Консерваторы считали его масоном и якобинцем в богословии, чуть ли не карбонарием. Либералы видели в нём жёсткого деспота и цепного пса режима. Герцен определял его и вовсе как противника всей церковной иерархии: «Филарет представлял какого-то оппозиционного иерарха, во имя чего он делал оппозицию, я никогда не мог понять. Разве во имя своей личности».
Сам митрополит Филарет очень переживал из-за подобных разговоров. Однажды он поехал в Троице-Сергиеву лавру, и там в видении ему явился преподобный Сергий, сказавший ему неожиданные слова утешения: «Не смущайся. Всё пройдёт». И действительно, все политические склоки и сплетни развеялись, как дым. Зато сегодня святитель Филарет незримо присутствует в жизни христианина – ведь у каждого из нас на книжной полке стоит русский литературный перевод Библии, который появился стараниями Библейского общества, основанного митрополитом Московским.
* * *
Судьба Василия Дроздова – так в миру звали будущего святителя – была предопределена с самого рождения. Он появился на свет на второй день Рождества Христова – 26 декабря 1782 года – в семье Михаила Фёдоровича Дроздова, диакона Успенского кафедрального собора в Коломне. Все предки его по отцу и матери были духовного звания. Дед по материнской линии был протоиереем Богоявленской церкви.
Вскоре после рождения сына семья переехала в новый дом, отец получил повышение – он был определён священником при церкви Троицы в Ямской слободе, преподавал в Коломенской духовной семинарии, собрал богатую домашнюю библиотеку.
Василий Дроздов также пошел по духовной стезе. В возрасте девяти лет он был отдан учиться в Коломенскую семинарию, затем по совету отца отправился в Троицкую лаврскую семинарию в Сергиев Посад.
Окончив философский класс, Василий Дроздов остался в лавре – по совету митрополита Платона (Левшина) он сам стал преподавать в семинарии.
В 1808 году после монашеского пострига с именем Филарет он был переведён в Петербург инспектором Петербургской духовной семинарии.
* * *
Уже в 29 лет он – уже в сане архимандрита – стал ректором Санкт-Петербургской духовной академии, где модернизировал программу преподаваемых дисциплин, а также переработал академический устав.
Также святитель Филарет решил составить для своих студентов развёрнутый православный катехизис (то есть изложение основных догматов православия), который и по сей день является настольной книгой всех воспитанников и студентов современных духовных школ и семинарий. Дело в том, что хотя различных вариантов катехизисов довольно много, именно «Пространный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной церкви» святителя Филарета излагает догматы и канонические правила нашей веры во всей полноте.
В 1814 году Филарет стал первым действительным доктором богословия в России.
* * *
Вторым важным шагом христианского просвещения России митрополит Филарет видел перевод Библии с церковнославянского на современный русский язык. Слово Божье должно стать доступным для всякого русского человека, рассуждал святитель, именно в этом и состоит миссионерская и апостольская задача Русской православной церкви.
И после создания в 1812 году по инициативе князя Александра Голицына Российского библейского общества – РБО – митрополит Филарет стал главным организатором и вдохновителем перевода Библии, разработав все методологические указания для переводчиков.
Интересно, что митрополит Филарет убедил всех, что Священное писание нужно переводить не с церковнославянского перевода, но с греческого оригинала. А ещё лучше – с древнееврейского.
И для перевода он собрал в РБО самых квалифицированных лингвистов, монахов-интеллектуалов – весь золотой запас и соль земли российского духовенства.
В 1819 году было издано Четвероевангелие, а в 1821 году – полный Новый завет.
Но с самого начала переводческая работа столкнулась с самым ожесточённым сопротивлением со стороны самой консервативной части церковной иерархии, уверенной в том, что свободное распространения Слова Христа и его обсуждение пошатнёт их монопольное право на толкование воли Божьей.
И в 1824 году в результате политических интриг работа по переводу была запрещена, а весь тираж первых восьми книг Ветхого завета, переведённых на русский язык, был уничтожен: более 9 тысяч книг сожгли на кирпичном заводе Александро-Невской лавры.
Также под запрет попал и катехизис, утверждённый Святейшим Синодом, по причине того, что ряд молитв, включая «Отче наш» и Символ веры, были приведены в книге на русском языке.
Вскоре император Николай I и вовсе приостановил деятельность РБО.
* * *
Запрет продержался до самой смерти императора. Новый государь Александр II разрешил переводить книги Священного писания на русский язык, и уже в 1860 году были изданы все четыре Евангелия на русском языке. В 1862 году свет увидели все книги Нового завета на русском. Полный же Синодальный перевод Библии, до сих пор наиболее популярный в Русской церкви, был издан в 1876 году – уже после кончины митрополита Филарета.
