– Мама тоже была человеком служащим?
– Да. Елизавета Александровна, урождённая Ребиндер, была дочерью священника. У её отца Александра Ребиндера был, я бы сказал, классический путь возвращения к Церкви после переживания эмиграции, исхода, изгнания. Он родился в начале XX века, в 1904 году, и когда разразилась революция, во время гражданской войны большевики расстреляли его отца, и он был вынужден вместе с матерью, братьями и сестрой бежать из страны в тяжёлых условиях. Через Константинополь они попали в Прагу, и в Праге он начал учиться химии на одном из русских факультетов, которые создали при Пражском университете русские эмигранты. А когда в 1925 году в Париже открылся Богословский институт, то мой дедушка решил туда поступить. Он один из первых выпускников Свято-Сергиевского богословского института. Защитив диплом, он сразу стал священником и служил всю жизнь в тех сложных условиях, когда прихожане-эмигранты были очень-очень бедные, а приходы – совсем маленькие, и содержать священника было очень сложно. Но несмотря на то что у отца Александра было двенадцать детей, он всю жизнь посвящал служению, объезжая разные приходы русской эмиграции.
Моя мать, одна из этих двенадцати, обладала даром пения. Как и бабушка, она служила регентом. На нашем приходе это довольно сложное служение, потому что, как я сказал, у нас нет хора – поёт весь народ.
Вопрос служения мирян всегда был актуален в Западной Европе. Это связано прежде всего с уникальными историческими условиями. Когда эмигранты приехали сюда, им пришлось и церковную жизнь, и всё остальное устраивать с нуля. Эти исключительные условия позволили им открыть для себя ответственность каждого верующего за исторический путь Церкви, за свидетельство Церкви в мире, за единство Церкви.
Отец Александр Шмеман, отец Василий Зеньковский и отец Игорь Верник. Фото: общественное достояниеЕсть один исторический эпизод, который особенно важен для меня как члена РСХД, – то, что произошло на Пшеровском съезде, «Пятидесятнице русской иммиграции», как назвал это событие отец Василий Зеньковский (4–8 октября 1923 года в чешском Пшерове состоялся съезд представителей русской эмиграции, положивший начало движению РСХД. – «Стол»). Все те, кто участвовал в этом съезде, открыли для себя ответственность каждого за Церковь. Отец Василий Зеньковский говорил, что до съезда была тема «мы и Церковь», а после появилось осознание «мы в Церкви». Пережитый тогда ими опыт они сумели передать из поколения в поколение в нашем РСХ-движении, так что мы, молодое поколение, которое не застало этого события, тоже чувствуем себя ответственными за судьбу Церкви.
Для них это был экзистенциальный опыт жизни. Потом этот опыт был развит, осмыслен богословски, но дан им он был сошествием Святого Духа. Это именно духовный опыт. Отец Сергий Булгаков первый, кто начал развивать это богословие соборности и активной роли мирян в Церкви. И потом, после отца Сергия, это продолжили отец Николай Афанасьев и отец Александр Шмеман.
– На что в традиции служения мирян, переданной нам первым поколением русской эмиграции, сегодня нужно обратить особое внимание?
– Это рождённое в уникальный момент истории чувство ответственности каждого христианина за Церковь, мне кажется, важнейший дар первого поколения русской эмиграции. Именно это позволило воплотить в жизнь наших общин некоторые важные решения Московского собора 1917–1918 годов, который был подлинным возобновлением именно соборности в Церкви. А настоящая соборность очень конкретно и практически ведёт к тому, что все христиане должны принимать полноценное участие на каждом уровне церковной жизни – приходском, епархиальном. Мы стараемся это воплощать. Перед нами пример людей, которые отдали всю свою жизнь Церкви. Некоторые очень радикально, до самопожертвования, как мать Мария (Скобцова). Другой пример – отец Кирилл Аргенти (протоиерей Кирилл Аргенти, клирик Греческой митрополии во Франции, служивший в Марселе, основатель Братства православной молодёжи Южной Франции. – «Стол»). Мало кто знает о нём в России. Он был грек, служил в Марселе и был тесно связан с нашей эмиграцией, выступал на съездах РСХД. Это соответствовало тому времени, когда в 1950–1960-х годах наше Движение всё больше укоренялось в местной реальности Западной Европы и открывалось православным другого происхождения. Благодаря отцу Кириллу и богослову Оливье Клеману съезды РСХД перешли на французский язык и открывались франкоязычной аудитории. И этот удивительный человек, отец Кирилл Аргенти, создал центр в Марселе, похожий на тот, что был на улице Лурмель у матери Марии, – такое место, где совершается таинство Брата и таинство Престола, таинство служения Богу и служения ближнему, как это было у матери Марии.
И мать Мария, и отец Кирилл Аргенти – это святые. Хотя отца Кирилла ещё официально не причислили к лику святых, но это безусловно будет сделано, об этом уже говорят. У нас, слава Богу, было и есть очень много других более скромных примеров таких служений. И, вдохновляясь жизнью этих свидетелей, мы понимали, что наше призвание как христиан – это именно служение Богу, служение другим людям и тем самым служение Церкви.
Отец Кирилл Аргенти. Фото: общественное достояниеВ жизни Церкви и в жизни общины есть литургическое служение, служение свидетельства о вере – катехизация, например. Катехизация (научение церковной традиции жизни по вере. – «Стол») – это дело всех. В нашем приходе в начале каждого литургического года мы выбираем в своей среде тех, кто будет заниматься катехизацией. Очень важно, чтобы все себя считали ответственными за это и по очереди принимали в этом участие.
– Очень интересно. А как это происходит на деле?
