***
Говорят, грузины – гостеприимный народ. Даже слишком. Меня приняли в объятия уже в аэропорту. Пограничника заинтересовала замотанная скотчем коробка. Он не поверил, что там человеческая голова. Он не поверил даже, когда я признался, что там книги.
– У меня нет скотча. Как я потом это запакую?
– У нас эсть скоч!
– Прекрасно! Пройдёмте.
Аккуратно разрезав упаковку по шву, он стал доставать книги. Вдруг ему в руки попался бархатный футляр. Глаза пограничника заблестели. Внутри была памятная медаль.
– Это Вашему патриарху.
Блеск глаз сменился благодарной мужской слезой. Бережно сложив все как было, он извинился и отпустил нас на все четыре стороны. Как позже мы узнали, имя патриарха здесь свято. И мы даже поняли почему. Но об этом позже.
[caption id="attachment_5670" align="aligncenter" width="1060"]
Казаков мы убивали
Хозяин гостиницы Реро в Кутаиси – прекрасный человек. Участливый, чуткий и очень внимательный. Его зовут Мамука. Гостиничный бизнес у него недавно. Он организовал его сразу как вышел из тюрьмы. Кутаиси – не самый оживленный город, но второй по величине во всей Грузии. К тому же ещё при Саакашвили сюда перенесли парламент, и гостиница живет именно за счет сессий. Здесь расселяются журналисты, парламентарии поскромнее и все, кому ещё интересны эти заседания.
– Вот через дорогу – это гостиница моего брата, – Мамука показывает на отель Discovery, где очевидно «звезд» и мест побольше. – Мы тоже после сезона планируем расширяться и строить второй этаж. А так, здесь кроме вас только два словака, но я их почти не вижу.
В тюрьму Мамуку посадил Саакашавили. За полулегальный игорный бизнес.
– Нет, мы не беспредельничали. Просто с 90-х надо было как-то раскручиваться. И это у нас хорошо получалось. Конечно, были вопросы с налогами и все такое, но у кого их не было? И когда президент начал тут наводить порядок своего прокурорской рукой, у нас все отняли, а меня посадили. Сейчас получить лицензию на игры очень сложно. Этот пирог теперь не наш.
Мамука охотно, без злобы и сожаления рассказывает эту историю. Он и вспомнил о ней как бы случайно – в ответ на вопрос, что он делал во время конфликта 2008 года.
– Сидел. Саакашвили меня раскулачил. Война – это грязное дело. Подлое дело. Я воевал в первый раз (Грузино-Абхазский и Грузино-Осетинский конфликты 1991-94 – «С»). Когда русские пустили сюда чеченцев и казаков, мы стали воевать. Чеченцы нас особо не трогали. Они хоть и мусульмане, но тоже с Кавказа. Они понимали, что тут и как. А казаки плохо себя вели. Они пили, насиловали женщин. Казаков мы убивали.
У Мамуки есть ещё один брат. Он монах. И поэтому Мамука знает все монастыри и святыни Грузии. Он знаком со всеми священниками в Кутаиси и с некоторыми из них также состоит в родственной связи. Третий ребенок у него мальчик, и это очень радует папашу. Потому что каждому третьему мальчику в Грузии по желанию родителей лично патриарх становится крестными отцом – отрада и гордость для всей семьи.
Высшего образования у хозяина гостинцы нет. Он поступил сперва на исторический факультет МГУ, но был отчислен с первого курса за драку. Потом пробовал свои силы на экономическом в Питере. Потом вернулся в Тбилиси, но так и не закончил учебу – ушел воевать.
В один из теплых кутаисских вечеров, мы обнаружили у себя в номере на подушке скорпиона. Махонький, но живой, настоящий: клешенками шевелит, хвостик задирает. Понесли его Мамуке прямо с подушкой. Он стряхнул его рукой и тапком втер в пол.
– Да это не скорпион. Это так. Он не ядовитый. Водички из родника не хотите?
