Говорят, в шестидесятых «умер большой нарратив», и считывать глубинные смыслы никто не стремится. Стало популярным видеть ситуацию или историю «как она есть», без всякого идеологического флёра. Такое видение упирается в описание конкретных практик, действий и событий и как бы выбивает почву из-под ног тех, кто хочет уметь окидывать взглядом что-то большее.
Однако марксистский постулат об идеологии как форме ложного сознания можно опровергнуть тем, что идеологическое оформление исторического события – это не сказка обманщиков, а прежде всего система суждений, принимаемых на веру. Например, холокост БЫЛ, его не надо отрицать. Высадка в Нормандии БЫЛА, её нельзя отрицать. Проводим линию, потом линии между остальными вещами, которые нельзя/невозможно отрицать, – и идеологическое оформление события готово, в нём удобно двигаться, в нём удобно работать, ориентироваться – и главное – судить о событиях, потому что такие линии создают язык объяснения истории.
И самое главное: они есть всегда, их присутствие не зависит от того, верим мы в их существование или нет. Мы всегда живём в мире этих связок и, если упускаем из виду свои, «не веря» в них, – оказываемся носителями чужих.
Смыслы, в них заложенные, требуют патетического языка, оценочных суждений и апелляций к доверию. Такой язык нередко смыкается с теологическим языком и может пониматься как теология. Отсюда растут корни определения национальной идеологии как «секулярной религии» – системы смыслов, которая прописана в учебнике истории и просто не нуждается в подкреплении своих основ. Точнее, нуждается, поэтому успешные национальные государства, как правило, серьёзно занимаются историческими исследованиями и в целом гуманитаристикой.
Каждая крупная организация, в том числе церковь, стоит перед необходимостью вырабатывать своё отношение к истории и как-то согласовывать (или намеренно не согласовывать) это понимание с окружающими – в частности, с носителями тех секулярных религий, которые в этом обществе господствуют. Задача религиозной организации здесь – сохранить свою систему смыслов истории в духе своего вероучения, основы которого нередко не предполагали вообще такого мира, который сложился в последние триста лет.
Спорная дата
Очень сложная задача такого рода стоит перед Русской православной церковью каждый раз, когда ей приходится высказывать своё отношение к Великой Отечественной войне.
Прежде всего, невозможно игнорировать факт открытия при немцах храмов на захваченных территориях, а кое-где, например в Псковской области, и прямого их благоприятствования церковному возрождению. В этом плане характерно, как по-разному выглядят судьбы Алексея Ионова, священника Псковской миссии, и Александра Ионина – героя книги и фильма «Поп». Первый родился и жил в Прибалтике, учился в Свято-Сергиевом институте, от красных ушёл на Запад и активно участвовал во власовском КОНР. Потом духовно окормлял лагеря для перемещённых лиц, избегая репатриации в СССР. Второй на начало фильма живёт в селе в Псковской области, вполне лояльно относится к партизанам и нелояльно к власовцам, остаётся ждать Красную армию и покорно идёт в лагеря. Согласимся, это две разные истории.
Кадр из фильма «Поп». Фото: Двадцатый Век Фокс СНГСудьба священников Псковской миссии в целом – это совокупность фактов, которые нужно либо тяжело и долго обсуждать всем миром, либо замалчивать. При этом и «большие нарративы» РПЦЗ и РПЦ МП по войне радикально противоположны друг другу: РПЦЗ сформировалась вокруг непримиримого к большевикам духовенства и сохраняет свой взгляд на войну до сих пор. Для РПЦ МП советский патриотизм в отношении ВОВ – фигура умолчания, априорная установка.
Наконец, стоит отметить, что и первый постсоветский патриарх РПЦ МП – выходец из среды прибалтийского духовенства, на чьё духовное созревание сильно повлиял ещё один видный священник, связавший себя с КОНР, – Александр Киселёв. Именно он в своё время направил юного Алексея Ридигера на священническую дорогу.
И всё это – один только псковский кейс, который краешком затронули близкие к православию медиадеятели в 2010 году. Толковать о войне православному человеку сложно.
Две проповеди 9 Мая
И в этом плане ранний «военный» дискурс патриарха Кирилла – это предельно абстрактный и предельно честный духовно подход: в 2009 году он сказал, что войну Бог попустил за грехи русских людей, за их массовое отступление от Христа – и огромным количеством смертей был получен шанс на искупление этих грехов: «за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью».
Это высказывание тогда родило большой резонанс, преимущественно негативный. При этом мало кто из оппонентов говорил о том, что патриарх не прав по сути, ведь тогда требовалось бы обосновать, в чём именно неправ. Возмущение касалось самого по себе «захода на поляну», попытки рассуждать о событии с достаточно устойчивым идейным оформлением из иной духовной перспективы.
