4 сентября 1943 года на Ближней даче Сталин провёл совещание, посвящённое нормализации государственно-церковных отношений, на котором присутствовали члены ЦК Георгий Маленков и Лаврентий Берия. Сталину представили кандидата на пост руководителя отдела по делам церкви полковника госбезопасности Георгия Карпова. Глава Советского Союза попросил Карпова дать характеристики патриаршьему местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому), митрополитам Николаю (Ярушевичу) и Алексию (Симанскому), рассказать обстоятельства их жизни в условиях войны и насколько они уважаемы в церковных кругах. Сталина интересовали зарубежные связи церкви, в частности с восточными автокефальными православными церквами. Этот разговор показал намерение Сталина ослабить гонения на церковь, чтобы использовать её как инструмент внешней политики.
Карпову также были заданы и вопросы личного характера: русский ли он по национальности, каков партийный стаж, образование и «почему знаком с церковными вопросами». Примечательно, что вождь народов хотел лично убедиться, что Карпов – русский. В руководстве большевистских спецслужб с самого начала их деятельности было много нерусских сотрудников, и для советского вождя было важно, что этнически русский Карпов сотрудничает от лица государства с церковью. Совещание на Ближней даче по сути стало «смотринами» Георгия Карпова перед назначением на самый ответственный пост в его жизни.
Георгий Карпов. Фото: nkvd.memo.ruКарпов дал обстоятельные ответы. Сталин спросил, какой, по мнению Карпова, должен быть государственный орган, отвечающий за взаимодействие с церковью. Карпов предложил создать при Верховном Совете СССР отдел по делам культов, как это было до 1938 года, когда работала Постоянная комиссия по делам культов при Президиуме ЦИК СССР. Сталин же считал, что нужен специальный орган при правительстве для связи именно с Православной церковью – Совет по делам Русской православной церкви. Возражений не было, и с тех пор наша церковь официально так и называется, как её записали в государственный контролирующий орган, – Русская православная церковь. До этого она называлась Российская православная церковь, или Греко-восточная российская церковь.
Сталин поинтересовался мнением собравшихся о целесообразности своей встречи с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем в ближайшее время. Все присутствовавшие на совещании были, конечно, не против. Когда Карпов позвонил из кабинета Сталина домой митрополиту Сергию и сообщил ему о желании вождя встретиться с церковным руководством, как раз в это самое время митрополиты Алексий и Николай были дома у местоблюстителя, который сразу дал согласие на встречу. В тот же день – точнее, поздним вечером 4 сентября – митрополитов доставили в Кремль, где они были приняты Сталиным в его рабочем кабинете. На встрече присутствовали Георгий Карпов, начальник 5-го отдела (по борьбе с антисоветскими элементами среди духовенства) 2-го (контрразведывательного) Управления НКГБ-МГБ СССР, и заместитель председателя Совнаркома Вячеслав Молотов.
На встрече с митрополитами Сталин сказал, что советское руководство и он сам высоко ценят большую патриотическую деятельность Православной церкви и её влияние. Далее Сталин предложил митрополитам высказаться.
Митрополиты первым делом просили дать им возможность провести Архиерейский собор для избрания патриарха. Сталин был не против, только спросил, как будет именоваться патриарх и как скоро можно провести собор. Митрополиты просили месяц для подготовки. «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» – спросил Сталин и предложил провести собор 8 сентября. Он торопился. Дело в том, что 18 сентября в Москве ждали делегацию Англиканской церкви, а на 19 октября 1943 года была запланирована Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, которая должна была подготовить условия для проведения Тегеранской конференции в конце года.
Святейший Патриарх Сергий (Страгородский) в патриаршем куколе. Фото: общественное достояниеДалее обсудили вопрос об открытии духовных учебных заведений и храмов. «По этому вопросу никаких препятствий со стороны правительства не будет», – уверил Сталин. Обсуждались и другие вопросы: об издании журнала Московской патриархии, о свечных заводах, об упорядочении налогообложения и оборота денежных средств церкви. Встал вопрос и о выделении помещения для патриархии в Чистом переулке.
Сталин представил Карпова митрополитам как председателя вновь созданного Совета по делам Русской православной церкви и поручил ему подготовку проведения собора. Заговорили о епископах и священниках, отбывающих сроки в лагерях и тюрьмах. Чтобы Архиерейский собор прошёл в установленное время, некоторых его участников доставили в Москву на военных самолётах. Два архиерея – Саратовский архиепископ Иоанн (Братолюбов) и епископ Молотовский Александр (Толстопятов) – были освобождены из лагерей прямо перед открытием собора, которое, как и хотел Сталин, состоялось 8 сентября.
Широкий отклик Архиерейский собор получил в зарубежной прессе. «Отныне все православные сербы, болгары, румыны, часть поляков, греков и народов стран Прибалтики обращают свои взоры к митрополиту Сергию, – писал 13 сентября “Журнал де Женев” в статье “Сталин и Русская церковь”. – Чувствуя, что военное счастье укрепляет его внутреннюю позицию, благоприятствует внешнеполитическим планам, советский режим может теперь позволить себе роскошь допустить свободу вероисповедания».
СМИ союзников по антигитлеровской коалиции оценивали собор более оптимистично. «Таймс» 17 сентября писала: «Главное значение возрождения патриархии и Синода надо усматривать в национальной жизни внутри России… советские вожди критически пересмотрели идеи, которые были приняты в качестве догмы во время революции 1917 года… Идея патриотизма и преданности родине освобождена от того пренебрежения, с каким к ней относились в первые годы большевизма… Избрание патриарха… можно принимать как признание за русскими свободы вероисповедания».
