот что писал о современных епископах исповедник веры священник Павел Адельгейм в книге «Своими глазами»: «Приходы и братства, как и клир, бесправны и не защищены от произвола епископа. Верующие лишены всяких прав и не могут обжаловать свои обиды. Эта практика обоснована Уставом и другими официальными документами РПЦ. Разумеется, на практике негатив выходит за формальные пределы. В церкви продолжается прежний беспредел. Вместо комиссаров-уполномоченных его чинят комиссары-архиереи».
Епископы, священники и прочий народ Божий
Здесь, конечно, важно отметить, что главными жертвами архиерейского произвола обычно становятся священники, которые полностью зависят от своего архиерея, начиная с определения им места служения, заканчивая священным саном и возможностью служить в церкви в качестве священника. При этом фактически за церковь несёт ответственность не чёрное духовенство, а белое. Непосредственно общаются с людьми, осуществляют миссионерскую, катехетическую (научение жизни по вере), пастырскую деятельность не епископы, а священники.
Отдельный вопрос – качество и уровень служения современного клира: это далеко от идеала, но всё-таки взаимодействие с верующими осуществляют священники. Обычный священник по социальному положению мало чем отличается от людей мирских профессий. Он ходит в те же социальные учреждения, магазины, его дети ходят часто в обычные школы. Связь епископа с народом (Божьим, заметьте, народом) совершенно номинальная. Обычно владыку миряне могут видеть на пышных архиерейских богослужениях, где епископ воспринимается даже не как человек, а как какой-то деперсонализированный церковный символ. При этом сказать, что у епископа нет своего круга общения, нельзя. Он есть, но особый: обычно это высокопоставленные чиновники и очень состоятельные люди. Вот что об этом писал протоиерей Павел Адельгейм: «Архиереи встроились во властную вертикаль государственной номенклатуры, потеряли интерес к своей пастве: клиру и народу. Утратив обратную связь с паствой, они живут независимой и далёкой от клира и мирян жизнью. В церкви потерялся интерес к внутреннему миру человека. В епархиальной практике господствует насилие, равнодушие, корысть, правовой и моральный цинизм. Клир поставлен в крепостную зависимость от епископа и абсолютно беззащитен».
Порталы в божественную реальность
Если бы архиереи лишь не принимали активного участия в непосредственно церковной деятельности, это было бы полбеды. Но проблема в том, что нередко епископы противодействуют тем, кто ведёт какую-то активную деятельность в епархии, видя в этом угрозу своей архиерейской власти. Здесь в серии статей рассказывается, как нижегородский митрополит Георгий (Данилов) методично разрушал в своей епархии всё то, что было создано до него.
«Новый епископ быстро стал проводить в жизнь порядок, который с глубоким сожалением можно охарактеризовать как самодурство, граничащее с самообожествлением, – пишет преподаватель истории Денис Воробьёв. – В итоге от разгула власти епископа-архиепископа-митрополита Георгия, которого никто не попытался поставить на место, серьёзно пострадало, ушло из епархии, разуверилось и опустило руки множество священников и мирян».
Перед епископом в епархии обычно стоят две основные задачи: строительная и кадровая. Большую часть времени он решает эти два вопроса. Но данная жизненная парадигма имеет более глубокие корни, чем просто властолюбие и стяжательство. В основе такой деятельности лежит экклезиология (учение о церкви), которую я бы назвал сакраментально-иерархической. Согласно ей, соединение с Богом и общение с Ним происходит главным образом в таинствах. Для совершения таинств необходимы храмы и священники. Поэтому и главная задача епископа – строительство храмов и рукоположение священников. Конечно, в особых случаях таинства могут совершаться и вне храма, но всё равно храмовое пространство в данной экклезиологической модели – некий портал Божественного в профанной реальности.
Занимаясь строительством храмов и рукоположением священников, епископ как бы осуществляет апостольское служение по распространению веры. Чем больше храмов, тем больше туда придёт людей, чтобы встретиться с Богом. Что касается катехизации, то есть научения людей вере, то благодать в храме сама чему надо научит. Участвуя в таинствах, верующий и так получает всё, что ему нужно, для нормальной духовной жизни. Остальное – факультативно.
Великое освящение Георгиевского кафедрального собора во Владикавказе. Фото: свящ. Игорь Палкин / foto.patriarchia.ruЗачем владыкам деньги
Церковность данной церковной модели, конечно, под большим вопросом, потому что она подразумевает сугубо индивидуальный духовный опыт, где общение, отношения с другими верующими и формирование какой-то общности являются совершенно не обязательными.
Проблема сакраментально-иерархической экклезиологии в том, что она очень дорогая и хлопотная. Поэтому епископу нужны деньги и хорошие отношения с властями. От этого напрямую зависит дело спасения душ преданной ему паствы. Чем больше храмов, тем больше людей смогут участвовать в таинствах и получать благодать. Но самих епископов, а значит, и церковь, эта ситуация ставит в прямую зависимость от крупных бизнесменов и власти. В статье РБК называются крупные российские компании, которые финансируют РПЦ МП. Среди них «Норникель», «ФосАгро», ЛУКОЙЛ и пр.
