– Знаете, я подонков там не встречал, – без укора очень ровно и искренне сказал отец Павел, рассказывавший перед этим, в какой дикой зоне он отбывал свой срок, где совершили несколько покушений на его жизнь и искалечили.
И конечно, главное удивление, что такие люди бывают и ты можешь с ними разговаривать.
Андрей Васенёв:
Это было моё первое церковное паломничество, 2009 год. Основным городом в поездке был Псков, а в Пскове мы встретили двух человек.
Первым был митрополит Евсевий. Мы просто пришли посмотреть Троицкий кафедральный собор и уже с парадной лестницы вспотевший перепуганный дьякон требовал от нас определенности: мы идём внутрь храма или с глаз долой, ведь ОН уже близко.
Мы решили зайти внутрь. Собор велик, массивные колонны, росписи и никого кроме нас и встречающего владыку духовенства. У входа лицом в к лестнице синхронно кадили два дьякона. От сизого кучерявого дыма уже с трудом просматривался дверной проём. И тут появился митрополит. Он грузно зашёл внутрь, остановился, чтобы перевести дыхание – болезное покрасневшее лицо выдавало, что соборная лестница была для владыки большим испытание. Затем он оглядел пустой храм, прошёл вперёд и приготовился к переоблачению. По чину положено снять с него одну верхнюю одежду и надеть другую. В этот момент один из молодых протодьяконов запутался с пуговицей на плече и тут же получил акустический удар от грозного рыка от архиерея: «Что ты возишься, малохольный! Руки где у тебя?!» На счастье парнишки брань длилась недолго, так как епископ сквозь дым и гнев разглядел за колонной нашу группу и замолчал. Мы ещё минуту потоптались у икон и тихонько выбрались наружу. Нам нужно было торопиться на вторую встречу.
В приходском доме у храма Святых Жен Мироносиц на одноимённом кладбище нас уже ждал отец Павел Адельгейм. Седой косматый дедушка в рубахе почти до колен, он стоял на дорожке и улыбался. Первого, кто к нему подошёл, он благословил, потом поцеловал в макушку, придерживая теплой большой ладонью за плечо. Затем второго – так же. Все сёстры из нашей группы мигом выстроились в шеренгу под благословение о. Павла и после, даже спустя годы, вспоминали именно этот момент как самое большое событие того паломничества. То ли контраст после встречи с местным митрополитом был настолько поразительным, то ли такой отеческий подход и лучистые глаза священника пробудили ответные чувства – трудно сказать. О его подвижнической жизни мы тогда почти ничего и не знали.
Андрей Васенёв. Фото: Анастасия Чистякова
Помню тогда мы много говорили про общину, о том, что связывает людей и что должно сохранить свою связь на Небесах. На это о. Павел хмурился и говорил, что негоже так вольно трактовать Евангелие. А потом он рассказывал, как его архиерей, тот самый владыка Евсевий, которого мы встретили утром, потихоньку сживает его со свету. И что сейчас вскрылась махинация, которую митрополит провернул, нарушив тайну исповеди.
– Но это же нельзя!, – возмутился я. – Как это противно.
– То-то и оно, что нельзя. Да только, чтобы с этим справиться, нужен рычаг, канон нужен. Я тогда смогу правду отстоять. Но никак не могу найти в церковных положениях, – ответил отец Павел.
– Я помогу!
В образе мысли отца Павла Адельгейма было что-то от упёртого советского диссидента. Там, где не действовала любовь, он добивался правды. Но в своём ближнем кругу, с домашними, с прихожанами, с теми, кого он опекал, он говорил на совсем другом языке – так же, как он нас встретил утром у храма.
И, действительно, через некоторое время я написал отцу Павлу письмо, в котором указал, что есть соответствующие церковные постановления в Номоканоне при Большом Требнике. Пожалуй, это была наша единственная и такая короткая переписка. Все остальные встречи были личными.
Я помню, как он приезжал в Тверь, как в нашей областной библиотеке он читал «Реквием» Ахматовой наизусть. Как вдохновенно и твёрдо он отвечал на вопрос из зала «Что такое христианство» строчкой из анафоры.
– Вы знаете, христианство – это любовь Бога к нам, – сказал о. Павел. – Ведь Бог так возлюбил Свой мир, что отдал Сына Своего единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел вечную жизнь.
Были чудесные встречи с ним на международных конференциях, которые устраивало Преображенское братство. И сейчас, спустя 10 лет со дня его гибели, встреча с ним не заканчивается. В некоторомы смысле, когда читаешь его книги, когда вспоминаешь его в молитвах, когда обращаешься к нему в памяти, понимаешь, что эта встреча только начинается.
Ольга Солодовникова:
В протестном 2012-м я только приближалась к стенам Церкви, идя, понятное дело, несколько поперёк общего течения. Работала я тогда в «Огоньке», для репортажей наведываясь на разного рода собрания, которых проводилось множество – штабы оппозиции, координационные советы, круглые столы и т.д, и т.п. Одно из таких круглостольных обсуждений оказалось посвящено Церкви: её будущему, необходимым реформам, передовым планам... Я огляделась и среди пришедших человек 20 обнаружила только двух спикеров, которые имели голос в публичной церковной повестке; остальные по всем признакам были людьми сугубо светскими. Незадолго до начала разговора к общему столу подсел высокий священник, узнаваемо-интеллигентного облика. Поставили табличку, что это о. Павел Адельгейм – единственный из представителей клира, посетивших собрание.