Положительно восприняли проведение Архиерейского собора в зарубежных автокефальных православных церквах и иных христианских конфессиях. Патриарх Сергий получил поздравления от Константинопольского, Александрийского и Антиохийского патриархов.
Проведение Собора и избрание патриарха привело к дальнейшему сближению союзников по антигитлеровской коалиции. С 19 по 28 сентября в Москве делегация Англиканской церкви во главе с архиепископом Йоркским Гарбеттом встречалась с новоизбранным патриархом и иерархами Русской православной церкви. Гости посещали московские храмы, участвовали в богослужениях в Елоховском кафедральном соборе, побывали в Новоиерусалимском монастыре в Истре и в Коломенском.
Архиепископ Йоркский Гарбетт. Фото: National Portrait GalleryПо возвращении в Англию архиепископ Гарбетт восторженно писал: «Не может быть никакого сомнения в том, что церковная служба ничем не ограничена… Сталин является мудрым государственным деятелем, который признаёт церковь. Церковь же больше не поддерживает старый режим и лояльно принимает существующий строй. Душой и телом помогая общенародному делу, она возносит молитвы и трудится во имя победы. И сделала она это сразу, без малейшего колебания, в первый же день, как была объявлена война». Визит делегации Англиканской церкви в СССР содействовал дальнейшему сближению союзников, готовившихся к Тегеранской конференции 1943 года.
Изменение названия нашей церкви с Российской православной на Русскую, обращение к русскому национальному сознанию потребовали тяжёлые поражения Красной армии в начале войны, ведь на территории СССР местом боёв была в основном исторически русская земля и большая часть советской армии состояла из русских. Колоссальное количество советских военнопленных, а также случаи торжественной встречи нацистов, ведущих «крестовый поход против безбожного большевизма» на оккупированных территориях, показали, что многие советские люди не доверяют большевистской пропаганде, в том числе и антирелигиозной. Далеко не все советские солдаты готовы были воевать и умирать за колхозы и идеи мировой революции. Пролетарский интернационализм не работал. Немецкие солдаты, в том числе из рабочей среды, больше доверяли нацистской пропаганде, чем идеям Маркса и Энгельса. Национальная идея в годы Второй мировой войны оказалась сильнее идеи интернационала, и это требовало практического пересмотра советской идеологии. Для борьбы с немецким нацизмом нужен был русский национализм. Это касалось не только фронта, но и тыла: основными промышленными и сельскохозяйственными регионами в Советском Союзе тоже были традиционные русские земли.
Эта ставка на русское, по мнению Сталина, оправдала себя. 24 мая 1945 года в Кремле на приёме в честь командующих войсками РККА он поднял тост за русский народ, который: «верил, терпел, … оказал безграничное доверие нашему правительству». Сталин понимал, что русское немыслимо без православия, и весной 1943 года демонстративно изменил курс советского государства в отношении церкви.
19 мая 1943 года председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин, выступая перед армейскими политруками, сказал: «мы никого не преследуем за религию, … не будем бороться с религией, насмехаясь над ней». 22 мая был распущен Коминтерн, а в декабре вместо знаменитого Интернационала был утверждён новый гимн в духе перемен, где верный политике партии Сергей Михалков написал, что «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь». В кинохрониках стали появляться кадры, на который советские люди крестятся, встречая воинов-освободителей.
Михаил Калинин. Фото: общественное достояниеРусская патриотическая тема звучала и на Архиерейском соборе 1943 года. На его открытии митрополит Сергий в своём докладе «О деятельности Церкви за два года отечественной войны» говорил о русских людях и русском воинстве, коснулся обстоятельств, которые позволили провести собор, в том числе сбор средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского, который проводился по его инициативе. Он отметил, что сделанные на собранные деньги танки – «знак того, что Церковь не оставляет воинов и на поле брани, что она их благословляет и готова участвовать с ними в самых боях, чтобы добиться освобождения нашей Святой Руси от нашествия иноплеменников». Вспомнил он, к слову, легенду о том, как другой Сергий отправил на Куликовскую битву двух своих схимников на помощь князю для поднятия воинского духа.
Русскую тему Сталин продолжил на конференции в Тегеране. После побед под Сталинградом и на Курской Дуге Красная армия перешла в масштабное контрнаступление. Сталин по-прежнему нуждался в военных поставках по ленд-лизу и добивался от союзников открытия второго фронта на севере Франции. Советский Союз в западных странах пользовался дурной репутацией из-за массовых репрессий, гонений на церковь, пренебрежения к человеческой свободе. Для установления доверительных отношений Сталину было важно, чтобы союзники воспринимали его не как большевика, стремящегося раздуть пожар мировой революции, а как достойного лидера государства-союзника в антигитлеровской коалиции. Во время Тегеранской конференции советский руководитель избегал большевистской риторики, и когда высказывал свою позицию, говорил: «мы, русские, хотим» или «для нас, русских, важно».
Чтобы выстоять в войне, Сталину пришлось, как сейчас говорят, «переобуться в воздухе». Гитлер, недавний союзник по пакту Молотова–Риббентропа, стал смертельным врагом, а идеологически чуждые Православная церковь и классово враждебные западные демократии – союзниками, от взаимоотношений с которыми зависела судьба страны и её руководства.
Нет больше Советского Союза, рухнула мировая система социализма, наша страна теперь называется Россия, а церковь – Русская православная – напоминает о роли русского народа в великой победе и неисчислимых жертвах, понесённых нашим народом и церковью в XX веке.
