– Первый вопрос как будто азбучный: кто такие миряне, на ваш взгляд? Чем они отличаются от неверующих и от клириков? В отличие от большинства священнослужителей в РПЦ, у вас как диакона особая ситуация: это не ваша основная профессия.
– Строго говоря, дьяконское служение в Америке трудно назвать профессией. По крайней мере это не то, что приносит какие-либо материальные выгоды. Моя основная профессия – инженер, я занимаюсь разработкой микропроцессоров в одной из крупных IT-компаний в районе Портланда. Дьяконское же служение – это мой личный вклад в жизнь церкви, то, чем я занимаюсь по зову сердца.
Дьякон Игорь Бескоровайный. Фото: из личного архиваДавая же азбучные ответы на азбучные вопросы, замечу, что мирянин, или мирской человек, – не самое лучшее наименование члена народа Божьего, если, конечно, мы имеем в виду призвание христианина как члена народа Божьего. В современном богословии для обозначения верного члена церкви часто употребляется греческое слово «лаик». Это тот человек, которого Господь оставил в этом мире, чтобы свидетельствовать о Нём Самом, о Небесном Царстве, о новой жизни в Духе Святом, о Божественной любви, о спасении и вечной жизни. Поэтому каждый верный христианин имеет личное призвание и ответственность за дело Христа в этом мире.
Жизнь в соответствии с учением Христа и ответственность за дело церкви – это то, что имеет отношение к каждому христианину – как к священнослужителю, так и к рядовому члену церкви. По-английски «мирянин» обозначается словом «layperson», что понимается скорее как «непрофессионал». Это слово не содержит в себе смысла «мир» как того, что лежит отчасти за пределами сферы духовного и божественного. Но скорее оно включает в себя смысл принадлежности к народу Божьему и идею общего служения.
Мне кажется, что в Американской церкви в целом присутствует понимание о народе Божьем и о том, что мы все отвечаем за жизнь и служение церкви. Отчасти это связано как с катехизацией (научением основам веры и жизни по вере. – «Стол»), обязательной для всех, кто вступает в церковь, так и с особенностями устройства приходов в Америке. Приход, как правило, существует за счёт своих членов. Большинство приходов в Америке небольшие: от нескольких десятков до одной-двух сотен человек. Практически все друг друга знают и относятся к церкви как к общему дому, где все собираются вместе для общей молитвы и служения. Государство никак не отвечает за развитие приходов или строительство новых храмов, это ответственность самих общин. В Американской церкви собираются люди, которые понимают, что для того, чтобы их общее дело продолжалось, чтобы они могли жить православной жизнью и свидетельствовать о православии на этом континенте, они должны сами для этого потрудиться.
Пасхальная служба. Фото: из личного архива Игоря БескоровайногоПрактически все православные приходы в Америке начинаются с того, что возникает группа людей, которые хотят, чтобы именно в этом городе, в этом месте появилась православная миссия, совершалось православное богослужение, могли собираться православные люди. Они понимают, что именно на их плечах лежит основная финансовая нагрузка и от их общих усилий будет зависеть успех новой миссии. Поначалу епархия может оказывать финансовую помощь новому приходу, ожидая, что в будущем приход будет полностью финансироваться его членами. Бывает, что общины существуют некоторое время без священника и совершают богослужения мирянским чином. Если у общины уже есть священник, то для совершения регулярных богослужений члены общины могут арендовать помещения, в которых служат с переносным престолом и отдельными иконами вместо иконостаса. Священники, служащие в небольших приходах или миссиях, часто имеют светскую работу, чтобы содержать себя и свою семью. Со временем, если община растёт, может появиться возможность взять многолетний кредит и приобрести здание или построить храм. Когда община достаточно вырастет и окрепнет, она перестанет считаться миссией и станет полноценным приходом. И в дальнейшем уже сам приход будет отдавать часть собранных средств в пользу епархии, поддерживая общецерковные институты и содействуя созданию новых миссий.