Что сегодня значит, говоря светским языком, быть эффективным епископом? Уметь привлекать средства и устанавливать хорошие отношения с властью. Того же епископы требуют и от священников. Эффективный священник в рамках данной экклезиологии – это тот, кто может находить спонсоров или для строительства нового храма, или для благоукрашения старого.
Всё остальное – даже самые страшные пороки духовенства – церковные власти не волнует. Главное – чтобы это не было достоянием общественности и не провоцировало крупные скандалы. Обычно это самая вероятная возможная причина отстранения епископа от служения во вверенной ему епархии. Примером тут может послужить перевод екатеринбургского митрополита Кирилла (Наконечного), который, по отзывам духовенства и многих мирян, был довольно хорошим архиереем, но из-за громкого скандала с бывшим священником Сергием Романовым был переведён в другую епархию.
Можно критиковать епископов за их тесную связь с крупным бизнесом и властью, но давайте представим себя на месте молодого епископа, который только что вошёл в управление епархией. Для того чтобы поменялись приоритеты в его служении, должно поменяться его представление о церкви. Сакраментально-храмовая модель должна смениться на другую, ближе к собственно церковной, евангельской, где центром является община, собрание, а не храм и таинства.
Даже если такой переворот в голове и сердце епископа произойдёт, это не поменяет сразу систему вокруг него. И самое главное – сможет ли он найти единомышленников? Проблема в том, что сакраментально-храмовая модель сейчас превалирует в представлениях не только епископов, но и священства, и большинства мирян. Вошедший на кафедру владыка скорее всего столкнётся с тем, что какие-то крупные соборы и стройки на данный момент финансируются или государством, или крупным бизнесом, туда уже вложено много сил и средств, просто так остановить всё это явно не получится. Многие церковные проекты существуют только при поддержке государства: православные школы, семинарии, духовные учебные заведения и пр. Изменение отношений с властями может напрямую отразиться на всех этих заведениях, с которыми связаны жизни многих людей. Поэтому представление, которое очень часто превалирует в церкви, о том, что изменения могут начаться только по инициативе церковного начальства, скорее всего, глубоко ошибочно. У простого священника, а тем более у мирянина, простора действия гораздо больше, чем у епископа. Скорее церковная власть может поддержать инициативу снизу, чем народ продолжит что-то, инициированное сверху. Все хорошие церковные начинания, спущенные сверху, хорошего плода обычно не имеют, как это было, например, с решением перейти на приходах на более длительную катехизацию или проектом по созданию церковных общин.
Трудные добрые примеры
При этом важно отметить, что есть и какие-то положительные изменения в епископской среде, хотя, к сожалению, ещё очень незначительные. Приходят молодые епископы, не имевшие опыта сотрудничества с КГБ, некоторые из них действительно радеют за церковь. Это касается, конечно, не только молодых архиереев. Наше сознание часто так работает, что мы или что-то идеализируем и смотрим через розовые очки, или – наоборот – демонизируем, наклеивая ярлыки. Поэтому и современный епископат не такое однозначное явление, как может показаться с первого взгляда. Появляются епископы, которые радеют за духовное просвещение, поддерживают какие-то инициативы.
Случаи, когда в поле зрения попадают епископы и священники только в связи со скандалами, нельзя не назвать тенденциозными и, по сути, антицерковными. Земная власть не терпит никакой конкуренции. Из современных иерархов, которые выбиваются из ряда епископов, описанных отцом Павлом Адельгеймом, можно назвать уже упомянутого нами митрополита Кирилла (Наконечного), на данный момент правящего архиерея Казанской епархии. Епископ Феоктист (Игумнов) тоже известен в епархии не архиерейским произволом, а деятельной церковной позицией, в своих интервью он предстает как живой человек, а не сакральная фигура. Митрополит Савва (Михеев), будучи правящим архиереем Тверской епархии, сам стал жертвой гонений вследствии того, что пытался как-то оживить церковную жизнь в епархии и, в частности, не препятствовал желающим священникам служить по-русски, а один раз даже сам принял участие в подобном богослужении. Можно перечислить ещё несколько имён. Да, возможно, отрицательных примеров мы сегодня видим больше, чем положительных. Но здесь тоже важно понимать, какие удары Русская церковь пережила в XX веке, и самый сильный пришёлся именно по епископату.
Ситуацию с епископским служением можно было бы существенно улучшить, если бы в РПЦ удалось осуществлять решения Поместного собора 1917–1918 года, где предлагается избирать епископа верующими епархии, а не назначать сверху. Конечно, резонно встаёт вопрос: а из кого выбирать, если все кандидаты – или отчаявшиеся найти жену семинаристы, или карьеристы, мечтающие о власти? Думаю, ответ тут только один: нужно выбирать из тех, кто есть. Конечно, при этом власть епископа должна быть ограничена, для чего есть вполне канонические основания того же собора.
Следующий вопрос: кто будет выбирать? Ответ такой же: те, кто есть. Духовенство и активные миряне. Конечно, сама по себе выборность и какие-то изменения на уровне уставов и канонов не будут иметь особого плода без активного включения в церковную жизнь какого-то количества болеющих за церковь священников и мирян. Всё остальное будет иметь значение только в контексте этой включённости и активности. Но пока вопрос о церковным начальстве остаётся одним из самых важных и больных вопросов церковной действительности, и без решения этого вопроса вряд ли возможно возрождение русского православия.
