Вернутся ли уполномоченные по делам религий?

На рассмотрении Госдумы РФ новые поправки к законодательству о религии. Главный вопрос: можно ли решить проблемы XXI века методами XX века? Или даже средневековой Японии

Фото: yulia arnaut / Unsplash

Фото: yulia arnaut / Unsplash

«Уж коли зло пресечь:

Забрать все книги бы да сжечь».

Александр Грибоедов, «Горе от ума»

У Мартина Скорсезе в фильме «Молчание» есть трагический эпизод. В Японии XVI века два бывших священника-иезуита из Португалии, отрёкшиеся от веры и перешедшие на службу к местной власти, помогают японцам бороться с «враждебным» христианским влиянием. Их работа заключается в том, чтобы досматривать в ручном режиме вещи приезжих купцов и изымать все предметы с христианской символикой. Со скучающим видом они откладывают в сторону предмет за предметом: христианское, христианское, христианское... Возможно, примерно так кто-то из российских чиновников представляет себе борьбу с религиозным экстремизмом, которую нужно организовать в Российской Федерации?

Так или иначе февраль 2025 года может принести ряд радикальных изменений в жизнь российских конфессий. На рассмотрении у Государственной Думы РФ с 24 декабря 2024 года находятся очередные поправки к законодательству о религии: в частности, законопроект №805318-8 «О внесении изменений в Федеральный закон “О свободе совести и о религиозных объединениях” (в части регулирования деятельности религиозных объединений)». 

Инициатор поправок – Народное собрание Республики Дагестан. Контекст ясен: 23 июня 2024 года в Махачкале и Дербенте вооружённые боевики, предположительно вдохновлённые ваххабитскими проповедями, осуществили серию скоординированных нападений на синагоги и церкви. В ходе атак погибли 22 человека, в том числе 17 сотрудников правоохранительных органов (один из них умер от тяжёлых ранений на следующий день), и протоиерей Николай Котельников. Были сожжены две синагоги и повреждены две православные церкви. Ранее, в октябре 2023 года, Северный Кавказ сотрясла также серия антисемитских акций в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Дагестане. После июньских терактов 2024 года в Дагестане член Совета по правам человека при президенте РФ, председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов прямо обвинил власти республики в «заигрывании с радикалами». «Власти профукали ситуацию. В Дагестане сильно расслабились, если террористами становятся даже дети чиновников» (имея в виду, что среди боевиков, ликвидированных в Махачкале, были в том числе сыновья главы Сергокалинского района Дагестана Магомеда Омарова, Осман и Адиль, а также его племянник. – Прим. авт.), – заявил Кабанов и потребовал усилить меры по борьбе с распространением радикализма в Дагестане. Ясно, что законодатели Дагестана мучительно размышляют, как предотвратить подобные события в будущем.

Тело убитого полицейского в Дербенте. Фото: t.me/shot_shot
Тело убитого полицейского в Дербенте. Фото: t.me/shot_shot

Суть предложений дагестанских депутатов – усилить централизацию в религиозной жизни и ввести персонально ответственных чиновников, чтобы ограничить распространение религиозного экстремизма. «Полагаем, что это позволит минимизировать государственную регистрацию религиозных организаций, цели и деятельность которых противоречат Конституции и законодательству Российской Федерации», – пишут авторы законопроекта.  В качестве конкретных мер законодатели предложили возложить решение о регистрации новых религиозных общин на «уполномоченный орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации», в котором эксперты, естественно, тут же увидели призрак советов по делам религии времён СССР. Также авторы поправок предлагают сократить число религиозных общин, которые смогут издавать и распространять богослужебную и духовную литературу. Заявлено, что в случае принятия нового закона этим смогут заниматься только централизованные религиозные организации. Считается, что цель здесь – облегчить правоохранителям контроль за хождением экстремистских материалов: «В целях упорядочения оборота религиозной литературы и предметов религиозного назначения, в том числе недопущения распространения экстремистской религиозной литературы, предлагается внести изменения в статью 17 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях”, наделив исключительным правом на производство и распространение религиозной литературы и предметов религиозного назначения только централизованные религиозные организации и религиозные организации, входящие в их структуру». Кроме того, депутаты Дагестана предложили увеличить срок рассмотрения документов при государственной регистрации религиозных объединений, чтобы обеспечить возможность более качественной религиоведческой экспертизы.