В этой ситуации понятно, что прихожане изначально чувствуют свою ответственность за жизнь и развитие прихода. В каждом приходе проводятся ежегодные приходские собрания, на которых членами приходского совета (избираемыми на несколько лет из числа прихожан) представляются отчёты обо всей деятельности прихода за прошедший год и принимается новый бюджет на грядущий год. Вся финансовая информация (включая зарплату священника) открыта, она обсуждается на приходском собрании, все прихожане имеют возможность знакомиться с материалами и, ознакомившись, могут проголосовать, согласны ли они с бюджетом или планами на будущий год. Люди, которые участвуют в деятельности прихода, тоже отчитываются о деятельности своих групп: о благотворительности и социальной деятельности, о церковной школе, о богослужениях и молитвенных служениях, об устроении церковного помещения и участка вокруг храма, об украшении храма и т.п. Таким образом, люди, которые становятся новыми прихожанами, изначально видят, что приход – общее дело, и так им легче включиться в эту общую деятельность.
Новокрещенные. Фото: из личного архива дьякона Игоря Бескоровайного– Всё ли из перечисленного вами можно назвать служением? Есть ведь место в церкви и для работы, и просто для добрых дел.
– Наверное, многие виды человеческого труда, в том числе и в церкви, в зависимости от отношения к нему, могут восприниматься и как служение, и как работа. Можно сочетать труд со служением, даже если за этот труд человек получает вознаграждение. Вряд ли можно назвать служением апостола Павла шитьё палаток, и в то же время раннехристианские общины могли заботиться об апостоле Павле и других апостолах за их проповедь Евангелия, что отнюдь не умаляло их служения. Служение всегда связано с радением и зовом сердца, и оно не всегда предполагает обязательное вознаграждение для себя. Здесь тонкая грань. Если священник получает зарплату от прихода – является ли это по-прежнему служением или работой? Но в приходе помимо священника могут быть и другие люди, которые хотят послужить Богу и готовы многое делать для созидания прихода, не получая никаких финансовых вознаграждений. Они тоже служители. Я думаю, вот это радение за общую церковную жизнь и можно назвать служением. А работа – это когда человек отдаёт свой труд, любит ли он его или нет, но делает его по необходимости и получает вознаграждение, потому что это нужно для его жизни. Я думаю, что, если мы делаем свою светскую работу с радостью, творчески и в наши отношения с другими людьми на этой работе мы вкладываем нашу душу и сердце, нашу веру, – то и эту нашу работу мы тоже можем в некотором смысле считать служением.
Я бы хотел привести некоторые примеры из жизни прихода, в котором служу. Первый относится к богослужению. Практически все члены нашей приходской общины понимают, что литургия – это общее дело. Этому очень способствует то, что богослужение совершается на понятном (английском) языке, а также всеобщее пение и участие в общей молитве. Мы все отвечаем за то, чтобы это богослужение совершалось, и мы хотим, чтобы оно совершалось красиво. И мы также хотим, чтобы и мы сами, и другие люди, которые приходят на это богослужение, смогли в нём встретиться со Христом. Но для этого нам всем нужно вместе потрудиться и сделать то, что от нас зависит. Должны найтись люди, которые приготовят к службе просфоры. Должны быть те, кто изготовит свечи (а в нашем приходе мы делаем свечи сами, у нас есть такое служение). Должны быть те, кто уберут и украсят цветами храм. И те, кто встретят и поприветствуют других людей, которые приходят на службу, передадут им брошюрку с евангельским и апостольским чтениями, размышлениями об этих чтениях, тропарями праздников и просто информацией о храме и ключевых событиях в жизни общины. Для новых людей, которые впервые приходят в наш храм, а иногда и вообще впервые приходят в православную церковь, очень важно, чтобы нашлись люди, которые могли бы их встретить и объяснить, что здесь происходит, где они могут встать, как они могут участвовать, чтобы гости смогли почувствовать доброжелательность, что им здесь рады и их принимают.
Для прихода и общения важно, чтобы после службы люди не расходились, но участвовали вместе в общей трапезе. Поэтому прихожане по очереди отвечают за приготовление обеда. И это тоже воспринимается как часть нашего общего служения и вклада в жизнь церкви.
Ещё одно служение – это церковный хор, который тоже является делом самих прихожан. Как правило, находятся более искусные люди, которые получают специальное образование и занимаются регентством; в хоре иногда участвуют профессиональные певцы и преподаватели музыки. Но в нашем хоре могут участвовать и все желающие, даже маленькие дети. Хор ведёт музыкальную часть службы, но при этом на службе могут петь все присутствующие.