Возможно, выводы были сделаны. Постепенно речи патриарха, посвящённые победе и войне, меняют тональность, и в 2015 году звучат такие ноты:
Патриаршее служение в день памяти великомученика Георгия Победоносца в Георгиевском храме на Поклонной горе. Фото: Сергей Власов / foto.patriarchia.ru«И мы знаем, что 9 мая была подписана капитуляция Германии. За победой нашего народа, 70-летие которой мы будем с вами отмечать, – неисчислимые беды и страдания наших людей. За всю историю человечества не было таких страданий. Ни один народ не отдал на алтарь победы 27 миллионов жизней. И сегодня эти 27 миллионов жизней вопиют к небесам, когда кто-то пытается украсть у них подвиг и украсть у них победу. Мы никогда не забудем, что именно наш народ сломал хребет страшному врагу, перед которым отступила вся Западная Европа и который был сломлен только благодаря мужеству и жертвам 27 миллионов людей, хотя и превосходил нас во много крат своей военной мощью, организацией и международной поддержкой».
Это знаковое высказывание. Чтобы понять, в чём, представим себе, что у нас есть человек, не знающий автора высказывания. Мы говорим ему, что автор высказывания – религиозный деятель, и предлагаем догадаться, к какой конфессии этот деятель принадлежит.
Чтобы ответить на этот вопрос, человеку придётся задать ряд сопутствующих. Например, «алтарь победы» – это примерно как «алтарь храма Николая Чудотворца», или победа здесь – отдельная сущность, которой алтарь собственно посвящён? Кто именно принёс 27 миллионов наших предков в жертву? Кому он пожертвовал жизнями наших предков? Почему все эти люди «взывают к небесам»: разве они, собственно, не на небесах? Почему им важно доказать кому-то на небесах, что это именно их победа? Кому они это доказывают?
Самое неприятное, что эти вопросы имеют прямое практическое значение: ведь адепты религии, ради которой уже столько людей было принесено в жертву, живут среди нас. И они откровенно пишут иногда на своих автомобилях, что «могут повторить».
Если же последовательно ответить на эти вопросы, можно будет понять примерную сущность религиозного культа победы. Когда человек скажет, к какой конфессии принадлежит автор высказывания на самом деле, можно попробовать сравнить характеристики представленной в высказывании религии с вероучительными установками православного христианства.
Что здесь, в сущности, получилось? Патриарх стремился секуляризовать дискурс РПЦ, но попал в символическое пространство гражданского культа РФ, подтвердил тезис, согласно которому секулярности как таковой не существует: не проводя в жизнь свою смысловую конструкцию, попадаешь в пространство власти другой. Понятно, что его положение незавидно: он «должен» проговаривать вещи, в которые, по сути, может не верить. Но какие из этих посылов считывает паства?
Попытка синтеза
Позднее патриарх возвращается, хотя и неявно, к старой конструкции: теперь грехи тех, кто погиб на войне, искуплены, но о характере этих грехов публично уже не говорится, речь идёт о крайне абстрактной «безумной воле определённого круга людей»:
Патриаршее служение в Храме Христа Спасителя в день 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне. Фото: foto.patriarchia.ru«Конечно, у войны были и свои, человеческие причины – злая, безумная воля определённого круга людей. Но ведь и та злая воля была затем проведена через горнило искупления. Пред Богом не исчезает ни одно слово, ни одно дело; и Бог восстанавливает справедливость не только после нашей смерти и не только на Страшном суде. Бог нередко восстанавливает справедливость и в течение жизни одного поколения.
Как же мы должны дорожить подвигом одного поколения! Как мы должны благоговеть перед этой кровью! Как мы должны благодарить Бога за победу, за то, что пролитие крови не обернулось поражением и новыми скорбями, которых уже никогда бы не выдержало наше Отечество! С какой благодарностью мы сегодня должны возносить к Нему свои взоры и свои молитвы за подлинное избавление страны нашей!
Когда какие-то доморощенные историки говорят нам, что здесь, у нас, зло было не меньшее, чем там, они дальше носа своего не видят и за своим весьма примитивным и греховным анализом не видят Божественной перспективы. У них другой угол зрения, чем тот, о котором мы сегодня говорим.
Великая Отечественная война явила нам Божию правду о нас самих. Она наказала нас за грех, но явила нам великую славу и силу нашего народа. Мы победили самого страшного врага, которого никто не мог победить, и этой победой Бог словно говорит нам: “Вы можете. Не грешите. Не склоняйте свою голову перед грехом. Живите по Моей правде, и вы всё сможете”».
Церковь продолжает сосуществовать со своим народом, который, как оказывается, часто просто исповедует другую религию, – со своей системой смыслов и императивов, которая воспроизводится и сегодня в конкретных практиках, например, практике священной борьбы против нацизма.
Богословие победы продолжает выстаиваться, а из краткого описания уже старых шагов можно попробовать сделать выводы.
1. У многих людей, которые населяют нашу страну, сильна привязанность к «секулярной религии», имеющей слабое отношение к православию и вырастающей в гражданскую религию государства.
2. Базовая цель РПЦ как организации в контексте этой истории – выстроить, с одной стороны, самостоятельную систему связок и смыслов истории, а с другой стороны, делать эту систему комплиментарной в отношении гражданской религии, которой собственно живёт «народ» и государство.
3. Самостоятельность требует серьёзного системного труда и постоянных вложений в этот труд: исторические исследования, дискуссия, публицистика.
4. Попытка секуляризировать дискурс едва ли может быть успешной: она может превратиться в капитуляцию перед внешней светской гражданской религией.
