Томосу уже год, но большинство православных церквей не могут определиться, законное ли это дитя
Год назад, 6 января 2019 года, завершилась процедура предоставления автокефалии новообразованной Православной церкви Украины (ПЦУ). В Стамбуле в патриаршем храме Святого Георгия состоялись вручение Томоса об автокефалии и литургия, на которой Вселенскому патриарху Варфоломею сослужил первый предстоятель ПЦУ митрополит Епифаний.
Томос – документ, который официально утвердил самостоятельный канонический статус ПЦУ, признавая её одной из поместных православных церквей.
Вручению Томоса предшествовало заявление Вселенского патриархата от 11 октября 2018 года о том, что Украинская православная церковь должна вернуться в юрисдикцию Константинополя, а следовательно, РПЦ лишается канонических прав на территории Украины. Константинопольский Синод своим решением отменил документ 1686 года о передаче Киевской митрополии в юрисдикцию Московского патриархата, а Томос 2019 года легитимизировал структуры, всеми православными церквами до этого считавшиеся раскольничьими: Украинскую православную церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) и Украинскую автокефальную православную церковь (УАПЦ). Анафемы, ранее наложенные на раскольников (главу УПЦ КП Филарета и предстоятеля УАПЦ Макария), фактически были признаны недействительными. 15 декабря 2018 года в Софии Киевской прошёл Объединительный собор, где была создана новая структура – Православная церковь Украины – и избран её предстоятель – митрополит Епифаний.
Все эти действия не были признаны Русской православной церковью Московского патриархата (РПЦ МП) и привели к разрыву евхаристического общения между ней и Константинополем, а этой осенью и ещё двумя церквами – Элладской и Александрийской, признавшими ПЦУ. Остальные поместные церкви канонический статус новообразования не признали, но и общения с учредившим ПЦУ Константинополем не прервали.
Беспомощность церковной дипломатии, неуступчивость, полная неспособность к мирным и конструктивным переговорам, которые демонстрируют крупнейшие православные патриархаты – Константинопольский и Московский, показывают, что это не просто временный кризис. Потрясения в мировом православии вызваны нежеланием признать, что завершилась большая церковная эпоха – константиновская, о чём «Стол» много раз писал.
Константиновская эпоха – своеобразное церковное средневековье, затянувшееся до начала ХХ века, – время, когда христианские церкви тесно связывали себя с политическими и национальными идеями и структурами и сильно опирались на государственную власть, во многом копируя её методы управления и территориально-административное устройство. За полтора тысячелетия церковь привыкла пользоваться экономической, политической, силовой поддержкой государства, взамен обеспечивая ему «священную санкцию» на власть. К сожалению, часто церковный авторитет опирался не на веру во Христа и выбор Его крестного пути для себя и своих детей, которые в истории всегда удел меньшинства, а на «бытовую религиозность» масс – желание приручить страх смерти или заручиться поддержкой высших сил для достижения простого человеческого счастья и благополучия. Такую религиозность церковь нередко сама и культивировала.
В современном секулярном мире свою священную санкцию власть постхристианских государств получает скорее от либерально-демократического мифа, чем от церковной институции. Те, кто доверяет церкви, теперь для власти не более чем крупная нишевая аудитория – впрочем, сокращающаяся. На Украине с 2011 года, по данным социологов украинской исследовательской организации «Рейтинг», симпатии к церковным институциям снизились на 12 %. В РФ только за последний год, согласно результатам опроса «Левада-центра», доверие к церкви и религиозным организациям упало на 8 %.
Так что выход из церковного средневековья проявляет и будет проявлять себя на всех уровнях церковной жизни, не только меняя византийскую драматургию богослужения, фасон церковных риз и делая неизбежным отказ от древних никому не понятных языков. Удерживать константиновскую эпоху всеми силами православных иерархов заставляет страх. Что останется, если церковь решится на аудит – политический, культурный, правовой, финансовый, не говоря уже о евангельском аудите веры, любви, милосердия и желания жить не для себя и своих, а для Христа и ближнего? Останутся ли на реальном церковном счету миллионы православных, миллионы долларов, миллионы квадратных километров канонических территорий?
Томос, атавизм константиновской эпохи, ставший главной темой всего православного мира, – фейк года. Битва больших церковных структур за власть и влияние, символом которой стал Томос, пока имеет мало отношения и к подлинной жизни церкви, её евангельскому призванию, и к реальным движущим силам современного мира.