Выезжали мы из гостиницы рано и попрощаться с Мамукой не успели. Нас провожала его жена. На память о нем у меня осталась только одна карточка, которую я успел снять. Больше не получилось. Услышав щелчок затвора фотоаппарата, Мамука сдавленным шепотом произнес:
– Зачем снимаешь, дорогой. Нэ надо.
[caption id="attachment_5671" align="aligncenter" width="1060"]
Отец Лазарь
– Это сладость называется пеламуши. Из неё потом делают чурчхелу. Чурчхелу потом продают у храма Светицховели. Туда приезжают европейцы, покупают ее и думают, что это свеча. Очень удивляются, что не горит, – отец Лазарь за любым столом автоматически превращается в тамаду. Он провоцирует всех на тосты, ему всегда есть что сказать, он балагур и совсем не так прост, как кажется.
– В то время (от выхода Грузии из состава СССР, до Саакашвили – «С») у меня 17 раз крали аккумулятор от машины. Я захожу в дом, там благословляю, то-сё, выхожу – аккумулятора нет. Один раз поймали вора. Я хорошо знаю окрестную молодежь, они помогли его поймать. Он одной рукой держал аккумулятор, а другой, простите, писал на дерево. А сейчас совсем другое время. Сейчас все делают китайцы. Только детей делаем мы. Но через 20-30 лет китайцы придут и детей делать тоже будут они, – священник говорит со знанием дела. Ему 41 год, у него шестеро детей. Но он не кичится этим. Он говорит, что сделать одного ребенка – это 5 минут работы, следовательно, он поработал только полчаса. На вопрос, а сколько же нужно работать, чтобы было достаточно, он отвечает: «До изнеможения».
Его дед был заместителем директора кутаисского кирпичного завода. Он сумел построить большой дом и вырастить сына, который обустроил дом и родил нашего Лазаря. А Лазарь уже заселил дом детьми.
– До 22-23 лет ребенка нужно держать где-то близко, под надзором. Чтобы сложился его психотип. А потом можно и отпустить учиться за границу на пару лет. А пока не дам им уехать. Есть вопросы, в которых я лев. Мой ребенок должен любить Бога и любить родину.
Получив по настоянию отца образование химика, он не зарыл талант в землю, а присовокупил к нему ещё талант маркетолога и хватку дельца. О. Лазарь произвел и запатентовал формулу самовозгорающегося угля. На всякий случай, он получил патент и на форму своего продукта. Потом он нашел ещё двух человек, которые пытались наладить такое же производство и договорился с ними, чтобы объединить усилия. Теперь его фирма обладает монополией на производство самовозгорающегося угля во всей Грузии, а он сам имеет долю в таком же производстве в России. С него формула и технология, а с компаньона – ведение дел и разработка рынка сбыта.
– Упрямей священника, чем этот мой компаньон в России, я не встречал. Чтобы он меня послушал, я должен дать ему две книги со своим именем и выступить по Останкино. Есть нюансы, которые нужно соблюдать. Не класть химикаты рядом с углем, сушить по технологии и все будет хорошо, но разве он меня слушает?! А ещё там сейчас большая конкуренция с китайцами. Русские привыкли всё покупать за границей и не иметь дел со своими – не знаю почему.
На всякий случай о. Лазарь запатентовал ещё несколько своих химических разработок, а также освоил язык программирования и теперь пишет «софт» для одной норвежской фирмы по гравировке сферических деталей.
По жизни он выбрал для себя срединный путь улитки. Ветер бушует, и рвет большие деревья с корнем. А улитка сидит в траве и ничего с ней не случается. До этого дзена он додумался ещё в школе. Он хорошо понимал свои возможности, но сознательно не захотел стать отличником, чтобы «уйти от удара зависти». При этом, время от времени, он проговаривается, что нет человека в Кутаиси, который бы его не знал.
– Вы вот говорите это все про улитку и про траву, а вы ведь очень известный священник в городе.
