Речь патриарха Кирилла не опубликовали, но я почему-то не сомневаюсь, что слух о четырёх высказанных первоиерархом нашей церкви переменах верный или очень близкий к истине.
Я даже думаю, что не случайно он самого большого противника этих перемен протопресвитера Владимира Дивакова извлёк из зала и посадил в президиум поближе к себе, чтоб не смущал пришедший народ.
Для разогрева – как о самых знаменательных событиях года – патриарх сказал об обретении одного из древнейших списков Казанской иконы Пресвятой Богородицы и о возвращении рублёвской Троицы в Лавру.
Фото: свящ. Игорь Палкин/Пресс-служба Патриарха Московского и всея РусиВ Постановление как итог собрания из четырёх названных тем под шестым пунктом вошла лишь про служение с отверстыми царскими вратами, практику которого просят патриарха «поручить изучить» Межсоборному присутствию. Даже несколько неловко слышать, что эта практика – не самая, прямо скажем, древняя – до сих пор не изучена нашими главными богословами.
Что касается произнесения вслух «тайных» молитв, чтения Писания лицом к народу и проповеди после чтения, как я понял, от этих наставлений осталось только косвенное свидетельство в пункте пятом: «Преосвященным управляющим викариатствами, благочинным церковных округов и настоятелям храмов следует наблюдать за пастырским душепопечительством, предостерегая и направляя братским советом тех священнослужителей, чья практика уклоняется от следования упомянутым выше наставлениям Святейшего Патриарха».
Но и неопубликованное слово святейшего патриарха тут же нашло отклик в церковной среде. Две проповеди перед Новым годом посвятил ему основатель Свято-Филаретовского института и духовный попечитель Преображенского братства священник Георгий Кочетков.
Священник Георгий Кочетков. Фото: vk.com/ogkochetkovОтворяйте алтари
Слово после Великой вечерни
30 декабря 2023 года
Вы все знаете, что святейший патриарх Кирилл на епархиальном собрании неожиданно и смело выступил, одобрив те преобразования, которые являются абсолютно традиционными в нашей церкви, а сейчас стали совершенно необходимы. Святейший патриарх сказал, что он не находит никаких оснований для противления тому, чтобы все священники могли служить с открытыми царскими вратами на протяжении всей службы, чтобы во время богослужения, особенно Евхаристии, «тайные» молитвы читались вслух, чтобы Евангелие читалось лицом к народу и после этого сразу произносилась проповедь именно о том, что говорит нам Писание. Иначе Писание не доходит до людей без толкования, а без научения церковному народу плохо. Часто жалуются на невежество народа, на его темноту, на путаницу в жизни и мозгах… Понятное дело, если не учить людей – так оно и будет.
Я хотел сказать сегодня только о значении отверстых, то есть открытых, царских врат в алтаре. Так сложилось в нашей традиции по разным историческим обстоятельствам, что первоначально открытые христианские алтари в храмах всё больше и больше отгораживались от народа и находящиеся в них клирики всё больше противопоставлялись собранию в храме. Считали вообще, что солея чуть ли не образ какой-то огненной реки, которую никто не может переходить, потому что алтарь – это такая святыня, на которую даже смотреть никому нельзя. Это, конечно, фантазии, но так было, и до сих пор в жизни и мышлении иных людей эти фантазии сохраняются, потому что люди слышали где-то что-то и принимали это механически, не очень понимая смысл христианской православной традиции.