Профессор РАН, заместитель директора Института Европы РАН Роман Лункин уже обратил внимание, что запрет на распространение религиозной литературы для религиозных групп противоречит основам российского законодательства о свободе совести: «свобода совести и регулирование миссионерской деятельности в законе подразумевают, что и религиозная группа вполне может заниматься миссией и раздавать литературу со своей маркировкой». Кроме того, законопроект необоснованно усиливает роль региональных органов власти в регулировании религиозной жизни: «С принятием проекта каждый субъект РФ, по идее, сможет создать свой совет по делам религий, который наделит полномочиями по согласованию регистрации. Каждый такой совет может, исходя из обстановки в регионе, решать, кого и как регистрировать».

Иитрополит Никодим (Ротов). Фото: mitropolia.spb.ru
Иитрополит Никодим (Ротов). Фото: mitropolia.spb.ru

Примечательно, что руководство Русской православной церкви на этот раз тактично промолчало. Хотя со времён митрополита Никодима (Ротова) русская православная иерархия активно противится самой идее советов по делам религии. Противодействие институту «уполномоченных» стало своеобразным «спортом» для позднесоветского духовенства. Поколение священнослужителей, заставшее советские времена, прекрасно помнит об этом «весёлом времени», любит рассказывать о нём героические истории, но совершенно не желает в это время возвращаться. В последний раз широкое обсуждение темы «уполномоченных» состоялось в 2020 году в Общественной палате. Тогда позицию РПЦ сформулировал заместитель главы Отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Вахтанг Кипшидзе. По его словам, для церкви институт «уполномоченных» – это практически советский аналог дореволюционных обер-прокуроров Синода. «Оба этих института оставили далеко не самый лучший след в истории Русской православной церкви в совершенно разные её периоды, в связи с чем любые инициативы по созданию аналогичных государственных органов воспринимаются церковью с обоснованным опасением», – подчеркнул Кипшидзе.

Как писал Оскар Уайльд, «общество часто прощает преступников, но никогда не прощает мечтателей». Беседы о том, как бороться с терроризмом в религиозной обёртке, идут в экспертном сообществе уже не первое десятилетие. Главное, что ясно экспертам: если подменять борьбу с терроризмом борьбой с верующими – терроризм не будет побеждён никогда. Сам по себе контроль за исламской и вообще религиозной литературой как таковой едва ли гарантирует нахождение самих преступников. Поможет только точечное отслеживание самих террористов современными средствами техники, а не реинкарнация цензора в лице советского «уполномоченного», который будет изучать религиозные тексты с лупой. В конце концов, мы придём к другой крайности – что «пора наложить мораторий на поиск экстремизма в священных текстах». 

Главный же вопрос: поможет ли появление в регионе ещё одного чиновника решить проблему с экстремизмом – или же результатом станут просто дополнительные проверки для законопослушных верующих, а преступники так и останутся вне поле зрения правоохранителей до следующей беды? Как отмечает анонимный источник Ленты.ру в правоохранительных органах, основные площадки распространения экстремизма – уже давно – не в храмах и не в мечетях, а в сети: «Под видом религии эти молодые люди учатся организации терактов. В последние месяцы в несколько раз возрос трафик лекций, разъяснений и уроков для приверженцев радикального фанатизма. Причём трансляции идут почти во всех соцсетях и мессенджерах». Нужно ли регистрировать религиозную организацию для проведения подобных семинаров – вопрос риторический. Также непонятно, что даст чиновникам усиленный контроль над «печатью религиозной литературы», когда молодое поколение (в том числе преступников) в основной своей массе не читает печатных книг и потребляет гораздо больше видеоконтента, чем какого-либо другого, а вся необходимая литература скачивается желающими лицами в сети в обход любых блокировок. 

Максим Шевченко. Фото: Сандурская Софья / Агентство «Москва»
Максим Шевченко. Фото: Сандурская Софья / Агентство «Москва»

Попытки решить проблемы XXI века методами XX (или даже XIX, памятуя об обер-прокурорах) выглядят как минимум наивным прекраснодушием. Как отмечал ещё десять лет назад – в пору составления в РФ первых списков экстремистской литературы – специалист по исламу на Кавказе Максим Шевченко, неуклюжие запретительные меры только способствуют росту экстремизма: «если нет открытой публичной полемики, допустим, с нацистской литературой, ксенофобской, экстремистской литературой, то тогда она и становится абсолютно уделом экстремистов». И, главное, в XXI веке главными средствами борьбы с терроризмом, финансовыми махинациями и наркомафией становятся не тайные агенты и прослушка, а компьютеры. Но такие регионы, как Дагестан, в которых до половины экономики находится в «серой зоне», видимо, не готовы к реальной прозрачности и сбору больших данных на своей территории. Лучше посадить «уполномоченного по религии» и «отчитаться перед центром»?

Читайте также