Не стоит преувеличивать значение пандемии. Я живу в Балашихе и вижу, как люди здесь гуляют без масок – и уже давно. Им очень важно вернуться к нормальной жизни, то есть к жизни, которая у них была до пандемии. Так и в церкви, скорее всего, всё скоро вернётся на круги своя. Здесь можно вспомнить опыт «испанки», которая была куда более страшным событием. Там погибали миллионы и миллионы людей. Но если сравнить её влияние на общественные и религиозные процессы в разных странах на фоне Первой мировой войны, то можно сказать, что война повлияла существенно больше, чем эпидемия. Люди умирали от этого жуткого гриппа, но продолжали воевать и молиться. Если посмотреть на тексты того периода, на воззвания патриарха Тихона, например, то про эту болезни там практически ничего нет. Людей волновали другие проблемы. Так и про нашу пандемию: чем дальше, тем больше будут стараться её забыть. Но есть и то, что проявилось в связи с covid. Ситуация с вирусом показала очень высокую зависимость церкви от власти – и не только в России. Повсеместно именно государство принимает решения по вопросам карантина, и церковь не может ничего противопоставить, даже если церковные деятели что-то по этому поводу серьёзно возражают. Понятно, что более консервативная часть церкви настроена против карантинных мер, считая, что Господь их спасёт. Это в большой степени проявилось в Америке, где евангелисты, одна из ключевых опор Трампа, воспротивились введению карантинных мер. Похожая ситуация в Бразилии. В этих странах неприятие санитарных ограничений, основанное на религиозном факторе, приняло массовый характер. Да, претензии к церкви как не оправдавшей себя духовной скрепе есть. Но альтернативы нет. В 90-е годы была мода – поискать альтернативное, «истинное» православие. Есть какие-то церковные группы, которые бесконечно дробятся, но там в пределе можно такое обнаружить, что отец Сергий (Романов) покажется человеком умеренных взглядов. Русская православная церковь по-прежнему является традиционным укоренившимся институтом, привычным партнёром государства. И раньше на этот счёт не было иллюзий. Ведь скрепой является не церковь как институт, а само православие, которое многие понимают по-своему. В своё время навстречу церкви существенные шаги сделал Дмитрий Медведев, будучи на посту президента. Он, видимо, хотел быть хорошим для всех – и либералов, и православных – и принял благоприятные для церкви решения и по образованию, и по военному духовенству. Сейчас таких подарков уже не делается. А иллюзии о церкви-скрепе пропали ещё в 1917 году, когда солдатики и матросики – все крещёные, «богоносцы окаянные», как говорил у Булгакова штабс-капитан Мышлаевский – ни во что не ставили своих духовных отцов. И внутри самой церкви вряд ли стоит ожидать существенных перемен. Все хотят нормальности. При том что возможны какие-то точечные меры. Изменение храмовой архитектуры на примере храма Вооружённых сил опять же говорит о том, что перемены возможны. Даже если у кого-то этот храм с невысоким иконостасом и другими элементами модернизма и вызывает скорбь.