Теперь алтарь как будто совсем закрылся. Всё, что там происходит, никто не видит и не слышит. Иногда в алтарях могут происходить какие-то недолжные вещи, а контролировать это никто не может. Когда так отгорожен алтарь от народа, то о каком единстве церкви мы можем говорить? Так в каждом конкретном храме церковь дробится на части. Одна часть, которая ощущает себя самодостаточной, находится в алтаре. Другая – хор – на клиросе, третья – в храме, четвёртая – за ящиком (ящиком называют в храмах торговое место для заказа треб, продажи свечей, икон, крестиков и т.д. – «Стол»), кто-то ещё стоит где-нибудь в притворе, кто-то даже на паперти. Одна группа может противостоять другой, другая – третьей. Естественно, когда такое разделение людей во времени и пространстве, разделение в служении, то – понятно – будут возникать противоречия, недоразумения и разрывы. Поэтому важен хотя бы такой шаг – открыть алтарь народу, чтобы священнослужители и все служители алтаря могли чувствовать связь с остальными молящимися, что они не отдельно существуют, они не просто пришли работать в алтарь. Они не должны чувствовать себя людьми, которые живут совсем по другим законам, не по тем, по которым предписывается жить другой части церкви, находящейся вне алтаря. Нет, они должны чувствовать это единство и свою ответственность за тех, кто в храме и вообще везде в храмовом пространстве.
Фото: Пресс-служба Патриарха Московского и всея РусиРаньше отверстие царских врат практиковалось как особая высокая награда для наиболее заслуженных священнослужителей. Хотя на практике редко это было связано с какими-то реальными выдающимися заслугами того или иного священнослужителя: эти заслуги иногда были весьма сомнительными (например, просто за выслугу лет). А вот теперь святейший патриарх сказал очень простую, очень ясную и правильную вещь: нужно, чтобы все священники имели такую возможность открытого, единого с народом служения хотя бы через отверстые царские врата.
Святой иконостас, моли Бога за нас
Мы не можем взять и убрать иконостас, механически вернуться к тому, что было когда-то. Да, иконостас – позднее явление в церкви, он вырос, как говорится, из-под земли. Многоярусный иконостас появился с XV века, до этого иконостасы были совершенно прозрачными, а в самые древние времена их вообще не было. Может быть, стояла пара икон – справа, слева, и всё. Не было и царских врат, могла быть завеса, чтобы, когда нет службы, престол не стоял открытым и храмовое пространство не профанировалось посторонними людьми, которые могут всё это видеть и проходить мимо.
Важно восстановить православную традицию общения всей церкви, единство всей церкви. Если уж выросли иконостасы, мы не можем их убрать, как протестанты. Не надо в церкви ничего ломать, никакие традиции, но можно преобразовать то, что искажает дух и смысл богослужения. Патриарх призвал нас сделать шаг вперёд, за что ему, конечно, честь и хвала. И неслучайно говорят, что это всё было воспринято на епархиальном собрании просто бурными аплодисментами, что очень радует, особенно в Москве, где так непросто со священством. И я надеюсь, что священники это всё воспримут адекватно, узнают настоящую церковную традицию и все верующие. Пусть их никто ничему никогда не учил – даже в этих печальных случаях всё равно у людей есть сердце и какие-то неформальные возможности опознавать истину и правду жизни. Пусть они именно так воспримут это возвращение к древним церковным традициям в наших современных храмах.
Церковь не может стоять на месте, она должна быть живой, поэтому она должна двигаться, и если что-то в ней как-то отклонилось от нормы, надо иметь мужество в этом признаться и восстановить лучший порядок.
Молитвенная революция
Слово после праздничной утрени
31 декабря 2023 года
Есть ещё две вещи. Патриарх сказал, что надо читать все так называемые «тайные» молитвы вслух не во время пения хора. Важно это или не важно? Здесь, я думаю, все понимают: уберите эти молитвы, сделайте их снова тайными, в смысле читаемыми шёпотом или про себя, – и что останется от богослужения? Богослужение останется без молитвы. Будут песни, замечательные стихиры, тропари, каноны и многое другое, но молитвы не будет! Только дьякон иногда призовёт народ помолиться о чём-то, да и то вместо народа молится хор, отвечает: «Господи, помилуй», «Подай, Господи». Таких ответов в древности тоже не было, а люди непосредственно молились о том, к чему призывал дьякон.
