Первое, с чем надо разобраться, – это вопрос об основной статье доходов. Четыре самых крупных источника: пожертвования прихожан, собственный бизнес, спонсорская помощь, государственные дотации.
Самая регулярная статья – это то, что приносят обычные люди на тарелку в храм, что оставляют за свечки, записки и требы, специальные богослужения, которые совершаются по требованию. Изгнание бесов, освящение колесницы… Это «подушка безопасности», которая позволяет что-то получить священнику на хлеб, что-то заплатить хору, наскрести на отчисления в епархию. В больших городских соборах получаются немалые деньги (до миллиона в праздничный день), но там и расходы большие: коммуналка, зарплаты священникам, алтарникам и прочим сотрудникам, содержание храма и так далее.
Но когда в очередной раз от блеска куполов, представительского авто у монахини или часов Patek Philippe на руке священника возбуждаются чувства неверующих, то речь идёт не о бабушкиных пенсиях. Блеск ненужных, не сданных в уценку счастливых подков – это спонсорский пакет. Что-то дарят, что-то приносят в обмен на религиозные услуги. Зачем это нужно богатеям – отдельный вопрос.
Часто сильным мира сего нужна, собственно, не церковь как РПЦ, а православие как некая мировоззренческая этическая и эстетическая система. Молитва, курение ладана, русскость, древность и нищета – это как-то располагает людей, которые решили подумать о душе. И одни искренне хотят как-то это поддержать, вкладывают деньги в храмы, в православные приюты или реабилитационные центры. А другие – предприниматели от пяток до кончиков ресниц – понимают, что если есть опция дистанционного вымаливания и в цене можно сойтись, то не грех этим и воспользоваться. О жертвы самообмана! Есть ещё и какие-то личные дружеские отношения бизнесменов с духовенством. Есть статусные вопросы, когда надо делать дорогие подарки архиерею, чтобы он тебя как-то отмечал в собрании, держал к себе поближе. Для чего? Чтобы влиять на него, конечно. О чём-то можно было попросить по-свойски, например. И так незаметно, постепенно всё зарастает пустотой и отношениями, в которых, собственно, нет Христа, но только специфический товарно-денежный обмен.
А ведь важно, что деньги ещё и пахнут. Священники, которые умеют привлечь инвестиции, в цене. Архиереи нередко готовы мириться с их фривольным поведением, слабостями и даже с тем, что они не очень верующие. Да, так бывает. И лучше не спрашивать о происхождении тех или иных средств. Зачем отягощать душу?
У священников бывает бизнес. И это не всегда плохо. Я знаю тех, кто поднимает сельское хозяйство и на основе этого укрепляет свою общину в труде и молитве. Не вижу тут ничего дурного. Тем более что это делает и священника, и общину не зависимыми от спонсоров. А вот это уже очень важно.
Есть люди, которые умеют организовывать жизнь вокруг себя. К таким тянутся, им приносят какие-то деньги, всё это – на целевые нужды, а такие батюшки имеют много целевых нужд. У них благоустраивается храм, вырастает приходская школа, образуется клуб для прихожан и какая-то благотворительная деятельность.
Есть священники, которые обрели для себя в церкви удобную бизнес-модель. Папа на начальственной должности в епархии, у самого голова варит, как сколотить состояние на ювелирке, продаже воды или ритуальных услугах. В итоге у тебя есть и хорошая сеть сбыта, и налоговые уклонения, и прекрасный доход. У таких священников храм большой, и деятельность какая-то при храме имеется, но сам батюшка там не показывается. Ему некогда. И тут снова от христианства остаётся одно название.
Наконец, государственные дотации – это путь уступок и прикармливания. Собственно, администрация только разрешает что-то построить там, где другим нельзя, и освобождает от уплаты мзды, например. Но деньги на строительство даёт бизнес. Патриарх, кстати, в этих вопросах неплохо разбирается. Именно поэтому он поддерживает коммерческие церковные предприятия: «Софрино», банк «Пересвет» – это то, что на слуху, а ещё есть много разного бизнеса в мелочах. Но сам по себе церковный бизнес – это, может быть, не очень худо. А государственное прикармливание – это ужасно. Не потому, что большие деньги портят церковь, – нет. Деньги – это не самое сильное искушение. Дело в том, что из-за этих финансовых отношений церковь абсолютно лишилась самостоятельности. Когда церковные чиновники говорят о независимости церкви, они забывают о том, из каких средств они получают свою зарплату, увы.
Нужны примеры? Пресловутый непостроенный Екатерининский храм в Екатеринбурге. Или посмотрим шире, схематично. Большой храм в большом городе чаще всего – это не мечта местного митрополита о молитве, а бизнес-проект, в котором архиерей играет далеко не первую скрипку. Как это делается. Человек А, укушенный большими деньгами, хочет увеличить своё состояние. Для этого ему нужно построить большой торговый центр. Следовательно, для строительства ему нужна земля. А земля у нас принадлежит кому? Правильно, народу, интересы которого представляет администрация. И эта самая администрация встаёт стеной за сохранность парковой зоны, не даёт ни пяди земли под застройку. Но, в принципе, готова сделать исключение, если человек А поможет суммой с семью нулями на строительство храма. Потому что это нужно сделать. Человек А соглашается. Так же соглашается человек Б, В и так далее. Все талантливые и по-своему неплохие люди. Но вдруг возникают ребята Е и Ё, у которых есть свои бизнес-интересы на этих городских площадях. И они делают администрации такое предложение, от которого те не могут отказаться. Храм отменяется. Это вызывает напряжение, конфликт и противостояние. Е и Ё частично берут издержки на себя, но только частично. Потому что человек в администрации не просто так сидит и штаны протирает: решать такие проблемы – это его компетенция. В итоге торговый центр не растёт, храм не строится, парк остаётся на месте. Зато у местного завода получается неплохой контракт с хорошими партнёрами и развитие торговли. В итоге все запомнили какой-то очередной скандал с РПЦ, а что там было на самом деле – мы не знаем.
Надо заметить, что абсолютное большинство священников РПЦ имеют достаток ниже среднего класса. А иные так вообще нищие, как церковные мыши. Они еле-еле наскребают со своего сельского храмика какие-то гроши. Им приходится работать, чтобы прокормить семью и ещё что-то с храма передать в епархию. Когда им приходит архиерейское благословение получать зарплату в 30 тысяч с прихода, они плачут и смеются, потому что им было бы приятно получить эти деньги, чтобы курточку купить дочке и ботиночки сыну, ещё жене новые таблетки выписали, а у самого диабет… Но этих денег у него в храме не бывает даже в дачный сезон. И он молится, чтобы у него ещё немножко продержалась крыша и не прогорела печь. Это чаще всего честные ребята, которые потихоньку служат и теряют веру – кто в церковь, а кто и в Бога.
Потому что чинить не на что… А если вдруг случайно там окажется какой-нибудь богатый человек и всучит ему пачку купюр, и оплатит материал на крышу, и печь ему новую купит, или – ещё страшнее – поменяет весь контур отопления и установит котёл, ему надо отказаться? Ведь люди подумают, что это всё избыточное богатство. Вы бы отказались? В церкви вопрос денег – это всегда парковка для искушений. И среди учеников Христа был тот, кто отвечал за подсчёт общинной казны, денег, которые ему не принадлежали. Им был Иуда. Оно вам надо?