* * *
Тем не менее, несмотря на огромное количество врагов, Филарет смог не только удержаться в высшей церковной иерархии, но и поставить императора на место – в духе того же святого Амвросия Медиоланского, заставившего считаться с собой римских императоров.
К примеру, в 1833 году, когда был сочинён гимн Российской империи «Боже, царя храни!» и в Большом театре Москвы должно было состояться его публичное прослушивание, Филарет отказался участвовать под предлогом, что не хочет идти в «храм», где высится языческая фигура Аполлона – покровителя искусств.
Из-за обилия античных «идолов» митрополит отказался освящать и триумфальную арку, возведённую в Москве у Тверской заставы в честь 25-летней победы над армией Наполеона (сейчас эта арка находится на Кутузовском проспекте), несмотря на то что Филарет лично освятил и закладку арки, и сбор народных средств на её строительство.
Даже приказ со стороны императора не подействовал на упрямого владыку.
Вы же хотели церковного фундаментализма, Ваше Величество? Ну так вот, извольте.
Император был в ярости, но он так и не посмел тронуть мятежного митрополита, снискавшего огромную любовь среди мосвичей.
Вместо этого император Николай предпочёл вручить митрополиту орден Святого Андрея Первозванного – высшую награду в Российской империи.
* * *
Интересный штрих к портрету митрополита Московского. Как «научный редактор» Библейских переводов, святитель был крайне чуток к тем людям, кто мастерски владел пером и русским языком. Не обошёл он своим вниманием и Александра Пушкина, который в 1828 году – на свой 29-й день рождения – написал стихотворение:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Конечно, чувства Пушкина легко понять. С одной стороны, он находился под полицейским надзором, Третье отделение вменяло ему святотатство в виде его ранней антиклерикальной поэмы «Гавриилиада» и связь с заговорщиками-декабристами, с другой – от него отвернулось и высшее столичное общество. Неудачным оказалось и сватовство поэта к Анне Олениной, дочери президента Петербургской Академии художеств. Поэтому поэт предпочел уехать в Москву и коротать дни в имении своего дяди на Старой Басманной.
Услышав эти печальные стихи, графиня Хитрово, содержательница самых модных в Москве светских салонов, принесла его Филарету.
И тот, в тон Пушкину, написал стилизованный ответ:
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.
Пушкин был впечатлён.
Это сейчас для нас Пушкин – наше всё и солнце русской поэзии, тогда как все остальные – лишь его современники. Но тогда это воспринималось по-другому: Филарет был князем церкви, а Александр Сергеевич – бывшим ссыльным и безденежным писакой.
И Пушкин посвятил ему стихотворение «Стансы» – абсолютно великолепное произведение.
В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.
Так что, дорогие читатели, слушая сегодняшние рэп-баттлы и «дисы», помните: самый первый «баттл» был придуман как раз Пушкиным и митрополитом Филаретом.
* * *
Помимо церковного управления, митрополит Филарет принимал активное участие в политической жизни страны.
Уже при Александре II митрополиту было поручено написать важнейший документ XIX века – «Высочайший манифест об отмене крепостного права». Существует историческая байка, что поначалу работу над ним доверили сотруднику комитета по освобождению крестьян. Но когда написанное показали императору, тот, прочитав, сказал: «Что как немец написал? Отдайте Филарету».
Впрочем, сам Филарет к реформе относился настороженно, опасаясь, что без должной подготовки она может спровоцировать губительные для общества и государства последствия. «Ревнители истинного просвещения должны поднимать дух народа из рабской низости и духовного оцепенения к свободному раскрытию его способностей и сил, но в то же время утверждать его в повиновении законам и властям, от Бога поставленным, и охранять от своеволия, которое есть сумасшествие свободы», – писал митрополит Филарет.
При этом сам митрополит был абсолютным противником крепостного права. Но он опасался, что либеральные реформы без должной подготовки могут обернуться непредсказуемыми последствиями. Святитель как в воду глядел: освобождение крестьян без земли стало той питательной средой, на которой выросли целые поколения революционеров, начиная с «Народной воли».
* * *
Примерно за год до своей кончины (святитель скончался 2 декабря 1867 года) митрополит Филарет написал стихотворное переложение с греческого «Песни увещевательной» святителя Григория Богослова, которое в каком-то смысле стало завещанием митрополита:
Близок последний труд жизни: плаванье злое кончаю
И уже вижу вдали козни горького зла:
Тартар ярящийся, пламень огня, глубину вечной ночи,
Скрытое ныне во тьме, явное там в срамоте.
Но, Блаженне, помилуй, и, хотя поздно мне, даруй
Жизни останок моей добрый по воле Твоей.
