В Русской церкви есть всего несколько тысяч человек – пять-семь, максимум десять, которые по утрам и вечерам молятся на родном языке. На языке, который им самим понятен. Это меньше одного процента от всех молящихся по утрам и вечерам православных. Остальные обращаются к Богу по-церковнославянски, лишь частично понимая, о чём Его просят, в чём каются, за что благодарят и славят. Поэтому каждый новый перевод молитвослова – событие для Русской церкви, которое случается далеко не каждый год. А в 2019 году случилось: в издательстве «Никея» вышел «Православный молитвослов на русском языке. Поэтическое переложение канонических текстов».
«Поэзии, правда, там нет никакой и молиться по нему очень трудно, потому что много вопросов к качеству перевода, – говорит священник Павел Бибин, студент Общецерковной аспирантуры и докторантуры. – Главное достоинство этого молитвослова в оформлении, его приятно брать в руки». Отец Павел считает, что, потеряв «ритм и мелодию» славянского языка, молитвослов смог хотя бы в какой-то мере прояснить смыслы молитв и непонятных слов, и это уже «для части верующей молодёжи может быть привлекательно, потому что славянский непонятен в принципе».
Надо сказать, текст нового молитвослова – может, из-за боязни потерять старинность – не очищен от привычных славянских ка́лек и в лексике, и в грамматических формах. Например, сохраняется славянское «присно», хотя его точный перевод – «всегда» – с ходу вспомнит не всякий. Также оставлена славянская форма «преподобных и богоносных отец наших», а почему-то не «отцов», или «очисти грехи наши» вместо «очисти от грехов». Ведь грехи, кажется, не чистят – от них освобождаются или очищаются.
«Критиковать переводчиков и переводы можно сколько угодно, и всегда это найдёт живой отклик, но переводить-то очень трудно, – говорил один из лучших современных переводчиков Нового завета архимандрит Ианнуарий (1943-2017). – В русском языке просто нет стиля молитвы, его не существовало никогда. С трудом пробивали себе дорогу с конца XVIII века гимнический стиль, одический стиль, но, в общем-то, так и остались неразвитыми. То, что привычно и понятно любому греку на греческом языке, то, что непонятно никому вообще на славянском, хотя оно звучит прекрасно, то по-русски просто не существует. Литургического стиля в нашем языке еще нет. Это надо создавать, это новая культура».
Православный молитвослов на русском языке. Поэтическое переложение канонических текстов. Издательство «Никея»Можно посмотреть на русский молитвослов как на попытку сделать посильный вклад в развитие русского литургического языка, языка молитвы. Правда, с тем, что он отсутствует, можно согласиться только с одной оговоркой – «на официальном уровне». В традиции Русской церкви есть уже немало молитв на русском языке. За последний век вспомним по крайней мере акафист митрополита Трифона (Туркестанова) «Слава Богу за всё», молитвы епископа Макария (Опоцкого), прожившие в его братстве более полувека и звучащие до сих пор, молитвы мирянина Николая Неплюева, переводы Великого канона Андрея Критского митрополита Никодима (Ротова) и многих других, а также используемый сегодня «явочным порядком» в разных приходах и общинах Русской церкви перевод практически всего корпуса православного богослужения священника Георгия Кочеткова, переиздававшийся за прошедшие десятилетия неоднократно.
«Мне кажется, что чем больше будет переводов, тем лучше, – говорит отец Павел Бибин. – Пусть люди разбираются, о чём наши древние молитвы, сравнивая разные переводы. Новый молитвослов – может, ещё не удобрение почвы, но хоть какое-то взрыхление».
Возможно ли вообще при помощи традиционного молитвослова возродить опыт молитвы и православной аскетики – усилия сохранять и умножать живую веру – вопрос почти риторический и отчасти драматический.
«Молитвослов – это же “продукт” Синодального времени, – говорит Зоя Дашевская, преподаватель литургики, декан богословского факультета Свято-Филаретовского православно-христианского института. – Почему, собственно, эта книга так распространилась? Потому что она предполагает некоторую частную молитву христианина, отличающуюся от общецерковной, право совершать которую закрепилось только за духовенством, появившимся как особое сословие в XVIII веке. Духовенство молится в храме – люди молятся дома. Между ними никакой связи нет».