– Ты решил поработать с моим тщеславием. Да, я иногда думаю, что я сильный, умный и очень хороший. Но и осел думал, что встречают именно его, когда Христос на нем въезжал в Иерусалим. Я тебе лучше так скажу. У меня по соседству жил петух. Я у него научился. У нас зима мокрая, противная. Мне лень было подниматься в 9 утра на второй этаж помолиться. А этот петух каждый день забирался утром и вечером на ореховое дерево. Каждый день! В 6 вечера и в 5 утра. Прыжок, поворот, прыжок, поворот, прыжок, поворот, кукареку! Он прекрасно выполнял свою миссию пока из него сациви не сделали. И мне стало стыдно перед петухом. Я стал работать над собой. Но до уровня петуха так пока и не дошел.
Как и все остальные священники, которых я об этом спрашивал, он пришел в церковь без какой-то видимой причины. В молодости его звали Шалвой. Он увлекался эзотерикой, практиковал гипноз и всякие излишества. Свой буйный нрав он всегда умел тщательно скрывать. А в 4 года он вообще умер – сильно обварился, несколько дней пролежал без сознания – не должен был выжить – а потом очухался. На животе на память у него остался огромный паукообразный шрам.
Он очень любит Грузию и не очень понимает Россию. Его сильно беспокоит вопрос, зачем, вместо того, чтобы создать единый славянский фронт, Россия затеяла эту историю с Украиной. Он, как и весь грузинский народ, не может ни забыть, ни простить утрату самостоятельности Грузии, когда она вошла в состав Российской империи, упразднение их царей и патриаршества. Но нас учат по разным учебникам истории. И мы с этим сталкивались не раз. Что, вообще говоря, не мешало о. Лазарю быть радушным хозяином на своей земле и широко принимать всякого гостя. Как-то сопровождая нас в монастыре в Мотсамета, он увидел туристов и мгновенно переключился с меня на них:
– Хело. Ве ар ю фром?
– Жермани.
– Ок. Ай ам прист. А хэв э фотоссесия. Ауфидерзейн. Плиз, камен.
Он уже многое знает про жизнь. Про борьбу двух великанов внутри каждого человека: бессердечия и любви. Знает, что любовь – это очень трудно, но нужно стараться. И ещё он просил донести до всякого русского человека тост, который он произнес на прощание. Вот он:
– Пусть из маленького «пушонка» нашего с вами знакомства вырастает большой снежный круг… ком… И пусть из него вырастут хорошие отношения между нашими народами!
[caption id="attachment_5672" align="aligncenter" width="1060"]
Сталин принимал нас в тапочках. В белых
Музей Сталина в Гори – это натуральное градообразующее предприятие. Конечно, в городе есть ещё консервный завод и хозяйства, но основной заработок люди получают от туризма. А туристов здесь уйма. Этот музей – воронка. Билборды, фотографии, стикеры с портретами усатого вождя встречаются здесь повсюду.
Мраморная глыба, вывернутое наизнанку московское метро – этот музей придавил центр города. Три с половиной тысячи квадратных метров Сталина вместе с саркофагом, бережно хранящим домишку, в котором он родился и с его личным вагоном. Сотни памятников и бюстов «отца народов». Сорок тысяч экспонатов в шести огромных залах.
Музей строили по инициативе Берии. Как бы в тайне от Генсека. Первые посетители в него вошли в 1957 году. Сейчас поток желающих посмотреть музей очень плотный. Нигде подолгу не задержишься – тебя начнут подпирать следующие группы.
Наш русскоговорящий экскурсовод хорошо знает программу. Она сразу оговорилась, что это не её разработка. Конечно, у музея есть исторический отдел, но текст экскурсии приходит из министерства культуры.
– Огромное количество жертв. Огромное – чего скрывать. Но многое ему приписывают зря. Например, он был единственным в политбюро, кто не соглашался с политикой партии по вопросу репрессий церкви. И ведь именно он не дал церкви пропасть. Он возродил патриаршество в 1943 году. И патриарх Алексий I так и говорил, что он любит и ценит Сталина за его заботу, – экскурсовод указывает на цитату из патриаршего высказывания.