Много страдал я, о Боже Царю, и дух мой страшится
Тяжких судных весов, не низвели бы меня.
Жребий мой понесу на себе, преселяясь отсюда,
Жертвой себя предая скорбям, снедающим дух.
Вам же, грядущие, вот заветное слово: нет пользы
Жизнь земную любить. Жизнь разрешается в прах.
* * *
Священник Георгий Кочетков, основатель Свято-Филаретовского православного института:
– В нашей истории – в истории России, Русской православной церкви XIX века – Святитель Филарет – одна из величайших фигур и в то же время человек, часто оспаривавшийся и при жизни, и после своей кончины. Он был мудр, и никто этого не отрицал. Но святителю Филарету приходилось проявлять свою мудрость по-разному. Иногда он её проявлял во вполне мирских делах. Вы помните, что он был одним из тех, кто готовил так называемое освобождение крестьян 1862 года – отнюдь не безупречный, но очень важный акт и, конечно, акт в целом прогрессивный и полезный для народа. Когда он это делал, он проявлял мудрость. Но если бы он прославился только мирской мудростью, мы бы никогда не выбрали его в качестве своего, так сказать, патрона, своего небесного покровителя. Я думаю, что он и не был бы, скорее всего, канонизирован в церкви. Мы знаем много случаев, когда мудрость мирская у святителя Филарета вступала в явное противоречие с его же духовной мудростью и отступала перед ней, потому что он был в первую очередь духовно мудрым человеком.
Он многое видел и многое понимал, его взгляд простирался значительно дальше взгляда многих и многих влиятельных в то время в церкви и обществе особ. Он выбрал тактику проявления и укрепления божественной Мудрости прежде всего в церкви – тактику медленного эволюционного развития. Он хорошо понимал, что в тех условиях это невозможно делать иначе. Он и так переживал довольно много ограничений, притеснений, несмотря на своё очень высокое церковное положение. Много, очень много… Конечно, «широкие массы», как теперь сказали бы, этого не знали, а если кто-то и знал, то не очень ценил. Содержание его катехизиса и других сочинений, его отношение к переводам, прежде всего переводам Священного писания, но и святоотеческим, и богослужебным, – всё его отношение к этим и другим важным церковным проблемам было очень здравым, но не всегда он спешил об этом открыто говорить. Он как бы создавал базу, строил фундамент для того, чтобы в церкви эти вещи продвинулись, и я думаю, здесь он достиг большого успеха. Не будь в нашей истории святителя Филарета, неизвестно, как бы шла подготовка к Собору 1917–1918 гг., и главное – как бы он прошёл и что бы он решил.
У него был великий предшественник, митрополит Платон (Левшин), но святитель Филарет намного превзошёл своего учителя, потому что он был хорошим учеником и у Господа, и у своих духовных наставников.
Святитель Филарет был человек дерзновенный. Иногда он позволял себе – и в молодости, и в старости, но, что интересно, начиная с довольно ранней молодости, ещё будучи молодым архимандритом, – высказывания очень острые, те, которые, можно сказать, были беспрецедентны для того времени. Достаточно вспомнить то, что он написал в своей книге начала XIX века, первой известной его большой книге «Разговор между испытующим и уверенным в православной вере» – некоем экуменическом диалоге того времени. Он написал тогда: «Ни одну церковь, которая исповедует Христа, пришедшего во плоти, Господом, я не дерзну назвать ложной». Да, он спорил с католиками, и ради этого писалась сама книга, но главнейшей посылкой в книге были эти слова, от которых он никогда не отрекался. До сих пор, когда цитируешь эти слова, многие люди удивляются, причём не только православные, но и неправославные. И их удивление не меньше. Никто не верит, что в начале XIX века такие слова вообще могли быть произнесены церковно ответственным человеком – а архимандрит Филарет в то время был уже, если я не ошибаюсь, ректором Санкт-Петербургской духовной академии.
Часто на заседаниях Синода он шёл на компромиссы, но при этом мог поддерживать тех, кого Синод не поощрял. Он участвовал в принятии решения, как бы не сопротивляясь, скажем, строгому запрету переводить Священное писание на русский язык. И он же делал всё, чтобы тех, кто не слушался этого, сохранить и даже поддержать, поощрить – не очень-то официально, конечно, но реально, практически и даже иногда осторожным словом в личной переписке.