Фото: Олег Варов/Пресс-служба Патриарха Московского и всея РусиТо, что молитвы сейчас в храмах были не слышны, а слышны иногда только отдельные возгласы, – это, конечно, трагедия церкви. Нам с вами понятно, что молитва должна быть в центре богослужения и она должна быть общей: священник произносит молитвы – за редчайшим исключением – от имени всего народа Божьего. Всё-таки должна быть возможность у каждого человека присоединиться к тому, о чём говорится в каждой молитве, даже если их там звучит подряд довольно много. То, что теперь на приходе будет звучать молитва, – это революция. Это эпохальное событие, даже если пока молитвы где-то будут звучать по-славянски, непонятно. Во-первых, люди сразу поймут, что им уже не слишком-то всё понятно, потыкаются-потыкаются и придут всё равно к тому, что решил уже больше ста лет назад Поместный собор Русской церкви 1917 года: что надо молиться в России-Великороссии на русском, в Малороссии – на украинском, а потом патриарх Сергий добавил ещё дополнительное решение: в Беларуси надо служить по-белорусски.
Выбор, как и говорили на Поместном соборе, должен быть за приходом. Надо спросить людей, но не случайных, которые, может, приехали в храм один раз в год или в десять лет, а действительно надёжных церковных людей, которые готовы отвечать за церковную жизнь всерьёз.
Лицом к людям
Кроме того, патриарх благословил читать Писание лицом к народу и сразу после этого чтения говорить проповедь. Не в конце богослужения на запричастном стихе, не после отпуста. Кажется, так всё просто, ну как же может быть иначе? Но развернуть дьякона или батюшку читать Писание лицом к народу – это тоже целая революция. Да ещё сказать проповедь! Тут уже не скажешь только про здоровье или о том, что мы сегодня будем праздновать такой-то праздник, никак после Писания такая проповедь не пойдёт.
Это после отпуста можно делать объявления для тех, кто не очень хорошо читает объявления в храме. Даже те, кто проповедовать не умеет и привык нести всё, что кто-то на душу положит, после прозвучавшего слова Писания не захочет совсем позориться, а начнёт думать, как ему научиться проповедовать. Это касается и молодых священнослужителей, и немолодых. Потому что и молодые у нас не очень хорошо проповедуют, даже многоречивые могут много слов сказать и ничего не сказать.
Теперь в церкви открываются новые возможности, остаётся только одно – вопрос языка, но тут дело за нами. Патриарх уже говорил, что можно читать Писание по-русски. Слава Тебе, Господи! Причём не только на службах, но и на требах, что особенно важно. Но перевод Писания на русский язык, более-менее принятый церковью, есть, а общепринятый перевод богослужения ещё отсутствует. Он вроде и есть, и как бы его ещё нет. Надо доделать наше дело как можно быстрее, чтобы уже к следующему епархиальному собранию дать возможность патриарху сказать: у нас есть апробированный замечательный перевод, и, если надо, мы там какое-нибудь словечко подправим, а пока пользуйтесь вот этим. Надо, чтобы любой желающий мог совершать богослужение на русском языке. Сейчас во многих-многих местах совершается русское богослужение, но это немножко тайнообразующе. Как вы знаете, не очень громко об этом говорят, потому что любой церковный чиновник может осадить слишком горячего священника и сказать: «Служи как положено». Такие фразы не только я слышал много раз, но и вы, наверное, уже наслушались. Чтобы такого не было, чтобы церковь могла быть сама собой, хотя бы насколько это возможно в приходских рамках, нужен русский перевод.
Много-много чего ещё надо делать. Надо научить священство и лучших мирян, наиболее способных, наиболее духовных, свидетельствовать о вере и катехизировать приходящий к Богу народ. Необходимо приход постепенно превращать в общину, в настоящее Христово братство. Это непростые задачи, они тоже встанут и уже стоят, но всё сразу не бывает. Уже то, что мы получили как огромный подарок от святейшего патриарха в конце этого года, для нас, конечно, повод благодарить Бога за весь год и даже не за один год, а за десятилетия такой духовный брани, борьбы за то, чтобы церковь всегда была похожа на церковь, чтобы дух и смысл соединились, чтобы все силы каждого верующего человека могли ожить и чтобы мы могли приносить духовные плоды и Богу, и церкви, и всем ближним.