[caption id="attachment_5699" align="aligncenter" width="1060"]
Изначально постоянная экспозиция заканчивалась мавзолеем. Черная траурная комната с мраморной колоннадой, в центре которой хранится шестая посмертная маска Сталина. Всякий пришедший будет вынужден совершить здесь круг почета, чтобы выйти из музея. Но с 2010 года в музее открыта ещё одна комната, посвященная репрессиям. Ни одного упоминания о количестве репрессированных, ни одного намека на роль Джугашвили в этой истории. Только символика, намекающая на скорбь, и подборка фотографий с военного конфликта 2008 года.
– Наконец, нельзя забывать, что население Российской империи до прихода советской власти составляло 44 миллиона человек, и, несмотря на репрессии, в которых погибло примерно 4 миллиона, после смерти Сталина в СССР проживало 88 миллионов человек.
– Откуда у вас такие данные? Википедия, например, говорит, что население Российской империи на 1914 год составляло 183 млн. человек.
– Не будем спорить.
– А что это за фото?
– Это фото, как нас бомбили в 2008 году. Центральную площадь Гори русские закидали кассетными бомбами.
– А почему здесь висят эти фотографии.
– Это тоже репрессии.
– Кто бомбил-то, – спрашивают ребята не из нашей группы, которые подошли попозже.
Экскурсовод в недоумении:
– А то вы не знаете! Иранцы сюда приехали и нас бомбили!
Доверительной беседы с ней у нас не сложилось. Несмотря на то, что у неё самой бабушка была репрессирована, пиетет перед вождем и святая вера в данные исторического отдела их музея не дали нам закончить разговор. Она почему-то назвала нас путинцами и убежала.
Мы собрались в сквере перед музеем и послужили заупокойную службу по всем жертвам сталинских и советских репрессий. Никто не кинул в нас камнем, не крикнул: «Убирайтесь прочь!» Всем было все равно. И молиться от этого было ещё тяжелее.
[caption id="attachment_5674" align="aligncenter" width="1060"]
Патриарх
В воскресенье на службе в кафедральном соборе Тбилиси тьма народу. Вся средняя часть храма оцеплена плотным кольцом солдат. Сперва я подумал, что такая любовь к святейшему – это чересчур. Но мне объяснили, что военные бывают здесь не часто. Просто в этот раз пригласили желающих. Сравнивать патриаршие службы здесь и у нас в Храме Христа Спасителя невозможно. По чину и устройству все так же, но настрой и воздух совсем иной. Нет никакого звенящего напряжения. Даже солдаты, которые не пустили меня снимать внутрь своего кольца, вежливо расступались или наклонялись, если мне нужно было сделать какой-то кадр. А ближе к концу, они просто взяли всех желающих мальчиков и поставили их рядом с собой, дескать, почувствуй, кого ты здесь бережешь.
Патриарх появился вовремя. Последние годы он совсем ослаб, и теперь при нем всегда есть свита – великаны с аккуратно стриженными бородами, одетыми с обложки и подобранными, судя по внешности, в лучших модельных агентствах. Не знаю, как они справляются со своими прямыми обязанностями, но кастинг на роль Джеймса Бонда, Итена Ханта или Борна каждый из них пройдет уверенно. Кроме внешности сильно впечатлила их забота о подопечном. Как осторожно они берут его за руку, как поправляют подушку за его спиной, как светят фонариком в книгу, когда он читает, как молятся вместе с ним.
[caption id="attachment_5673" align="aligncenter" width="1060"]
Когда литургия закончилась, и святейший уехал, народ отхлынул вместе с ним. Нам же было назначено на вечер.
У патриархии будка с ведомственной охраной. Нас попросили сдать паспорта. Тех, у кого с собой паспорта не оказалось, просто записали пофамильно на листочек. В фойе справа от коридора в комнате с выключенным светом сидела все та же «модельная гвардия». Слева разместили нас, просили подождать и предупредили, что встреча продлится не более 15 минут – святейший целый день принимал людей и уже устал.
