По мнению архимандрита Дорофея, борьба с коррупцией упирается в воспитание, но в отсутствие в стране института Православной церкви политики едва ли решат эту задачу: «Способов полностью искоренить коррупцию не существует, потому что человека нельзя изменить. Вопрос только в масштабах и в тех усилиях, которые власть будет прикладывать к решению этого вопроса. Но слабость в нашей стране религиозных организаций – это сознательное допущение властей. Это нежелание что-то делать. “С этого мы ничего не имеем, какой смысл тут мучаться”, – вот и всё. Большинству людей в наше время нужны одни развлечения, торговые центры, футбол и сериалы в Нетфликсе. Пока человек не научится делать выбор и в чём-то себя ограничивать – ничего не получится. Как мы найдём хорошего чиновника сегодня, когда столько лет мы не занимались вопросами воспитания общества. Я сталкиваюсь с этим как пастырь и как преподаватель в университете. Я вижу, сколько мы здесь недорабатывали». По словам священнослужителя, институт семьи в Абхазии сегодня в плане воспитания будущих поколений малофункционален: «Семья как инструмент воспитания в Абхазии сегодня не работает по одной простой причине: семья все эти годы была занята только выживанием. Сегодня к этому добавилось ещё стремление во что бы то ни стало обеспечить своему ребёнку такое же благосостояние и такой же статус, как у тех семей, которые могут позволить себе всё. У простого крестьянина стоит задача во что бы то ни стало сыграть свадьбу не хуже, чем у какого-то крупного бизнесмена в Абхазии, и ни в чём ему не уступить. А это уже очень опасная тенденция».
Где вы видите тут оккупацию?
Возможно, единственной политической темой, в обсуждении которой полностью сходятся все политики и общественники Абхазии, является грузинская. «Абхазия никогда не вернётся в Грузию», – для всех моих собеседников это практически аксиома. «По крайней мере в обозримом будущем восстановление наших отношений с Грузией – это миф. Это ближайшие 20–30–40 лет точно», – говорит Давид Пилия. Его, как и всех в Абхазии, оскорбляет слово «оккупация», используемое в грузинских медиа: «Они называют нас “оккупированной территорией”. Где вы видите тут оккупацию?! Вы видите тут русские патрули на улицах? Вы видите тут пропускные пункты, где русские стоят с автоматами?! Где это всё?! В чём оккупация? Военные базы – да. Но если не будет этих баз, вместо них тут будут военные базы НАТО. Те, кто у нас протестует, – они, видимо, этого хотят. Российские военные базы появились здесь по соглашению с абхазской стороной. Мы же подписали договор. Эти военные базы – это безопасность Абхазии. В первую очередь от Грузии, – говорит он. – Они все повторяют: “мы вернём Абхазию”. Это просто та пилюля, которой они сами себя поддерживают. А спроси их, для чего вам это, – они даже не смогут ответить. Или вы хотите территорию без людей? А что вы будете делать с нашим народом? Отравите всех? Химикатами? Это всё пустая риторика». «Антигрузинские настроения в Абхазии есть, конечно. Но я бы не сказал, что в динамике они увеличиваются. Возможно, какой-то даже и спад здесь наметился. При нашей нынешней неразберихе нам сейчас вообще не до грузин. Война, к сожалению, оставила очень много открытых ран. Но потом, со временем, в конце концов всё меняется», – отмечает Пилия.
Давид Пилия. Фото: кадр из видео
Журналист Инал Хашиг полагает, что для нормализации отношений между двумя народами Грузии необходимо пересмотреть своё отношение к Абхазии и перестать поддерживать нарратив об абхазах как о пришельцах и дикарях: «Представление грузин об абхазах с советского периода никакой редакции не было подвержено. Мы по-прежнему для них “пришлые апсуа”, которые “спустились с гор”. Это как будто какая-то аксиома. Со времён Саакашвили к этому добавилась идея о том, что “мы с абхазами не воевали” и “это всё Россия”. Они полностью внушили это обществу – даже тем людям, которые лично участвовали в войне с абхазами. Я вижу, что даже эти люди теперь говорят всеми этими штампами». Образ Абхазии в грузинских медиа вызывает у журналиста нескрываемую иронию: «Сейчас я читаю их новости, и я вижу, что они запутались. С одной стороны, мы для них – “оккупированная Абхазия”. То есть у нас тут оккупационный режим. А с другой, мы тут, в “оккупированной Абхазии”, – “не приняли российское инвестсоглашение”! Как такое может быть? Какие-то вещи у них тут явно не сходятся. Очень много нестыковок. Но сейчас какие-то просветления у них происходят. Как реакция, у них даже стали возникать несколько идеализированные представления об абхазах, – и пошло: “Дорогие братья, воссоединитесь с нами”, и так далее». «Понятно, что мы не стремимся в Грузию, – отмечает Хашиг, – но мы видим как позитивный момент то, что в Грузии сегодня происходит ломка идеологических стереотипов. Мы бы хотели, чтобы Грузия разговаривала с нами с позиций дипломатии».