– Регулярная работа по катехизации ведётся у нас в основном с детьми, но когда появляются взрослые люди, которые хотят стать православными, то у нас и для них специально ведётся катехизация. В наших условиях это не так часто бывает. В нашем приходе и в нашем движении у нас разные группы катехизации для разного возраста, и у каждой группы свой ответственный, который эту катехизацию будет вести.
И вот в начале каждого года мы все вместе собираемся и решаем, кто в этом году будет катехизатором той или другой группы. Очень часто это зависит от возможностей людей, насколько они свободны и готовы в этом году взять на себя такую ответственность.
– Сейчас всякого православного христианина заботит вопрос живого подлинного и качественного церковного единства. Мы видим, как трещит по швам единство самого православия. Это выразилось и в неудачном собирании Всеправославного собора на Крите в 2016 году, в церковных разделениях православных в Европе. Я не тот человек, который даст оценку всей этой сложной ситуации, но вот вопрос для простого христианина, не только для иерархии: как можно это служение единства осуществлять?
– Вы знаете, это очень зависит от контекста. Я не могу учить людей, которые находятся в той или иной ситуации, но могу сказать о нашем положении здесь – как мы в этих условиях стараемся свидетельствовать о единстве Церкви. Наше положение тоже очень печальное. У нас много разных разъединений, не только среди Русской православной церкви, в которой сейчас здесь как минимум три русские юрисдикции.
– Вы в какой?
– Мой приход входил в Архиепископию (Архиепископия западноевропейских приходов русской традиции, созданная русскими эмигрантами в 1921 году; с 1931-го по 2018 год была в юрисдикции Константинопольского патриархата, в 2019 году состоялось присоединение Архиепископии к Московскому патриархату. – «Стол»), но после нашего кризиса я остался в лоне Константинопольского патриархата, где мы создали в греческой епархии викариатство святой матери Марии (Скобцовой) и святого праведного Алексия Медведкова.
С Архиепископией, конечно, есть расхождения, до сих пор всё было очень горячо, но постепенно мы выходим из этого состояния и всё больше и больше общаемся друг с другом. Со временем всё это как-то успокаивается. Я думаю, что это довольно быстро происходит. Мы понимаем, что у нас много важных вопросов, над которыми мы как христиане должны вместе размышлять и искать совместные решения.
Что касается общения между разными православными юрисдикциями – у нас те же самые вопросы: как свидетельствовать о Христе в современном французском обществе. Мы стараемся сотрудничать как можно больше в катехизации, в пастырских вопросах, всячески стараемся на разных уровнях встречаться, общаться, молиться вместе, вместе думать, как жить.
Наше положение православных в Западной Европе уникально ещё тем, что мы находимся в стране, которая имеет долгую христианскую историю. До нашего пребывания здесь были христиане – католики и протестанты. Наша ответственность как раз заключается в ведении диалога с этими христианами и в работе над созиданием единства всех христиан. Мы можем свидетельствовать об этом единстве здесь на очень многих уровнях и в очень разных направлениях. И сами пытаемся укреплять его как-то скромно, но ежедневно. Мы знаем, насколько мир сейчас нуждается в этом свидетельстве. Для нас большая радость, что в этом году мы будем праздновать Пасху вместе с католиками и с протестантами. Может быть, не все православные в мире так сильно это ощущают, но для нас в Западной Европе это очень важно – праздновать вместе Воскресение Христово. Важно не только для нас, но для мира, для всего общества вокруг нас. Наша миссия и наше свидетельство в мире, конечно, очень ослаблены тем, что христиане не способны даже в этом быть вместе. Сейчас мы готовим разные торжества с католиками и протестантами, чтобы в день Пасхи в этом году свидетельствовать миру о Воскресении Христовом. Например, на Пасху будет огромное собрание после обеда перед собором Божьей Матери в Париже, где все христиане соберутся вместе.
Собор Парижской Богоматери. Фото: Mariordo / Wikipedia– Апостол Павел говорит: «каждый служи тем даром, который получил». Какой дар вы получили и каким служите и хотели бы служить Богу?
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, я скажу, что, во-первых, служить надо свободно, без какого-либо внешнего принуждения. Служение – это наш личный выбор. Это служение не раба, это служение от благодарности Христу, как я упомянул в начале нашего разговора. Поэтому так принципиальна связь служения с молитвой благодарения – Евхаристией. И ещё один добрый признак истинного служения – оно должно принести радость.
Цель нашего РСХ-движения – привести мирян к служению, помочь каждому найти свой дар. Это возможно, как мы знаем, только в общении с другим. Служить можно только в общении. Это и есть цель моего служения в РСХД – помочь людям найти себя в служении. Для меня очень важен этот опыт проявления личности в общине, помогающий открыть, какой у меня дар или, может быть, несколько даров для служения. Сам лично я понял, что могу служить, во-первых, на литургии как регент. Я занимаюсь церковной музыкой, церковным пением. И это особенно нужно для нашего франкоязычного прихода, потому что тут надо вести целую работу перевода литургического текста из нашей русской традиции, чтобы соединить музыку и слова. Наша музыка связана с церковнославянским переводом, а мы хотим петь по-французски, и надо понять, насколько музыка может и должна меняться в контакте с французским языком.
А в РСХД я понял ещё, что могу служить как человек, у которого есть способности собирать людей, как-то строить мосты между поколениями так, чтобы не было разделения. Для меня очень дорого и наше старшее поколение, и молодое, и я старался увидеть, какие вызовы у каждого поколения и как можно вместе на них отвечать. В этом возможность и цель соборности – объединять людей, которые имеют разные таланты, по-разному мыслят, но хотят вместе служить Христу, Церкви и другим людям. Собирать этих людей не всегда легко, и, по-моему, у меня это иногда получалось.
Книга «Водою и духом». Фото: издательство «Практика»