Встреча длилась более получаса. Несмотря на то, что организаторы сильно нервничали и пытались несколько раз закруглить разговор, патриарх их останавливал и продолжал беседу. Он говорил, о том, что собрать народ ему помогли любовь и общение. Что нужно уважать людей и разговаривать с ними. С 1977 года, когда Илия II занял патриарший трон, он еженедельно по четвергам встречался с самыми значимыми и интересными людьми Грузии: учеными, художниками, артистами, политиками и прочими. Будучи ректором Тбилисской духовной академии, он каждый день в течение учебного года, встречался со студентами. Беседовал, наставлял, давал им специальные задания, например, написать стихи или эссе. Иногда такие же задания давал своим маститым митрополитам. И они слушались: сочиняли, писали картины, учились музыке – никуда не денешься.
Однажды в стенах академии он устроил поминальный творческий вечер в честь своего любимого поэта – Галактиона Табидзе. Как бы ничего особенного, если не знать, что церковь не поминала его из-за того, что он кончил жизнь самоубийством. Его двоюродного брата, тоже большого поэта, Тициана Табидзе расстреляли 1937 году, жену Ольгу Окуджаву после второго ареста расстреляли в 1941 году, а в 1944 году Галактиона избирают собственным членом Академии Наук Грузии, широко празднуют его юбилеи, вручают награды. Когда в 1959 году ему принесли для подписи письмо с осуждением Пастернака. Он не смог этого сделать и выбросился из окна. В июне 2000 года Грузинская православная церковь отпустила Галактиону Табидзе грех самоубийства, признав его «логическим результатом причиненных мук со стороны Советского правительства». Думаю, не без ходатайства Ильи II.
Святейший пишет музыку. Заботится о своем саде. Он почти уже не ходит сам. Но ясно мыслит и твердо говорит.
- Условия всегда были сложными. Если ещё апостол говорил, что весь мир во зле лежит. Чтобы он сказал сейчас? Церковь – это живой организм. Времена меняются, мы меняемся вместе с ними – есть такое латинское изречение. Нужно меняться в лучшую сторону. Нужно стараться идти вверх по лестнице. Это труднее, чем вниз, но Господь помогает. А чтобы заслужить доверие, нужно иметь больше сострадания, любви, сочувствия к людям.
Уже провожая нас, он разрешил с ним сфотографироваться, а потом, вместо того, чтобы нас отпустить, повел в зимний сад – сокровищницу своего отдохновения, показал вазу императора Николая II и одарил каждого хорошим черным вином.
По рейтингу Национального демократического института США, уровень доверия населения к патриарху упал с 93% в 2013 году до 87% в 2015. В 2017 году исполнится 40 лет, как он занимает патриарший трон в православной церкви Грузии. И удивляться здесь, вообще говоря, нечему. Это удивление от встречи с нормой в ненормальном мире. Ведь таким и должен быть настоящий патриарх – отец народа.
[caption id="attachment_5675" align="aligncenter" width="1060"]
Хранитель
Семья Александра Сватикова, хранителя Пушкинского музея в Тбилиси и коллекции Смирновой-Россет, приехала в Грузию, спасаясь от голода, ползающего по молодой советской России в начале ХХ века. К ним в дом пришел участковый и сказал, что если они хотят выжить, то есть такая страна, где они хотя бы от голода не умрут. Так они оказались в Грузии. Сейчас Александр трудится в Тбилисском государственном университете и по совместительству работает редактором журнала «Русский клуб». Музей он не то хранит, не то прячет. Но, очевидно, он им болеет.
– После августовских событий 2008 открывать музей – это означало подставиться. Но рано или поздно он все-таки откроется, – Александр говорит плотно, внятно и связно. Он не нуждается в паузах, и по своей эрудированности и манерности, он мог бы стать героем довлатовских книг.
Музейный мир – это космос. То, что обывателю покажется пустяком или нафталином, музейный работник может оценить чрезвычайно высоко. Этот мир со своими законами, жанрами и судьбами.