Детский хор. Фото: из личного архива дьякона Игоря БескоровайногоВ нашей церкви на литургии есть моменты, которые помогают сделать акцент на совместном участии. Например, Апостол у нас в храме как правило читают на русском и английском языках сами прихожане – как братья, так и сёстры. Дети с их родителями поочередно отвечают за то, чтобы бить в колокол перед началом службы и во время пения Символа веры. Девочки отвечают за просфоры: они разрезают просфоры, подносят к солее под благословение и раздают прихожанам после причастия. Молитва «Отче наш» в нашем храме читается на разных языках, и каждый человек имеет возможность по очереди вслух прочитать молитву на своём родном языке.
Еще одно важное служение – это церковная школа для детей, в которой участвуют сразу несколько образованных прихожан храма. Я сам провожу часть занятий для старшеклассников. Это очень благодатное служение, которое связано одновременно и с миссией, и с катехизацией. Очень радостно видеть, как дети открываются, задают глубокие вопросы, всерьёз интересуются вопросами веры и христианской жизни. Здесь, в Америке, многие дети после школы поступают в колледжи, уезжают учиться в другие штаты и не всегда могут найти поблизости православные общины и храмы. Очень хочется надеяться, что слово о Христе, которое дети слышат в церкви и в ходе учёбы в церковной школе, будет помогать им преодолевать искушения и оставаться верными Христу в их взрослой жизни.
Ещё, конечно, хочется упомянуть, что в нашей среде с благословения епископа мы каждый месяц совершаем богослужение на современном русском языке. Это общее дело сразу нескольких соседних приходов Православной церкви в Америке в районе Портланда. Мы собираемся вместе, подготавливаем и организуем службу, чтобы дать возможность русскоязычным православным христианам встретиться в храме и вместе помолиться на родном языке. И это тоже наше общее служение, которое мы совершаем ради Бога по зову сердца. И, слава Богу, это служение уже имеет плоды: наша небольшая русскоязычная миссия растёт, к ней присоединяются новые люди, многие из которых не были прежде членами других приходов.
– Совместная молитва на родном языке как-то влияет на то, чтобы миряне были служащими людьми?
– Конечно! Мы безусловно верим, что те слова, которые мы произносим вместе перед Богом, имеют значение и должны быть осмысленными. Приехав в Америку, мы приложили большое усилие, чтобы понять богослужение на английском языке. И мы всегда очень ценили, что американская церковь даёт возможность людям молиться на их родном и понятном языке. Это целиком соединилось с нашим видением христианства, которое открыто для людей всех культур и народов. Мы знаем, что и сами американцы, участвующие в литургии, очень ценят то, что они понимают слова молитвы, что они могут петь и полноценно участвовать в богослужении. Для нас самих по прошествии почти восемнадцати лет, что мы живём в Америке, английский язык уже стал вторым родным языком, и для нас теперь нет существенной разницы, совершается ли богослужение на английском языке или на русском.
– А церковнославянский язык в этой триаде вы так же хорошо понимаете?
– У меня, конечно, есть опыт служения на церковнославянском языке в России и немного в Америке, но уже большая часть моей христианской жизни прошла в Америке, и у меня уже больше опыта служения на английском языке, чем даже на русском и тем более на церковнославянском. Хотя я и изучал церковнославянский язык во время получения богословского образования, и служил на нём здесь, и много участвовал в богослужениях на церковнославянском языке в России, всё же для меня церковнославянский язык сложнее. Хотя я лично не боюсь сложностей, и мне нравится изучать языки. Я считаю, что общение живого человека с живым Богом должно осуществляться на живом языке, который глубоко встроен в само наше существо. В целом в американской среде существует значительная терпимость к разным языковым традициям, так как в Америке есть приходы разных православных юрисдикций. И есть много православных христиан, которые говорят и служат на разных языках. Как правило, в американской церковной среде есть понимание, что разные языки – это разные традиции одного общего вселенского православия, это богатство православия, а не его ущемление.
Крестный ход на Вербное воскресенье. Фото: из личного архива дьякона Игоря Бескоровайного