Так домашняя молитва мирян с XVIII века оказалась оторвана не только от церковного собрания, но и от тех традиционных евангельских смыслов, которыми живёт это собрание. Молитва стала слишком индивидуализированной, частной, корыстной: о себе и за себя, во многом чуждой евангельскому духу вселенской отзывчивости – открытости другому человеку и всему миру, горячего желания жертвовать собой и своим ради ближнего, так что даже возникает вопрос: к какому богу эта молитва обращена: домашнего очага, плодородия и чадородия, комфорта и благополучия?
В лишённое всякой церковной литературы советское время иметь молитвослов было счастьем. Но уже тогда было ясно, что православная аскетика XIX века практически полностью пресеклась уже после Второй мировой войны. Настоятель Глинской пустыни архимандрит Таврион (Батозский) восклицал с горечью в 1957 году даже о монашеской братии: «Это уже не монахи, это шантрапа».
Так что главный промах переводчиков и издателей нового молитвослова собственно к языку отношения не имеет. Он связан с несвободой публикаторов перед живой, а значит, развивающейся традицией, в которой такой свод текстов, как молитвослов, был лишь локальным и временным явлением в период упадка веры, завершившегося для Русской церкви катастрофой XX века.
«Книга „Молитвослов“ в принципе устарела, – говорит Зоя Дашевская. – Она потеряла свою церковную значимость. Современному человеку, особенно живущему в большом городе, не подходит монашеская практика середины XVIII века. Нужно возвращаться к исконной русской традиции богослужения суточного круга, которое совершается в храмах. Только и там надо всё вернуть на свои места и служить утреню утром, а не вечером, как бывает, и на своём месте и вечерню, и часы. Именно о такой традиции личной молитвы свидетельствует житие прекрасных мирян, святых князей Бориса и Глеба. Утром перед убиением Борис, как сказано, поёт оксопсалмы и канун, то есть совершает церковную утреню».
Изначальная цель всякого богослужебного перевода – традицию приблизить к людям, чтобы они могли свободно овладеть ей и сами различать главное и второстепенное, что добавить, а что по надобности сократить, видеть и понимать её красоту и смысл, а не трепетать перед ней в суеверном страхе сказать не то и не так или недомолиться. Это отличает любой русский перевод от сакрализованного церковнославянского текста, к которому не применима никакая критика.
В этом смысле перевод даже таких специфических и периферийных пластов традиции, как молитвослов, кое-что даёт для её знания и понимания. Всё-таки текст на родном языке приглашает к размышлению и диалогу о смысле молитв, их соответствии нашему времени и уместности в жизни конкретного человека.
Постскриптум
Однажды в православном храме в Риме в конце литургии к нам с друзьями подошёл мужчина и спросил:
– Вы тоже паломники из России?
– Да, – обрадовались мы встрече с земляком.
– А в Бари вы были? Нет?! Да мне и не понравилось. С каким же агентством приехали?
– В смысле? – не сразу понял я.
– Ну кто вас привёз?
– Самолёт. Купили билеты и прилетели.
– Сами купили? – почему-то не поверил собеседник. – А где живёте? Где вы еду берёте, ночуете? Как вы понимаете, куда идти? Мы даже опешили от таких вопросов. Все – взрослые люди, способные говорить и передвигаться, много раз бывшие в отпусках и командировках. Да и он, конечно, бывал. Но там, где дело коснулось поездки по святым местам, связанным с жизнью церкви, Николаю, как звали нашего нового знакомого, понадобилось отложить всякую самостоятельность и обычный свободный ум. Даже наше элементарное умение себя возить, кормить и поселять вызывало в нём священный ужас. Его перемещение-жильё-питание устроило специальное паломническое агентство, гарантирующее православность и традиционность предоставляемых услуг.
«Полное соответствие православной традиции» и «богословская экспертиза» – аргументация, к которой прибегают и авторы упоминаемого сборника молитв, как бы говоря: все самые трудные вопросы правильности и действенности молитв мы за вас уже решили – не волнуйтесь.
Между тем единственный путь всерьёз освоиться в православной традиции – это самому перейти с ней на «ты» и вместе с почтением обрести свободу и заботу о том, чтобы традиция помогала выражать, хранить и передавать живую вдохновенную веру, а не быть лишь внешним авторитетом. Пусть этому послужит каждый новый перевод молитв, а пером переводчика движет желание сделать, чтобы в жизни было больше смысла, свободы и вдохновения.