«Пушкинский дом» и вещи из коллекции принадлежали частному лицу, а в СССР частного музея быть не могло. Тогда был заключен договор с уникальной организацией «Главной редакционной коллегией по переводу и взаимосвязям». В тот период Грузия была очень привлекательной для «не грузинов». И вот при союзе писателей создается эта организация, которая финансируется из бюджета Совета министров. Там проводили всякие лекции и философские семинары. Со сменой руководства музей оказался под угрозой: там захотели вдруг открыть Дом грузинских литераторов. Тогда Сватикову пришлось добиться того, чтобы дом Смирновых посетил Звиад Гамсахурдия – первый президент Грузии.
– Он был ультранационалистом, но по-европейски образованным человеком. Чтобы я своей славянской внешностью его не раздражал, меня посадили в дальнюю комнату. И пока ему несли чушь, я долго терпел, но всё же не выдержал и вышел к нему. Все изумились и представили меня: «А это наш Саша. Он знает о доме все». Я начал говорить, а Звиад, абсолютно завороженный сидит за столом, где так же сидел Пушкин и Гоголь, и повторяет: «Конечно, должен быть музей».
Во время постсоветской гражданской войны многое было разграблено. В дом Смирновых ворвались тоже. Но все музейные экспонаты волей случая оказались на той половине, куда грабители почему-то не зашли.
– Тогда творились страшные дела. В доме сохранилось пулевое отверстие у одного из окон. То, что этот дом уцелел, выжил – это чудо. Но требовать от России, чтобы она была «в ответе за тех, кого она приручила» после того, что она сама пережила в 90-х… У нас были годы, когда не было электричества, не было газа. До сих пор нет центрального отопления в стране. Не было связи, телефонов. Письма перестали ходить. Связи терялись. В 90-м году ещё какие-то книги поступали. Но распалось единое культурное пространство. И теперь я русский не могу въехать в Россию. Если только по-пластунски через Абхазию.
С проблемой выезда мы встречались здесь не раз. Можно быть сколь угодно русским, но без российского гражданства выезд на территорию РФ из Грузии заказан. Чтобы получить визу, необходимо приглашение прямого родственника, причем первой линии. Посольства России в Тбилиси нет. Есть только консульство при посольстве Швейцарии. И, говорят, что это место по степени унижения человеческого достоинства напоминает невольничий рынок. При этом, как свидетельствует и сам Сватиков, у грузинского народа всегда хватало понимания и мудрости: политика политикой, а с соседями надо дружить.
– Это горная страна – постоянный маятник: вверх-вниз. Ландшафт определяет взгляд на мир, дает колоссальное многообразие на маленьком клочке земли. Здесь много тайн и загадок.
Одна из них – это место захоронения знаменитого грузинского художника Нико Пиросмани.
– Если подняться на Тбилисский пантеон Мтацминда, где похоронены самые выдающие люди Грузии, и посмотреть на могилу матери Сталина, то справа можно увидеть прислоненную к стене мраморную доску с отколотом углом, на которой написано «Николай Пиросманишвиили». Так условно обозначено место захоронения легендарного Пиросмани.
Только почему цельной плиты не нашлось – это вопрос. Но кому его задать? И что делать с ответом?
P.S.
В Грузии бездна пленительной красоты! Речь идет не о женщинах, нет. Здесь женщины такие же, как везде, с внешностью, перекроенной на европейский манер. А вот Жизнь! – она пробивается меж камней, спускается с гор к холодной речной воде, наливается гранатами, виноградом и дынями в садах. Она здесь повсюду. Очищенная горами, расстояниями и людьми знающими, что такое традиции. Конечно, время потерло ее здесь и там: брошенные дома, деревья худые, как кутаисские собаки. Но в людях она видна отчетливо. В этом дивном и загадочном краю, где рано утром, сидя на балконе хостела в центре Тбилиси, можно смотреть на пестрые дворы, облезлые крыши и – здесь же – гладкие линии современной архитектуры мегаполиса, перебирая в памяти имена и встречи этой поездки, услышать крик петуха – упрямого аскета, предупреждающего, что скоро рассвет.
Фото Андрея Васенёва