Святитель Филарет мог признавать свои ошибки и каяться. Причём тогда, когда ситуация того требовала, не боялся это делать открыто, при людях. Так было в его знаменитом диалоге с доктором Гаазом, которого сейчас Католическая церковь причисляет к лику святых. Вы помните, я думаю, этот разговор на заседании комиссии по делам заключённых, где святитель Филарет строго придерживался державнической, государственнической позиции, утверждая, что в России не может быть невиновных среди осуждённых. И когда простой мирянин, да ещё католик (правда, очень любимый русским народом, всеми москвичами, во всех слоях общества), напомнил о Христе, сказав: «Владыка, Вы о Христе забыли!», – тогда святитель, помолчав, не просто согласился с этим, но сказал: «Это Он меня забыл». Нам даже трудно себе представить, чтобы кто-то из современных иерархов мог бы нечто похожее в подобной ситуации сказать.
Именно святитель Филарет, зная все язвы церковной жизни и церковного общества, утверждал, что количество нестроений в церкви превосходит все возможности по их исправлению. И при этом он не делал никаких унылых выводов. Он не только не искал другой церкви, он не был похож и на потухший вулкан – на вулкан, который бурлил когда-то и грозил опалить всё неправое на земле и раскалить всё остывшее, а потом потух. Он не был таким человеком при всей удивительной трезвенности его суждений.
Свои знаменитые проповеди он никогда не говорил спонтанно. Он уже много лет был митрополитом Московским, признанным всеми мудрейшим. Даже император называл его так, правда, в соотнесении с другим Филаретом – Киевским, которого он называл, кажется, благочестивейшим. И он никогда не выходил на проповедь без подготовки. Более того, он всегда писал для себя проповеди и учил их наизусть. Человек, который мог себе позволить уж здесь-то полную свободу действий, – он их учил наизусть и произносил как проповедь, не пользуясь шпаргалкой и не позорясь из-за незрелых суждений и поверхностных мнений. Для нас всё это хорошие примеры – согласитесь, дорогие братья и сёстры.
Этот человек трудился всю жизнь так, как пахарь не трудится, как не трудится человек у станка или бизнесмен (как сейчас бы сказали, а тогда сказали бы – предприниматель). Это был человек, который имел удивительные способности и хорошо понимал, что что-то сделать в церкви можно, только трудясь – каждый день, безостановочно, – для того чтобы раскрыть свой талант и принести Богу и людям его достойный плод.
Для нас почитание святителя, которое, очевидно, ещё не вполне раскрылось в нашем институте, является вещью неформальной. Мы в 1995 году приняли это имя не потому, что хотели быть просто похожими на кого-то, не потому, что почти каждая духовная школа, тем более высшая, как правило, носит чьё-то имя. Нет, это родилось именно как свидетельство и нашей приверженности традиции, и нашей любви и признательности к таким подвижникам веры, таким носителям духа и смысла в церкви, каким был святитель Филарет. Для нас это было действительно вдохновением, и, наверное, хотелось бы пожелать всем нам, чтобы это вдохновение, во-первых, чувствовалось всеми, и во-вторых, чтобы оно в нас не проходило, а продолжалось.
Любя ближнего, мы не умаляем любви к Богу, подобно тому, как любовь к Богу не умаляет любви к ближним. Но любовь к ближнему может быть разной. Можно и нужно любить и врагов. Но всё-таки, дорогие братья и сёстры, можно и нужно любить своих духовных учителей и предшественников! Можно и нужно любить Церковь и верить в неё!
Пусть же огонь этой любви не гаснет в нас, и, молитвенно вспоминая сейчас святителя Филарета, давайте подумаем хотя бы на минуту о себе, о том, насколько мы вмещаем эту любовь и поддерживаем этой любовью и нашу любовь к Богу, и нашу любовь к Церкви. Если мы не будем любить Бога, нам будет трудно любить ближнего. Если мы не будем любить наших духовных наставников и учителей, нам будет трудно полюбить своих врагов, а без этого наше христианство может легко выветриться и даже умереть.
Пусть же мудрый святитель Филарет поможет нам обрести мудрость и возрастать в божественной Премудрости и нести её людям – чтобы ушёл всякий мрак, чтобы отошла от сердец и от жизни нашей всякая тьма и в нашем народе, и, конечно, в самой нашей церкви. Пока мы этого не вмещаем, я думаю, мы не сможем сыграть ту роль, которую нам предназначил Господь сыграть в жизни церкви. Мы не сможем заложить твёрдый фундамент для будущего обновления церкви, для того вдохновения и смиренного дерзновения, без которого Дух Божий свободно дышать не умеет.
Пусть нас вдохновляют на этом пути наши духовные учителя – конечно, не один святитель Филарет, но всё-таки и он. И коли мы носим имя – Свято-Филаретовский институт, – то, наверное, мы прежде, чем кто-либо другой, должны продолжить его дело и прославить святителя той славой, которую предназначил ему Господь
